3 часть (2/2)

— Помощь не нужна? – Водила хитро щуриться, а, затем протягивает ладошку, — наша служба и опасна и трудна…

— Держи, обиратель хренов. Когда-нибудь, боженька обрушит на тебя справедливую кару. – Я, не глядя, протягиваю ему несколько купюр, и машина мирно уезжает.

Влад поворачивается ко мне. – Давайте сюда ключи. Сейчас доставлю вас наверх, — он ловит мой негодующий мрачный взгляд, — и сразу же уйду.

***

Сколько месяцев прошло с тех пор, как я последний раз заходил в свою квартиру?.. К сожалению, не помню даже этого. Устал помнить. Мы идем по коридору, где уже неделю как не работает единственная лампочка, забредаем в гостиную. Салатово-зеленый ковер, бежевого цвета обшарпанные обои, мерно покачивающаяся (словно утопленник на волнах) люстра. Я падаю на диван, не раздеваясь и не произнося знаменитое «welcome».

Влад спокойно усаживается на спинку и сверлит мое лицо тем самым тревожным взглядом. Ну что?.. Что еще?.. Сначала пытаешься от меня ускользнуть, а сейчас смотришь так, будто у меня последняя стадия рака.

Чертовски хочется отключиться… Но вместо этого, я тяну свободную руку к карману. Осталась всего одна пачка…. Как не вовремя!

Анестезиолог не двинулся с места, пока моя рука в слабой надежде пыталась нарыть остатки тютюновой радости. Пусто.

— Не переживайте, я забрал все сигареты, чтобы вы могли спокойно поспать. – Мальчишка не дрогнул перед моим испепеляющим взором.

— Что ты вообще себе возомнил? Игнорируешь меня, роешься в моих карманах словно… — Я сделал последнюю отчаянную попытку подняться. Бесполезно. Этот паршивец опять копается в своей сумке.

Что же на этот раз?..

Мне остается лишь обреченно разглядывать потолок, пока анестезиолог расставлял на тумбочке весь свой арсенал. Даже голову не повернуть…. Какая ирония – я стал пациентом!..

Тонкое жало подло впивается в руку, и я чувствую, как содержимое бодрячком проплывает по венам.

Влад садиться сбоку меня.

— Надеюсь, на кетамин у вас нет аллергии?

Ч-что?..

Я поздно рыпнулся, — все в комнате уже застилало сероватой дымкой. Какой все-таки странный у Влада близнец!..

Анестезиолог показывает мне два пальца и задает вполне предсказуемый вопрос:

— Сколько?..

— Двадцать, — невнятно бормочу я, — а показываешь четыре…

Он наклоняется ко мне, прикладывая руку к шее.

— Пульс замедляется… Значит, скоро вы крепко уснете…

— Сволочь, ты меня накачал… — Возмущаться поздно. Сопротивляться – бессмысленно.

И в этот момент меня осенило: морг. Его необычайную податливость и покорность моей страсти. Лидокаин…. Это месть. Коварная и жестокая. Я ведь…

— Да ну? А сперва – вы меня. – Врач легко улыбается и закрывает мне глаза. – Спокойной ночи.

***

— Диктую: доставили больного 6.11.09. Острый миокардит. Боли. Расширение сердца за счет мышечной дилатации; глухость тонов. ЭКГ. Отклонение от нормы – 15%. Препараты:… Записывай, записывай… — Чертиков гордо восседал на хирургическом столе, снисходительно поглядывая на старательно шуршащего бумагой Димона. Тот, без скулежа, в полусогнутом состоянии, скрючился на миниатюрной табуретке и писал, писал, писал… Создавалось прямое впечатление, что он действительно был самым старательным и скромным интерном кардиохирургического отделения. Лишь мимолетная улыбка выдавала в рыжике растущего, уверенного в себе гения акушер-геникологии. Ленке он не нравился. Операционная медсестра старательно протирала хирургические инструменты и поправляла лампу, втайне надеясь, что Чертиков обойдется без дополнительных разъяснений. Но младший хирург, почувствовав себя героем положения, похоже, гордился своей новой ролью преподавателя. «Поскорее бы закончить с этим. Сережа, наверное, уже битый час торчит в ординаторской! А я здесь присматриваю за всякими там даббл-специализированными недоучками. Надоело!..»

