Глава 17 (1/1)

— Остановимся здесь, — нарушил молчание Арсен, указав на яркую вывеску заправочной станции. Припарковался на площадке у широкого навеса, выбрался из машины и тут же полез под капот.Все-таки что-то сломалось?Старший Лафонтен вышел в ознобную предутреннюю темноту, которую не разгонял даже свет фонарей. Открыл заднюю дверцу за своим сиденьем:— Жаннет? Как вы?— Ничего, — тихо ответила она.Потянулась тоже выйти; он подал ей руку, потом, заглянув в машину, вытащил из багажника пальто.— Надень, холодно.Она торопливо закуталась в пальто. Жанна, между тем, уже спрыгнула на землю по другую сторону автомобиля. Кажется, она чувствовала себя лучше, чем мать, и сразу побежала к брату... Правильно, он сегодня герой. — Арман, — произнесла Жаннет.— Да?— Что это было? — проговорила она требовательно. — Ты же говорил, что тебя никто не собирается убивать! А теперь мы все едва не погибли! Что происходит?!— Если бы я знал, — отозвался он вполголоса. — Если бы я знал, Жаннет... Меня не собирались убивать, это точно. Но что-то изменилось. Нужно возвращаться домой. На тайну уповать больше не приходится, значит, будем ставить на силу.— Хотелось бы верить.Он нашел бы, что сказать еще, но тут подошла Жанна:— Как насчет немного отогреться и перекусить?— Спасибо, я не голоден.— А ты, мама? Пойдем. Тут кафе, малюсенькое, но кофе, надеюсь, сделать смогут.Жаннет кивнула и, все еще зябко кутаясь в пальто, последовала за дочерью. Лафонтен обошел машину и остановился рядом с Арсеном:— Что-то не в порядке?Тот вынырнул из недр машины, коротко улыбнулся и захлопнул капот:— Порядок. Показалось... Уж очень крепко нас тряхнуло.— Хорошо. Арсен развернулся и прислонился к капоту. Еще раз хмыкнул, глядя себе под ноги, — и вдруг попросил сигарету.— Не знал, что ты куришь, — заметил старший Лафонтен, доставая портсигар.— Я и не курю.— Понимаю. Ты молодец.Арсен криво усмехнулся, разглядывая дымящуюся сигарету:— Черт... Вот уж точно, нет худа без добра. Без дополнительного освещения мне бы тот склон не пройти.Лафонтен прислонился к теплому капоту рядом с ним и тоже достал сигарету. Да уж, сегодняшнюю ночь они забудут нескоро.Пологий травяной откос только казался ровным. При свете фар они бы далеко не уехали, но зарево вспыхнувшего пожара резкими тенями исчеркало обманчиво ровную землю, обозначив кочки и рытвины. Арсен ругался сквозь зубы, бешено крутя руль и едва успевая огибать препятствия. Только один раз их крепко встряхнуло, пришлось сбросить скорость — когда переднее колесо угодило в яму, и машину чуть не опрокинуло. Но тут же за деревьями показалась просека и две колеи старой дороги. Арсен свернул налево, туда, где мелькали сквозь деревья огни проносящихся по трассе машин. По трассе он свернул направо, почти сразу погасил фары и сбросил скорость.— Что?.. — начал было Лафонтен, но тут же понял, что задумал сын.Они скатились на обочину, там, где густой подлесок подбирался близко к дороге, задом въехали в высокий кустарник и остановились. Буквально через пару минут из той же просеки вывалились один за другим два автомобиля. Арсен переждал, пока они промчатся мимо зарослей и скроются из вида, потом осторожно вывел машину из укрытия. Но не на трассу, а обратно на старую дорогу. Не зажигая фар, медленно, будто шагом, поехал назад — к трассе, огибавшей Плайи с другой стороны. В поселке царил переполох, слышался шум, крики, вой сирен. Преследователям там делать уже нечего.Лишь добравшись до этой станции, они решили поговорить.— Что дальше? — тихо спросил Арсен, рассматривая сигарету. — Здесь мы оторвались, но им и не обязательно устраивать гонки на людной трассе. Куда проще перехватить нас на подъезде к особняку.— Надо позвонить... — начал Лафонтен.