Беглец (1/1)

—?Они Виктора, блять, Хару убили. Слышал по радио? Выломали ему все зубы и рёбра, а потом?— хрясь, свинцом в пузо. Сечёшь? Сам Виктор Хара!—?Тебе-то какое дело?—?Такое,?— хрипло говорит Мёрдок, крутя в пальцах окурок. —?Он певец, не солдат. За что его так, а?—?Радовался бы, что свалил. Говорят, из Чили сейчас шагу не ступить.—?Я и радуюсь, видишь? Радуюсь!Мёрдоку Никкалзу?— музыканту, вору, шотландцу по отцу, корсиканцу по матери, подданному британской короны по графству Стаффордшир, рождённому в пятую годовщину штурма Нормандии, — двадцать четыре полных года и ещё пара месяцев сверху; Мёрдок скучает по запаху Великобритании и возвращается, оставляя за собой мокрое от соли и крови побережье, разгромленное людьми генерала Пиночета, и от этого Мёрдоку ни худо, ни хорошо,?— только облегчение, что наконец-то вместо ?эй, синьоре!? в ушах будет звенеть привычное ?ты, дрянь немытая?.—?Счастливый ты, Мадс,?— хмыкает веснушчатый лоцман. —?В зубах, часом, сервиз серебряный не нашли, когда тебя рожали?—?Только лишние зубы.—?Вот видишь! Раз с зубами родился, значит, счастливый.—?Зубастый, а не счастливый,?— брезгливо кривит Мёрдок губы, докуривает и, плюнув за борт, отворачивается, потирая пальцами воспалённые глаза.***Мёрдок любит море ещё с тех десяти лет, когда, удрав из дома и забравшись в повозку ирландских пэйви, он вопил от восторга при виде бухты Уош, но сейчас ему становится тошно.По ночам стихия рыдает за бортом ?Елизаветы?, а Мёрдок изредка видит сны, которые тут же забывает,?— и обычно в них нет никакого ясного смысла: большой чёрный человек тащит за собой длинную живую тень, которая растёт и меняется под его ногами, будто обрезанная тень Питера Пэна, птичий юноша с мутно-бирюзовой головой улыбается, скалясь отсутствием зубов промеж коротких клыков, но чаще всего?— чаще их обоих?— снится не то долговязая девчонка, не то мелкая девушка, серьёзная и лохматая, которая перебирает гитарные струны. А однажды?— кажется, когда Мёрдок пьян от удолбанности, шторма и бутылки украденного виски?— она улыбается и перевязывает красные цветы шнурком крестика, и Мёрдок лежит на её коленях, пока девушка зарывается ногтями в его волосы.Мёрдок видит её во снах не раз и не два, но так и не может разглядеть её лица, а вот прочее запоминает хорошо?— и щиколотки с царапиной на одной лодыжке и поджившим синяком на другой, и руки с короткими ногтями, и нежную шею под наспех обрезанной стрижкой; девушка порой не носит верхнего белья?— хорошо видно под майкой на лямках,?— и размер у неё едва ли первый, совсем не на его вкус: в тыщу раз лучше, когда в женскую грудь можно зарыться.Мёрдоку ничуть не стыдно,?— какой мужчина не засматривается на баб, в самом-то деле? Вот только эта безымянная мелкая девчонка не выглядит так, чтоб от неё к щекам приливало жаром; девчонка играет на гитаре, легко привстаёт на носках, подтягивает трусы вместе с джинсами, скучающе грызёт леденцы, а потом обсасывает пальцы,?— и это снится урывками, а заедает сильно?— вгрызается, жрёт, запускает когти в самое-самое нутро.Лишь однажды, в штиль, снится другое?— видать, из-за телесного голода: на ней выше груди задрана майка, а колени раздвинуты, будто их обладательница елозила на животе, читая какой-нибудь роман и грызя ноготь, а потом зевнула, перекатилась на спину, не одёрнув задравшейся одежды. Мёрдок пялится растерянно и жадно, облизывая губы, и не решается посмотреть выше, в глаза: почему-то Мёрдок знает, что эти глаза тёмные, как и у него,?— а девушка хохочет, задрав голову и дружески раскинув руки для объятий.—?Ой, видел бы ты себя сейчас, Мэдс!Мёрдок так и не может вспомнить, целовался он с ней в этом сне или нет, расстёгивал ли ремень, впивался ли ногтями в спину под задранной майкой,?— видимо, это не так уж важно, а больше такое ни разу не снится; и, наверное, это и к лучшему?— потому что чёрный человек снова ловит свою капризную тень, и беззубый юноша чешет бирюзовые перья, а сам Мёрдок лежит у девушки на коленях, пока та гладит его по голове, и клюёт сломанным носом.—?Ты ведь не такая уж и злюка, Мэдс. О’кей? Просто притворяешься.—?Я нихуя не добрый. Я-то себя знаю,?— ворчит Мёрдок, прижавшись щекой к её упругому бедру.—?Ни черта ты не знаешь.—?А ты чё, много знаешь? Ты даже имя своё не сказала. Как тебя называть-то, старуха? Девушка наклоняется?— нос к носу, щекочась необрезанной чёлкой.—?Да хоть сковородкой, дед старый. Оно тебе надо?Мёрдок молчит, закрывает глаза и ёжится, с хрустом вытянув и вновь поджав ноги: на коленях у девушки тепло и не страшно, и хочется зарыться?— подальше от всего мира, и никогда не вылезать,?— никогда, пока штормовая буря на горизонте целует солнце.—?Волосы у тебя класс, получше, чем мои. Мылся б ещё почаще.