— А теперь ставим точечку. Закрываем карточку и бежим в дежурку – Черт устало потянулся и потопал в свое отделение.

Девушка вздохнула, глядя, как ученик Зильбермана строит из себя полного идиота. «Зачем это ему?.. Я готова забожиться на курочку Рябу, что он заполнял всю эту бумажную волокиту за своего учителя. Петр Александрович же сроду терпеть не мог бумажную работу!..» — Лена вежливо пожелала мальцу не уснуть «на посту», и поцокала каблучками в коридор.

***

Сережа встретил медсестричку букетом цветов.

— Ой! Ну что ты! Зачем мне такая роскошь? – Лена немного смущенно приняла букет из рук трансплантолога, и поцеловала в подставленную щеку.

— Обижаешь, Лен. Сегодня мы с тобой идем отмечать день Рождения одной обворожительной дамы. – Мужчина заговорщицки улыбнулся, а девушка только сейчас вспомнила про свой маленький праздник.

— Айда в самый дорогой ресторан. Любой на ваш вкус. – Серый обнял ее за плечи, — Я плачу.***

Это был один из немногих итальянских ресторанчиков в городе, способный называть себя таковым. Действительно, пастельные стены, мягкий свет оранжевого оттенка люстр нивелировались холодным блеском в глазах официантов, которым по весьма прозаичной причине не оставили «на чай». Лена с Сержем заняли самый крайний столик. Девушку окружала привычная роскошь и забота трансплантолога, хотя для нее день Рождения – это просто повод запихнуть в коллег пару-тройку корзинок с домашней выпечкой неизвестного производителя.

— Ну, так что же? Давайте выпьем за очаровательную именинницу! – Серега несколькими выработанными годами движениями наполнил оба бокала шампанским. Лена смущенно разглаживала вишнево-алое платье.

— Давайте. Только у очаровательной именинницы есть небольшая просьба…

— Все что вашей душеньке угодно. – Врач неплохо воспроизвел голос золотой рыбки. Медсестра невольно улыбнулась. Сегодня во всем Серже трепетало желание исполнять все ее девичьи капризы. Впрочем, это слегка настораживало, — ни один поход в ресторан не был не оплачен ею: после каждой такой цивильной вылазки – ночь бурного секса. Сам мужчина никогда не принуждал девушку, но за вежливой и романтичной улыбкой скрывалась хищная пантера, которой дай только волю выпустить когти…

Противостоять ей Ленка была не в состоянии. Но сегодня…. Создавалось впечатление, будто трансплантолог был перед нею сильно виноват. «Роман на стороне?..» — Лена осторожно взяла хрупкий бокал. Она попыталась отогнать нехорошее чувство и сосредоточилась на предстоящем вечере.

— Не могли бы вы принести даме мороженое?

«Да, Сережа, не удивляйся…»

— Лен, посмотри на меня: все в порядке?.. – Взгляд девушки блуждал по стенам, а лицо выражало странное беспокойство. Серж осторожно коснулся ее плеча.

— Д-да. Все нормально. Просто мне жарко и… Я хочу нарушить священное правило диабетика. – Медсестра слабо усмехнулась.

— Ну ладно. Я тогда и себе возьму. Ждите с товаром, — Трансплантолог буквально вылетел из ресторанчика, который хоть и славился своей кухней, разнообразием сладостей не отличался. Да и мороженым первой необходимости посетителей не снабжал.

Все в норме? Что-то случилось? – Да. «Что-то случилось», — Серый весь вечер самоотверженно боролся с желанием позвонить своему недавнему пациенту, и так же самоотверженно проигрывал.