Его прервал залившийся трелью телефон Арсена. Тот достал аппарат, удивленно приподнял брови:— Это Барсик? — он включил связь. — Да... Да, я слушаю. Живой, как видишь... Твою мать, Линн! В чем дело?Он немного отодвинул телефон от уха, чтобы можно было слышать его собеседника. Лафонтен узнал голос и разобрал обрывистые слова.— ...безумная ночь, а теперь еще и пожар!.. Мы не знали, где вы живете, но что в Плайи, вычислили! Это был ваш дом? Где твой отец, Арсен?Лафонтен решительно взял телефон:— Доброй ночи, мадемуазель Клейторн. Да, это был наш дом. С нами все в порядке, успели уйти.— О дьявол! — в трубке облегченно вздохнули. — Прошу прощения, месье Лафонтен. Где вы? Вам нужна помощь?— Мы... неважно, сейчас поедем дальше. Нужно попасть в наш особняк, но, вероятно, там нас тоже будут ждать. Обеспечите охрану?— Не вопрос! — с энтузиазмом откликнулась Барсик. — Только лучше бы не в темноте. Вы сможете подгадать хотя бы к рассвету? — Да.— Хорошо, мы расчистим дорогу. — Спасибо. Еще раз доброй ночи.Он отключил связь и протянул телефон сыну:— Ну вот, проблема с охраной тоже решилась. Теперь надо поспать где-нибудь до рассвета.— Это просто, — пожал плечами Арсен. — Отсюда недалеко окраины Булонского леса. Там полно мест, куда горожане ездят на пикники. Остановимся там. Я сейчас пойду, потороплю дам. Что-нибудь поесть купим по дороге...* * *Облачное, но светлое и свежее утро застало их на опушке леса. Ночью они остановились тут, поставив машину капотом к дороге, чтобы можно было уехать, не тратя времени на разворот, и разложили задние сиденья в спальные места. Женщины улеглись сразу, Арсен рвался караулить, но ему еще предстояло вести машину до дома. Лафонтен велел и ему идти спать, сам же пересел за руль и погасил свет. Думать, что покушение возле клиники подстроено тем же Митосом с целью вызвать доверие, было неприятно, но предположение напрашивалось само. И напрашивалось бы еще настойчивее, если бы не бомба, которую взорвали, едва он приехал домой. Спасло их всех только чудо и сообразительность Арсена. Будь автором этой атаки Митос, затеянные им же переговоры потеряли бы смысл. Но кто тогда стоит за взрывом?Третья сторона. Снова загадочная третья сторона, присутствие которой было очевидно, но ничем, кроме логических выкладок, не подтверждалось. Ах да, теперь было еще и рассказанное Митосом.Надо будет еще раз переговорить со Старейшим… Но сначала — вернуться домой.Когда темнота за окошками машины начала редеть, Лафонтен осторожно разбудил сына. Тот выбрался наружу, немного размялся, потом уселся за руль. Дамы проснулись сами. Вскоре все были готовы продолжать путешествие. Больше никто их не преследовал и не пытался перехватить. Незадолго до поворота к особняку позвонила Барсик и по-военному четко доложила, что попытка перекрыть дорогу все-таки была, но ребята из спецгруппы разобрались с засадой быстро, и сейчас никакой опасности нет. Что разумелось под словом ?разобрались?, Барсик не уточнила, но черные полосы от шин на дороге и брызги битого стекла возле обочины у самого поворота к поместью говорили за себя сами. Лафонтен поблагодарил и, отключив связь, вздохнул с облегчением. Дом был в порядке. Комнаты ждали хозяев, примчавшийся из служебного крыла повар радостно заверил, что завтрак будет не позже, чем через полчаса. Весь персонал был на месте, машины стояли в гаражах, готовые к выезду. Дисциплина и порядок.Прежде чем подняться к себе, Лафонтен отозвал в сторону от общей толчеи старшего телохранителя:— Рене, вы проверили дом?— Проверили все, — кивнул тот. — Ничего похожего на ?жучки? и никаких следов их установки.— Их не могло не быть!— Да. Это значит, что приборы слежения не устанавливали стационарно, их приносили и уносили по мере надобности. В деле замешан кто-то из персонала особняка.— Но вы не знаете, кто?— Пока нет. Но мы организовали наблюдение за всеми в доме так, чтобы заметить любую странность в поведении. Сделать какую-то еще гадость не получится.