Моя исповедь (1/2)
Пожалуй, мне стоит рассказать вам о себе. Считайте это всего лишь бредовой исповедью актера, которому уже нечего терять.Мое настоящее имя Ольгерд Раух, но я предпочитаю называть себя Морион, либо Ольгерд Даггер. Черный камень души и острое лезвие моих деяний. Да, именно так.В полумраке моей сцены, едва ли вы могли разглядеть меня. Что ж, я расскажу вам более подробно обо всем, препарируя себя без тени сомнений. Играя на сцене, ты не имеешь права на ошибку в своей внешности. Все даже самые мелкие недостатки будут безжалостно оголены софитами. Другое дело, когда есть талант сделать недостатки достоинствами. Шрам на левой щеке, тянущийся от уха до подбородка ни у одной из моих жертв или зрителя не вызывал чувство отвращения, ведь так? А всегда воспринимался продуманной деталью моего сценического образа. А где заканчивалась сцена и начиналась жизнь было известно лишь мне.
Брюнет, явно имеющий в своих корнях долю примеси аргентинской крови, смешанной ныне с латышской: бледная кожа, высокие скулы, губы не слишком тонкие и не слишком пухлые, неплохие черты лица в целом, за что можно сказать спасибо только родителям, но что по-настоящему принадлежит мне, так это взгляд. Черные глаза, в которых утопает даже зрачок. Их абсолютная, всепоглощающая темнота изучает, оценивая. В этом взгляде нет намека на угрозу, злобу, равнодушие, это взгляд камня-мориона, и каждый видит в нем то, что хочет увидеть. До поры до времени.
Умение играть голосом так же получено на сцене, но привычный тембр - мягкий баритон, который изредка приобретает хриплые нотки, в виду периодичного возвращения к вредной, но приятной привычке - курению. Свободно владею своим телом,движения меняются в зависимости от образа, в котором я пребываю. Не так высок, всего 179, тело поддерживаю в форме в виду своего специфичного занятия и увлечения самыми разнообразными видами танцев.
На среднем пальце левой руки ношу серебряную печатку с морионом.
Что же можно сказать о моем характере?
Изменчивый, крайне изменчивый, не стремящийся к единству поведения и созданию одинакового мнения о себе. Да и к чему? Еще все впереди: и более зрелые года, и старость, - всему свое время. Отсутствие нравственных норм и морали, сдвинутые границы восприятия жизни как сцены, сцены как жизни - все это послужило тому, что убийство, смерть, я воспринимаю как нечто эстетически прекрасное, как то, что стоит особого внимания. Возможно, это своеобразная жестокость - любовь к игре со своей жертвой, дабы вызвать как можно больше самых разнообразных эмоций: от надежды на спасение, до всепоглощающей боли. В обычной же жизни придерживаюсь внешне благонравного поведения и произвожу впечатление сдержанного воспитанного человека, но стоит попасть песчинке в отлаженный механизм моей игры, как я моментально меняю свое поведение. С годами вспышки неконтролируемых эмоций становятся более редким явлением, но южная кровь, порой, дает о себе знать. Для меня нет рамок своего поведения. Я могу быть кем угодно на сцене: пафосным до отвращения, паяцем, хладнокровным убийцей, но неизменно за всем этим остается тот же непроницаемый темный взгляд, впитывающий в себя все, что я вижу и жаждущий насладиться теми эмоциями, которые намеренно задаю своей игрой.
Носить же я предпочитаю классические строгие костюмы, галстуки и черные кожаные перчатки без пальцев.
Раз это моя исповедь, то поведаю вам и о своих вкусах в постели. Для меня нет разницы между мужчинами и девушками, но за последние годы жизни заметна явная склонность к любовникам. Универсал, кем же еще может быть хороший актер? Однако, склонен к активной роли, желая даже в постели утолить свою жажду чужой боли. Особую любовь питаю к асфиксии и играм с ножом.
А о самом главном я поведаю вам в конце… моя скучная история жизни.
Родился я в 1985 году, в самой обычной семье, у которой были свои самые обычные проблемы, случающиеся в каждой десятой ячейки общества Латвии, впрочем, не только Латвии. Моя мать, будучи еще студенткой, после неудачного романа со слишком уж холодным латышом назло ему выскочила замуж за своего однокурсника, который, впрочем, ничем славен не был, разве что красотой и готовностью жениться на девушке с приданным в виде квартиры.
Спустя год появился относительно долгожданный малыш, коим и являлся я, которого мать назвала в честь своей первой любви, а еще через год с небольшим счастливый отец семейства отчалил к более выгодной гавани. Я же целиком и полностью оказался на попечительстве бабушки, пока мать заканчивала первое обучение, затем второе, потом работа, но одиноким и брошенным ребенком я себя никогда не чувствовал, разве что всегда мечтал найти своего отца до определенного возраста.