Акт первый (1/1)
- Сегодня дамы и господа суть моего представления будет заключена в куб жизни и смерти. Здесь не нужны слова, лишь жесты. Наблюдайте и наслаждайтесь, - хрипловатым низким баритоном завершил, прикладывая к губам указательный палец, затянутый в тугой корсет бархата перчатки. Гулкие шаги по сцене в полной темноте, а после сухой щелчок и софиты обнажили некий куб, скрытый под алой тканью.
Плавное движение руки, единым порывом срывающее покрывало, за которым скрывалась прозрачная емкость, а в ней находился мужчина, обнаженный мулат с идеальным рельефным телом и густыми черными волосами до плеч.
Темный бархат перчаток лег на стеклянную стенку так нежно, словно первое касание любовника и мулат ответно потянулся к руке, пытаясь коснуться, но холодное стекло мешало. Это было начало танца рук, жестов, начало любовного единения. Чувственная история охотника и жертвы. Заманчивые обещания, томность движений и сладкая нега взглядов, после импульсивные росчерки страсти вплетались в общую картину, добавляя новые краски, жар и напряжение. Черный бархат, казалось, оглаживал каждый изгиб тела и член мулата стоял, готовый к слиянию, но натыкался на те же равнодушные стены прозрачной тюрьмы, оставляя легкие разводы смазки. Легкий ненавязчивый смех, распаляющий и вызывающий, а после губы беззвучно шепнули «Можно», и мулат, тяжело дыша, прислонился взмокшей спиной с одной из стенок так, что зрителям было видно абсолютно все и, разведя свои бедра, он крепкой рукой сжал собственный налитый кровью член, рывками яростно лаская его. Сладостные муки удовольствия на лице, тяжело вздымающаяся грудь, а после пик чувств, вырвавшийся белыми каплями спермы на стекле.
Я неторопливо опустился на колени перед кубом, медленно проводя языком по стенке, якобы слизывая эти драгоценные капли, впитывая столь яркие и сочные ощущения зала и мужчины, пребывающего в состоянии экстаза, проникнуто чувственно, а после столь же неторопливое движение руки вверх, щелчок пальцев и куб начал заполняться жидкостью.
Азотной кислотой высокой концентрации, которая постепенно наполняла емкость не только прозрачной смертельной жидкостью, но и коричневым газом, проявляющимся с течением времени. Первые же капли, попавшие на разгоряченную кожу, вызвали лишь недоуменные взгляды, а слабость ощущений от этого контакта не позволила оценить положение, но усилившийся поток жидкости, который окрашивал темный муар кожи в благородный золотой цвет, заставил мужчину панически метаться по своей клетке, прорывая сознание страхом от неизвестности и нестерпимый зуд и жжение, заставлял по животному раздирать свою кожу. Последующие же сильные ожоги вызывали крики боли и попытки разбить стекло, но все было тщетно. Крики, которые были слышны даже сквозь толщу стекла, после перерастающие в надрывный кашель, ожоги гортани, трахеи, спазмы. Каждая минута уносила с собой здоровье и красоту этого тела. Удушье, ужас в глазах, нежелание мириться со смертью. Боль, затапливающая сознание, слабость, но вместе с тем вынужденность стоять на ногах, по колено в кислоте, чтобы уберечь иные части тела, вот только неумолимость потока, заполняющего резервуар, заставляла в безумии биться о стекло, а временное неожиданное облегчение дыхания вселило робкую надежду. Недолго. Прижавшись щекой к стеклу, я мягко улыбнулся, всепоглощающе остро чувствуя загнанное сознание почти животного. И ведь он держался почти до последнего. Почти. Емкость полная кислоты. Тело, изуродованное ожогами, имеющее странный невообразимый цвет и мои губы легко, любовно касающиеся стекла, там, где застыло в гримасе боли его лицо. Безупречная красота.
Занавес.