— Хорошо. С вами свяжется Крис Бэйкер, согласуете дальнейшие действия.— Да, месье Арман.Он поднялся в свои комнаты, закрыл за собой дверь спальни:— Ах, черт возьми... Неужели все закончилось?— Ты так думаешь? — спросила Жаннет, как раз вышедшая из гардеробной с охапкой одежды.Его облегчение улетучилось.— Жаннет?— Ничего, все в порядке.— Подожди.Он подошел, забрал у нее из рук халаты и сорочки и отложил в сторону. Взял за руку:— Жаннет, мы дома, все живы и здоровы. Все закончилось. Так в чем еще дело?Она помолчала, морща лоб и сжимая губы. Потом вскинула взгляд:— А дело в том, что ничего не закончилось, и ты это прекрасно знаешь! Ты с самого начала нас кормил намеками и недомолвками, а сам… Вот что это?!Она ткнула в благополучно забытое им пятно от крови на рукаве куртки, всплеснула руками и, развернувшись, бегом скрылась за дверью ванной комнаты.Он вздохнул и покачал головой. Это тоже было из числа неизменностей: ее убежденность в том, что он всегда знает, что и почему происходит вокруг них, а если не говорит — значит, не хочет или не считает ее способной понять. Ему такое отношение отчасти льстило, но куда чаще вызывало крепкую досаду. Особенно когда выплескивалось таким вот недовольством. Устраивать бурные сцены Жаннет никогда не умела, а вот сорваться с места и уйти, в том числе и в самый неподходящий момент…К счастью, сейчас дальше ванной уйти она не могла, а справляться с такими обидами за годы супружеской жизни он уже научился.Он вышел в соседнюю комнату, нажал кнопку вызова персонала. Ожидал, что явится кто-нибудь из горничных, но пришел сам Патрик. — Да, месье Арман?— Патрик, мы будем завтракать здесь.— Хорошо. Вас не беспокоить? — До завтрака — не беспокоить. Если приедут гости, попросите подождать. — Хорошо, я распоряжусь.Как хорошо, когда тебя понимают с полуслова!Лафонтен вернулся в спальню, запер дверь и направился в ванную.Жаннет лежала в ванне, откинувшись на мягкий подголовник и прикрыв глаза. В воде, растворяясь, плавали душистые лепестки, их же аромат витал в воздухе, кружа голову и окончательно прогоняя мысли об оставшихся за дверью заботах. Очень хотелось тоже в теплую, сладко пахнущую воду, и много, много чего еще хотелось... Он торопливо разделся, набросил на плечи купальный халат, неслышно ступая, подошел к ванне и присел возле изголовья. Придвинулся, мягко положил ладони на руки жены, погладил.— Ты снова пытаешься уйти от разговора, — в ее голосе стрункой дрожала запрятанная обида.— Ну, Жаннет... — Он потерся щекой о ее волосы, ткнулся губами в шею возле маленького розового ушка. — Это ведь ты ушла. Я и рта раскрыть не успел…— Куда ты ездил ночью?— В клинику.— Ты уехал оттуда еще до полуночи!— Сначала — в клинику. Потом случилось еще кое-что.— Что?!— Нет, нет, не пугайся... — В ней, кажется, каждая жилка дрожит.Погладить еще, руки, плечи — уже в воде, помассировать... — Откуда у тебя повязка на руке? — Жаннет, милая, ну дай же мне опомниться... невозможно все рассказать одной фразой!Она раздраженно вывернулась из его рук, рывком встала, вылезла из ванны и пошла в душ. Звучно захлопнула дверцу кабины, пустила воду.Он коротко вздохнул, поднялся, бросил свой халат на плетеный диванчик и направился к кабине:— Жаннет.Она ответила, но сквозь шум воды он расслышал только всхлип. Ну вот, этого еще не хватало!Он решительно отодвинул дверцу.