На ночном проспекте весело подмигивали разноцветные лампочки. Гудели машины. Сергей медленно брел в сторону знакомого ларька.

Мгновение – и вопрос о пломбире сам собой испарился: прямо перед его носом возник таинственный букетодарец с все той же ослепительной улыбкой и курчавыми золотистыми локонами.

— Превосходный вечерок для непредвиденных встреч, не находите? – Не дожидаясь ответной реакции со стороны оторопевшего доктора, молодой человек крепко сжал его левую руку. Глаза спортсмена лучились искренней радостью и благодарностью

— Ну да-ну да, — Трансплантолог неуверенно пожал руку, машинально вспоминая, сколько метров ему еще осталось преодолеть, чтобы усмирить своих «тараканов» и.... Конечно, не забыть про мороженое. – А я рассчитывал, что наша встреча состоится где-то в районе Канн и, как минимум, на международном чемпионате по легкой атлетике. – Серж едва заметно улыбнулся, вспомнив насколько черевато смотреть василиску прямо в глаза. «Василиск» же и не думал растворяться в толпе, а целенаправленно шел рядом с мужчиной. До самого ларька.

— Ну, на чемпионат мне конечно рановато…. А вот в лунопарк – пожалуйста.

— В лунапарк?.. Вы когда-нибудь пробовали не «впадать в детство»?

— А как насчет вас? Слыхал, нынче в моде клубничное…

— Это не мне.

— Да неужели?

— Угу, я больше люблю конфеты. – Мужчина несколько секунд любовался реакцией на «откровенное признание», пока расплачивался за вполне невинное для своего возраста угощение.

— И зачем только вы стали врачом?.. – Светловолосый парень глубоко вдохнул смешанный с пылью городской воздух. Смешливые глаза наполовину прикрыты.

— А сам не знаю, — Серж пожал плечами, — может, чтобы маячить перед носом у главврача и дятлом биться над никому не нужным, и доселе не переведенным папирусом?..

— Ух-ты Наши специализации, кстати, очень похожи. Вот, слушайте….

***

И еще…. У него плохая память на имена. Но это запомнил. Леонид Витальевич. Лёва.

Там произошла их вторая по счету и первая встреча в неформальной обстановке. Встреча возле ларька с мороженым. Сергей так и не смог прийти вовремя – ресторан был давно закрыт, а Лена лежала у себя дома, вцепившись в подушку и громко рыдая. Вы скажите – «детский сад»? Вполне возможно. А еще вероятней – «сад без детей». Взрослые надежды и разочарования. Обида и злость. Ненависть и презрение. Чистота порывов и тихое рычание из-за угла.***

— О, черт, тебе ведь прекрасно известно, что более двух часов препарат не действует?.. – Мой хитрый-прехитрый глаз выглянул из-под потертого зеленого пледа.

Возмущение и справедливая ярость куда-то улетучились, уступив место домашней меланхолии. В голове засел червяк с одним единственным вопросом: «Почему это я не пристегнут наручниками к кровати или (как вариант) к батарее?». Да и вообще, ситуация была из рук вон забавная.

Влад, скинув с себя лишь серую куртку, с интересом рассматривал книжную полку.

— Не волнуйтесь, у меня есть еще как минимум сорок минут. И я точно успею проделать с вами все то… — Он немногозначительно повел рукой в мою сторону, — о чем вы только что думали.

— Рано радуешься, стервец. – Я сонно потянулся, вдруг обнаружив на краю подушки расплывчатое красное пятно. Вот. Сейчас заметил. Не это ль причина того, что меня лишили всех оставшихся сигар?.. Значит, он по-прежнему обо мне беспокоится… Так-так-так…

— Странно…. В квартире врача ни одной книжки по медицине. Зато юридической литературы хоть отбавляй. У вас в семье были юристы? – Анестезиолог, наконец, обратил на меня свой ясный лик.

— Нет. И вообще это не ваше дело, Владимир Владимирович.

