5 Часть (1/2)

Евгения и Влад одновременно вздрогнули. Да, похоже, мне удалось разрушить идиллию. Но, почему, от этого становится только хуже?..— Время посещений уже закончено. У нас на сегодня еще два пациента с атеросклерозом. Полагаете, им тоже потребуется запись в очереди? – В горле пересохло. Я обычно довольно хорошо себя контролирую. Но вряд ли кардиохирургу будет позволено проводить обе эти операции…С завязанными глазами.

Анестезиолог медленно переводит на меня взгляд. Сколько же в нем было уже знакомой мне боли и обреченности! Словно в детстве. Когда, вместе с кучкой болтливых школьников, стоишь перед дверью «медпункта» и мысленно вопрошаешь Всевышнего о несправедливости мира сего.Черноволосый парень на удивление быстро пришел в себя, и на губах заиграла ироничная усмешка:— Мы же, вроде, договаривались – никаких сцен на работе.

После этих слов захотелось просто хорошенько ему врезать. Видимо, мои догадки о «неофициальности» подобных посещений подтвердились. Более того, Влад открыто намекает на то, чтоя его ревную!— Мне абсолютно безразлично, кто эта девушка. Просто на работе положено думать о работе. Или так, или, увольте, но я просто попрошу у зав отделения другого анестезиолога. — Я нарочито спрятал руки в карманы, что бы… Что бы… Пальцы неосознанно нащупали скальпель (должно быть, я все-таки буду с упорством сороки таскать запасные из шкафчика с инструментами).

Темные глаза опустились в пол. Возможно, мне тоже следовало отвернуться, ибо больная все это время буравила взглядом неуравновешенного психически кардиохирурга своими круглыми песчанистыми глазами.

— Ясно. Ты прав. – Влад скользнул долгим взглядом по Евгении, а та, в свою очередь, уловив в этом взгляде что-то свое, невольно улыбнулась.В открытое окно незваным гостем подул ветер, мужественно преодолевая баррикады из штор и мягко трепля сонно раскиданные по подушке волосы девушки. Да… Нечего сказать, красавица. Красавица с легочной гипертензией и Владыным сердцем впридачу.

А мне осталось только душить в зародыше коктейль из разочарования и боли, повторив про себя фразочку одного законченного идиота (или оптимиста?): «нечего киснуть. Итак с самого начала было понятно, что ничего из этого не выйдет».— Я устал себя обманывать. – Закончил анестезиолог, мягко касаясь ладонью плеча пациентки, — думал, что когда я увижу тебя вновь, то все станет… Проще. Я хотел злиться на тебя…Прости, не вышло. Хотел понять, чувствую ли хоть что-нибудь с момента нашей последней встречи. И разочаровался. Ничего. Ноль.

Глаза девушки, словно два пересохших оазиса, непроизвольно наполнились слезами.

— Ты так и не смог… Понять меня… Простить… После моего отъезда… Ты думаешь, тебе было плохо?! Да мне в сто раз было хуже!.. Совершая поступки, достойные святых, ты просто не можешь понять, что чувствует спасенный тобой человек!!.. И когда мне выпал редкий шанс хоть что-то изменить в своей жизни… Только ты мог меня остановить…Тогда, поняв это, я просто сбежала … Но все равно не смогу наслаждаться этим подаренным мне шансом начать новую жизнь… пока не получу твоего прощения…Влад выслушал молча, не перебивая, словно обратившись в каменную статую, но с внимательно смотрящим на Женю взглядом.

— Есть простое правило: хочешь жить – живи. За нее не просят отпущение грехов. И мой поступок не был таким уж благородством. Тогда это было всего лишь любовью.– Влад сделал глубокий вдох, на мгновение, закрыв глаза. Лицо анестезиолога было разве что не белее стен в палате. —А я уже давно простил тебя, Жень. И… Давай не будем об этом. Выздоравливай.Взгляд Евгении стал тяжелым. Она, не сказав больше ни слова, медленно опустила голову на подушку.

Я поддерживал всеобщее молчание. Не без труда. Насколько сильно Влад любил эту девушку? Что еще могло между ними произойти? Что заставило преуспевающего мед. работника в престижной Лондонской клинике приехать в наше захолустье лишь для того, чтобы просто просить прощения у бывшего парня?..Поняв, что я еще здесь, анестезиолог тихо хмыкнул, правой рукой, машинально касаясь виска:— Я думаю, ты уже сделал кое-какие выводы. – Вопрос был риторическим, но, все же, я ответил легким кивком головы.

— Поразительно…Как у меня так легко получается терять близких людей… — Молодой врач медленно закрыл дверь в палату.

Меня самого трясло от услышанного за сегодня, но последняя фраза… Я, по-прежнему,всем сердцем пытаюсь понять, что именно превратило тебя… В тебя. И есть ливообще возможность помочь?..

А, пока, я лишь не даю тебе упасть на землю. Страх обволакивает каждую клеточку тела. Страх и чувство собственного бессилия.

Влад стремительно теряет сознание.— Наверное, мне все же не стоит идти на эту операцию, — анестезиолог вяло пытается избавить себя от моей, кажущейся ему излишней, заботы.

— Все в порядке, — банально бормочу я, укладывая его на ближайшую кушетку. В зале ожидания сейчас пусто. – Оперблок подождет. Сейчас принесу анальгин. ***Дверь палаты резко распахнулась. Во те раз! Евгения почти с маниакальным блеском в глазах и короткими ручейками невысохших слез, что придавало ей некую схожесть с Жанной Дарк, подскочила ко мне и принялась что есть силы лупить ошарашенного кардиохирурга своими маленькими кулачками.

— Это все вы виноваты! С вашей дурацкой операцией! Мне осталось еще совсем чуть-чуть… Совсем немного..!!! Вы все испортили! Ненавижу! ВСЕХ ЗДЕСЬ НЕНАВИЖУ, СЛЫШИТЕ!! – Ее крик постепенно перешел в захлебывающийся обреченный лай. Да здесь на лицо – явная неврология. Хотя… В тот момент я мог бы легко придушить ее, как цыпленка, но чисто из профессиональной ответственности, навязанной мне моей же работой, просто перехватываю тонкие запястья, и, пока моя жертва трепыхается, зову медсестру. Влад все равно не смог бы поспособствовать успокоительным мероприятиям, так как сам находился в борьбе с собственной болью…***Стальная игла резко погружается в обнаженную руку.— Если через пять минут не пройдет, я тебя госпитализирую… — Мой голос дрожит, и, непонятно кому адресованная угроза просто отрикошечивает от неприглядной стенки моего с Сержем личного пространства. – Так больше продолжаться не может.— Имеешь в виду мои нападки?.. – Влад садистски давит на поршень, откидывая голову на спинку дивана. В черных глазах, как в пасмурном небе, прорисовываются золотистые лучики.

Я покачал головой.— У тебя гемофилия*. Или, по крайней мере, так написано в твоей карте. Но опиотики, в таком случае, означают не просто физическую боль, а наркотическую зависимость.

Я осторожно вынимаю шприц из твоей руки, пока на бледной коже не блеснула кровавая капелька, которая вполне возможно, может превратиться в неконтролируемый поток.