Она еще была обижена, попыталась вывернуться и даже стукнула его в грудь кулачком. Но чем-то особенно очаровательны объятия и поцелуи под душем, хоть и осталась давно в прошлом пора любовных экспериментов. Пусть в кабине и тесно, и скользко, так, что сквозь слезы поневоле пробивается смех. Но это и хорошо. И можно быть рядом, совсем близко, чувствуя друг друга всем телом... Она ощущает его возбуждение, качает головой и пытается отодвинуться, но он удерживает ее и прижимает к себе спиной. Она снова выворачивается и порывается открыть дверцу. Он выключает воду, первым выходит из кабины, снимает с вешалки халат жены и ловит ее в пушистую мягкую ткань, как в кокон. Подхватывает на руки, уносит все к тому же плетеному диванчику и, опустившись на свой, так удачно оставленный здесь халат, усаживает ее себе на колени. Ближе, плотнее, чтобы провалиться, утонуть в тепле и аромате то ли роз, то ли лилий — чем там пахла вода в ванне? Сейчас это ее запах, вкус ее любви, ее желания, слез, пунцового румянца на щеках... Она всегда смущается, как девочка, если вот так, не в постели, при свете дня... Кого стесняться — солнца?* * * ...Уже вернулся и сероватый утренний свет, и мерное тиканье часов над дверью, но не хотелось, так не хотелось вспоминать о времени!Жаннет завозилась в его объятиях и попыталась выпрямиться. Он, спохватившись, приподнял ее и помог встать на ноги. Встал следом, глянул на часы, удивился, поняв, что прошло немногим больше получаса после того, как он вошел в ванную.— Ну вот, поговорили. Жаннет хихикнула:— Я замерзла и хочу есть.— Это не страшно. Отогреемся под душем. Завтрак должен быть уже на столе.В смежную со спальней комнату они вышли в купальных халатах.За столом, держа в ладонях чашку с горячим чаем, Жаннет снова спросила:— Арман, все-таки, что произошло сегодня ночью?Он налил чая себе и придвинул тарелку, как оказалось, с горячими пирожками. Завтрак, далеко не традиционный в их доме, но месье Жано Бурвиль был не просто хорошим поваром — он еще и удивительным образом умел угадывать, когда традиций нужно придерживаться, а когда лучше от них отступить. — Заговор либо раскрыли, либо заговорщиков очень крепко зацепили. — Кого-то нашли?— Диего Фернандеса. Помнишь, я упоминал?.. Так вот, зацепили его, он теперь скрывается. Помогла на него выйти Дана. Он как-то узнал, где она прячется, ну и… В общем, это он ее ранил. Рана не опасная, скоро ей позволят выписаться.Жаннет глотнула чая, убрала со лба влажную прядку:— Но если он где-то скрывается и знает, что она помогла его вычислить… Это опасно?— В клинике ее надежно охраняют. Потом привезем ее сюда, так и безопаснее, и есть, кому присмотреть и позаботиться. Ну вот, из клиники я ушел около полуночи. На стоянке меня снова попытались убить. — Что?!— Очень бездарно, Жаннет, вот на эту царапину толку и хватило... А потом я встретился еще с одним человеком, который имеет отношение к заговору. — Кто он?— Извини, этого я пока говорить не буду. Мы беседовали долго... Его заинтересованность для нас очень своевременна. Потом я приехал за вами. Остальное ты знаешь. Если хочешь услышать, кто и зачем на нас покушался, то тут я сам в полнейшем недоумении. Наши специалисты работают. Думаю, скоро мы получим ответ и на этот вопрос.Их прервал осторожный стук в дверь. — Месье Арман.— Да, Патрик. В чем дело?Дверь отворилась.— Месье Арман, посетитель.— Кто?— Месье Молери.— Проводи месье в кабинет. Я сейчас спущусь. — Он повернулся к жене, взял ее руку и быстро поцеловал: — Вот и новости. Пойду вести переговоры. А тебе лучше прилечь. Не беспокойся, здесь и сейчас с нами ничего не случится.Она улыбнулась и кивнула.* * *— Итак, все обвинения сняты, вердикт отменен, мои полномочия восстановлены. — Лафонтен захлопнул тонкую кожаную папку, швырнул ее на стол и отодвинулся вместе с креслом. — Это все?— Данное мне поручение этим исчерпывается, — кивнул Молери. — Я должен был довести до вашего сведения последнее решение Трибунала. Но если мне позволено высказать предположение...— Высказывайте.— Первый Трибун крайне недоволен работой своих коллег. Он считает, что для конфликта с вами у Трибунала не было оснований, и решать этот конфликт собирается лично.