— Не мое. Но все равно любопытно…

Я сделал попытку демонстративно отвернуться к стене, но мышцы не слушались. Вернее, попросту, превратились в бесполезные резиновые канаты. Влад по-хозяйски уселся мне на ноги, рассматривая мою суровую физиономию.

— Ну, экзекуция начинается?.. Что в первую очередь: потребуешь от меня слезных извинений за то, что препарат подействовал совсем не так, как хотелось бы? Или… Стоп. Дай угадаю: вколешь мне какой-нибудь афродизиак и скажешь, что так и было?..

— Гена… Ты не понимаешь,… Препарат был не причем. И… Я позволил тебе сделать это там, в морге, потому что… Я сам этого хотел. – Влад тяжело вздохнул, — но все это меркнет перед твоим могучим максимализмом. Да, мы вместе работаем, и, возможно даже, попутно спасаем жизни, курим за все отделение и ругаемся как два фрезеровщика…. Так и должно быть, понимаешь? Я не хочу, чтобы просто секс перешел во что-то большее…. Чтобы наши отношения в корне менялись и.… Все.

Я молчал. Да, действительно, мне хватило и нашего первого разговора «на чистоту», чтобы понять, что тебе все равно. Зачем же тогда понадобился кетамин, чтобы еще раз мне сказать это, но уже прямым текстом?.. Или…. Нет.… Все не так…

— Значит, сейчас ты пришел сюда ради… «просто секса»?.. И почему же со мной?.. Неужели, не нашлось более подходящего варианта? – Мне, с третьей попытки, удалось поднять руку и коснуться его лба, убирая несколько черных прядей. – У тебя опять болит голова. Сильно. И только попробуй мне тут отрицать!.. Иди на кухню: там, в шкафчике есть лекарства. Все равно не могу смотреть, как ты мучаешься от боли. Марш!.. Потом продолжим…

Мальчишка вздрогнул, быстро вскакивая с дивана.

— К чему все эти вопросы сейчас?! Разве не ясно, что я не хочу быть вашей «костью» поперек горла?.. Когда-то мне сказали, «любовь нужна как воздух». Так вот, воздух все же важнее. Просто, понимание приходит не сразу. А ко мне – слишком поздно. Так что давай не будем все усложнять. – Влад опустился на пол рядом с диваном, — И обезболивающие мне уже не помогают, если только ты не хранишь там наркотические препараты.

Все…. Настолько серьезно?.. Из крайности – в крайность…

— У меня есть еще один…. Ответь, пожалуйста… — Потолок пред глазами визуально обтекает дополнительным слоем трещин. Я не могу быть врачом. Не умею! Потому что. Врач. Не. Должен. Ощущать. Боль. Другого. Человека!..

Анестезиолог поднял на меня потухший взгляд. Несколько секунд он молчал, а затем легко кивнул головой, понимая, что отделаться от меня сейчас ему не помогут и 300 спартанцев.

— Ну, валяйте, гражданин начальник.

— Тебе ведь прекрасно известен ее первоисточник, — Господи, в какой бок занесло мои мысли?! -Скажи… Когда все это началось… Ты был… Влюблен?

— Что? Так мы теперь от физических причин медленно переходим к психическим? Так вот что я вам скажу: любовь и боль – понятия несовместимые. Началось как раз, когда я приехал устраиваться на работу. И вообще…. Не понимаю, с чего ты сейчас об этом волнуешься…

— «Ты», «вы»… Определись, дружок. А спросил, потому что мне, в отличае от некоторых, глубоко не все равно! Я стараюсь, Влад. Видишь? Стараюсь жить «обычной жизнью». Пока плохо получается. Не догадываешься почему?