Лафонтен прищурился:— На словах вы ничего не должны мне передать?— Нет. Какой ответ передать Трибуналу?— Никакого. Мне пока не на что отвечать.— Когда ждать вашего появления в штаб-квартире?— Когда я сочту нужным. — Я позволю себе напомнить, что через пять дней...— ...состоится собрание Региональных Координаторов. Это ничего не меняет. Если вы сказали все, господин Молери, я вас более не задерживаю. Он посмотрел на дверь, захлопнувшуюся за Молери, потом снова взял со стола тонкую папку с парой листов бумаги.?Полномочия восстановлены?.Нет, господа, такой подачкой вы не отделаетесь!* * *День миновал, его сменила ночь, ее — следующий день. Второй после их возвращения в особняк. Из штаб-квартиры никаких вестей, о состоянии Даны тоже ничего нового... Нужно было отправить Жанну в клинику, проконсультироваться у психолога, но последние приключения, как ни странно, подействовали на нее освежающе. Сказалось ли возбуждение или то, что она сама увидела, на что способен ее брат в настоящем деле? Почувствовала себя по-настоящему защищенной? Неясно, но спала она ночью спокойно, и от идеи съездить к врачу отмахнулась.Что еще?Ах да, днем приезжал инспектор Флери — тот самый, с которым разговаривала в больнице Дана. Тоже расспрашивал о совместных делах жертв уже трех покушений, потом о Дане — говорила ли она что-то о слежке за ней, обращалась ли за помощью или советом… И еще (аккуратно, с извинениями, но настойчиво) — что за отношения у них были кроме деловых. Не здесь ли причина слежки за ней, не мог ли какой-нибудь неудачливый ухажер счесть, что у него есть счастливый соперник и начать слежку, а потом, разозлившись, попытаться убить? Таких случаев великое множество… Лафонтен мог спокойно сказать правду только в отношении Даны: ни о какой слежке и неуравновешенных ухажерах до покушения она ему не рассказывала и помощи не просила, и особенных отношений у них не было, только дружеские. Если какой-то сумасшедший увидел повод для ревности — это исключительно его проблемы. Об остальном говорить приходилось очень осторожно, чтобы ни словом, ни намеком не вынести на обозрение орденские склоки. Сыщик работу свою делал на совесть: и вопросы задавал въедливо, цепляясь к каждой мелкой детали, и про деятельность Акиры Йоши накопать успел столько, что впору было заняться ?любимым? делом Наблюдателей — сокрытием улик…Безусловной удачей было только то, что про покушения на самого Лафонтена и его семью полицейский не сказал ни слова; значит, громкое происшествие с пожаром и взрывом дома в Плайи с их фамилией никто не связал...— Отец? Ты не занят?— Нет. — Лафонтен оторвался от пейзажа за окном и повернулся к сыну. — Хочешь что-то сказать?— Хочу.Арсен прошел в кабинет, присел на подлокотник кресла у книжного стеллажа.— Хочу спросить. Я не очень понимаю... Молери передал тебе решение Трибунала еще вчера утром, но ты отсиживаешься дома. Все закончено. Разве не пора появиться в штаб-квартире?— Нет, — отозвался старший Лафонтен, — ничего еще не закончено. — То есть?— Мне не нужно восстановление полномочий таким способом. Не нужен статус помилованного отступника, а сейчас все выглядит именно так. Не понимаешь?Арсен смотрел молча.— Я должен прощать, а не получать прощение. — Не думал, что это для тебя так важно.— Это важно не для меня. Это просто важно, Арсен. Меня не научились уважать, значит, научатся бояться.— Но скоро собрание Региональных Координаторов! Если до тех пор господа Трибуны не проглотят свою гордость...— Они попрощаются как минимум со своими креслами. Знаю. Что ж, тем нагляднее будет демонстрация.Повисла пауза. — Отец... Ты же сам говорил, что вы с Грантом друзья. Ты сможешь так с ним поступить?— А ты, кажется, говорил, что у политиков не бывает друзей? — отозвался Лафонтен, вновь устремляя взгляд за окно. Арсен задел больное место.— Так я не свое мнение высказывал!— Почему тебя это так взволновало? Ты что, был в штаб-квартире? Есть какие-то новости?— Ну... — Арсен вздохнул. — В штаб-квартире я не был, но разговаривал кое с кем. Грант объявил официально, что берет ответственность за все последние события на себя.— Что-о?— Да, папа. И если ты... в общем, первым твое упрямство ударит по нему.— Сумасшедший! — не сдержавшись, пробормотал себе под нос Лафонтен. — Нашел время донкихотствовать!.. Поздно, Арсен. Это его выбор, а мне отступать некуда.Тот вздохнул и поежился:— Знаешь, я тебя никогда раньше не боялся.— Иногда я сам себя боюсь.Арсен набрал воздуха, чтобы произнести что-то еще эмоциональное, но внезапно осекся и посмотрел в окно:— О! А вот и продолжение шоу.Лафонтен проследил за его взглядом. В окно видна была дорога и фрагмент ограды особняка с воротами. У ворот остановился черный автомобиль.— Да, ты прав... Ну что ж, вот и увидим, кто у нас на что готов ради своих идей. Арсен с сомнением покачал головой.* * *Он встретил Гранта в малой гостиной на первом этаже. В кабинет приглашать не стал, там обстановка будто сама задавала холодный тон беседы, а поговорить хотелось без официальности. Выглядел Первый Трибун неважно — должно быть, еще не совсем оправился после ранения.— Здравствуй, Арман.— Добрый день, Деннис. Рад тебя видеть. Присаживайся.Грант сел к столу, очень прямо, положив перед собой крепко сжатые руки. Ничего удивительного, если предстоящий разговор ему неприятен, но облегчать ему задачу Лафонтен сейчас был не в настроении. — Ты не появился в штаб-квартире, — начал Грант. — Я понимаю, чего ты ждешь... Но так нельзя. До собрания Региональных Координаторов остались считанные дни, твое присутствие на нем обязательно.— В противном случае вам придется давать неприятные разъяснения? Для меня это не аргумент.— Но ты понимаешь... этот конфликт пора заканчивать! Хотя бы внешне. Почему ты молчишь?— Думаю. Будь на твоем месте сейчас, к примеру, Морен, я все сказал бы вслух. То, что ты решил броситься грудью на амбразуру, делает тебе честь, но не отменяет глупости твоих коллег и подчиненных. Зачем такое самопожертвование?— Нужно, — коротко произнес Грант и решительно вздохнул. — Ладно... Все равно я не знаю, что еще сказать такого, чего ты не знаешь сам. К черту эти уловки! Все долги когда-то нужно возвращать.— Какие долги?— Когда шло разбирательство по делу о генераторе, твой отец согласился подчиниться моему решению не потому, что ему нечего было возразить, но потому, что так было лучше для дела. Похоже, теперь моя очередь. Как решишь, так и будет, ни слова против не скажу. Впрочем, ты, кажется, уже все решил…Он поднялся, опершись о край стола, и с явным усилием выпрямился. — Завтра же я объявлю, что Трибунал в нынешнем составе слагает с себя полномочия!— И? Отправишься под домашний арест ожидать решения нового Трибунала? Предпишешь сделать то же остальным?— Если таково твое решение — да.— Мое решение?.. — Лафонтен откинулся на высокую спинку стула, глядя на Гранта сквозь полуприкрытые веки. — Деннис, какого черта ты объявил, что берешь на себя ответственность за этот дурной фарс?!— Такого, что приказ о начале этого чертова расследования отдал я!.. Конечно, мне и в страшном сне не могло привидеться, чем все это обернется, но... — он перевел дыхание и закончил спокойнее: — Но это не оправдание. Так что ты решил?— Я не кровожаден. И пожалуйста, без глупостей а-ля ?только через мой труп?. Манифесты о коллективной отставке мне тоже не нужны. Нужно нормальное расследование, а со своими коллегами и подчиненными разбирайся сам, как сочтешь нужным.— Понятно. Что ж, если позволишь...— Не позволю. Ты плохо выглядишь, Деннис.— Чепуха, просто немного устал. Нужно отдохнуть. Поеду домой.Лафонтен покивал и тоже поднялся на ноги:— Нужно. И никуда ты не поедешь.