Сила кетамина начинает потихоньку терять свое пагубное влияние. По крайней мере, я теперь могу встать с дивана. Черт. Почему он просто не развернулся и не ушел? Так банально, простенько. «Здратси — до свидания». Тащил меня сюда лишь, что бы закончить тот нелепый разговор?.. Я так хочу разобраться в нем. В себе. Чтобы наши отношения перестали походить на будничный фарш…. Или фарс? Да какая разница…

— Догадываюсь. Бросьте, Геннадий Юрьевич. И простите меня. За…. Все. – Анестезиолог медленно поднялся и, шатаясь, побрел к двери. Снова – официоз. И снова я ничего не понимаю. Но… Не позволю тебе уйти из этой квартиры со своей болью. На правах главы отделения и твоего бывшего-теперешнего любовника.

На выходе рывком перехватываю Владыну руку и долго целую, чувствуя, как неудачная попытка вырваться, лишь крепче прижимает твое тело ко мне. Я жестко раздвигаю непокорные губы, остро чувствуя металлический привкус собственной крови и тот переломный момент, когда отчаянное сопротивление начинает потихоньку отступать. Это, кажется, называется «взять под контроль?». Или… Лучше пока убрать последнее слово. Мальчишка задыхается, вцепившись правой рукой в плечо сумасшедшего дяди Гены. Неоднократно испепелив меня своим взглядом.

Я слегка отстранился.

— Окей, я согласен на твое предложение…

— Какое же?— Влад выдернул руку, одновременно пытаясь проскользнуть между мной и стенкой.

— … Ты хотел просто секс без обязательств? Ты его получишь.***

В больнице сейчас тихо. Лишь короткий лязгающий звук железных дверей да шуршание половой тряпки, вяло вылизывающей пол. И хотелось бы какому-нибудь интерну выскочить сюда да прикурить перед приходом «смерти» в лице заведующего, но нельзя – санэпидрежим. А, значит, даже крохотный дымок может стать причиной ночного дежурства.

Лена не пришла на работу. Серж… Серж сдался на тридцать четвертом звонке в двери рыдающей девушки. И сейчас сидел в своем кабинете, листая историю болезни. Просто так. По приколу.

— Простите, Геннадий Юрьевич еще не приходил?

— Нет, Димка. Все. Отбой. Дуй домой в свою кроватку.

— Вот сама и дуй, баба… Я, между прочим, Дмитрий Николаевич.

— Да мне хоть семен-семеныч. Сказано тебе: все. Твой начальник придет – отчитаешься. А пока – спать! Ох уж эти детки… Понабралось…. Не мешай мне тут! Наследил…

— Сегодня больная поступила. Мне нужна консультация по поводу…

— Нус, кто тут в сей поздний час так нагло нарушает санэпидрежи-им? Ему мы спуску не дади-им. – Чертиков в чистых бахилах торжественно вышагивал по коридору. Вслед за ним робко ступала белокурая медсестричка с повязкой на шее. Димон вздрогнул и резко развернулся:

— А... Это ты… Да меня тут бабка одна не пускает (уборщица угрожающе замахнулась на него своим грозным орудием).

— Ну я-асненько. – Черт бросил на бабу Люсю вороватый взгляд и снова повернулся к парню: — Я бы на ее месте тоже не пустил. Ну, раз Геннадия Юрьевича нет…. Сходи-ка мне за некрологом. Он в приемном покое на столике. Ну… Такая синяя папочка… И дай заодно карточку этой… больной.

Рыжик опешил. Будучи под крылышком у Зильбермана, он редко сталкивался с вот такими «командирами», уверенными в своей наглости, что будущий глава больничного комитета станет «гонять» за всякими там некрологами… С другой стороны, это неплохой шанс проскочить мимо грозной санитарки.

— Хорошо. Сейчас принесу. – Димон юркнул вбок и дезинтегрировался в районе ординаторской. «Ага. Щаз… Спешу и падаю».

Черт помахал ручкой и повернулся к своей юной спутнице.

— Видишь, Катюха, этого парня? Блатной. Сходи, пожалуйста, тихонько проверь, чтобы долго задницу свою не прохлаждал. А то влетит нам всем за эту рыжую морду…

Медсестра, молча, кивнула, поправив повязку, скрывающую ровно половину ее лица, и засеменила вниз по коридору.