— Арман, честное слово...— Останешься здесь, поговорим потом. И просто так я от тебя не отстану, уж извини. Слишком странно ты себя ведешь. * * *За ужином шла светская застольная беседа, понемногу обо всем и ни о чем. Но заметить было нетрудно — Грант, бывавший в этом доме не раз и не два, чувствовал себя не в своей тарелке. Отмалчивался, на вопросы отвечал односложно и порой невпопад, а допив чай, сразу извинился и покинул общество.Спустя час после ужина Лафонтен решил все-таки вернуться к прерванной беседе. Поднялся на третий этаж, где размещались гостевые спальни, нашел нужную дверь и осторожно ее приоткрыл.Он не удивился бы, застав Гранта спящим или хотя бы лежащим в постели, но постель была не разобрана. Первый Трибун сидел в кресле, одетый, правда, без пиджака и галстука, и смотрел в темноту за окном. Невежливо было входить без стука, но ради того, чтобы увидеть его без маски холодной невозмутимости на лице, пренебречь приличиями стоило. — Деннис?— Да?— Нет-нет, сиди.Лафонтен пересек комнату и, подобрав полы халата, присел на широкий подлокотник кресла:— Как ты себя чувствуешь?— Говорить и думать могу, если ты об этом, — с болезненным смешком отозвался Грант. — К тому же, меня здесь опекают так, будто я инвалид или беременная женщина.— Ты не инвалид, но это дело поправимое, если плевать на свое здоровье. Патрик еще зайдет перед сном, если тебе что-то нужно — скажи. А наш повар снабдит тебя чем-нибудь по собственной инициативе. Отказываться не советую, он в полезной еде толк знает. Пока же, если ты в состоянии говорить...— В состоянии. — Грант снова откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. — Хотя не знаю, о чем еще говорить. Ты Верховный Координатор, и ты должен...— Деннис, давай оставим титулы и долги. Ты делаешь неосторожные заявления, соглашаешься на абсурдные требования — и все только потому, что не смог лично проконтролировать начатое по твоему приказу расследование? И ждешь, что я приму все это как должное?— Арман, я не хочу...— Зато я очень хочу знать, какая муха тебя укусила. Деннис, это же не допрос, я не веду протокола. Тебя втравили в дрянную историю. Давай вместе подумаем, как быть. Деннис?Грант помолчал, глядя в сторону и сжимая губы. Потом тихо проговорил:— Он был у меня.— Что?— Что слышал! Камилл Розье был у меня в тот вечер.* * *...Стук в дверь был тихим и нетерпеливым, как будто гость и спешил, и боялся привлечь к себе внимание. Деннис Грант сегодня гостей не ждал. В прихожую он вышел, держа в руке пистолет, и окликнул, не подходя к двери:— Кто там?— Деннис, это я... Пожалуйста, открой.— Камилл?— Да. Впусти меня, за мной гонятся.Судя по силуэту за матовым стеклом, человек был один. Грант тихо подошел к двери и повернул замок.Камилл Розье, встрепанный и запыхавшийся, проскочил в приоткрытую дверь и поспешно ее захлопнул. Шагнул в сторону, увлекая за собой Гранта:— Давай отойдем.— Какого черта, Камилл? — он поспешно шагнул к окну, глянул на двор. — Кто там?— А будто ты не знаешь? — резко произнес Розье.Грант, вздрогнув, обернулся. Сама ситуация была настолько неожиданной и нелепой, и так болезненно всколыхнула вроде бы прочно забытое.Предательство все еще стояло между ними, но... Но.— Что я должен знать?— А впрочем, чему я удивляюсь, — проговорил Розье. — Приказы спецгруппе ты не отдаешь, отчетов от нее не получаешь. О том, что я стал героем спецрасследования, ты тоже узнал постфактум и ни в чем не усомнился. Не усомнишься и сейчас. Когда тебе доложат... позже.Намек был недвусмысленным — за Розье охотятся агенты из спецгруппы. Но это чушь! Приказа о ликвидации агента, пусть и бывшего, никто без ведома Первого Трибуна отдать не мог… Или все-таки мог?Он молча развернулся и бросился в свой кабинет. Швырнул на стол пистолет, выдернул из потайного ящика под столешницей ноутбук, поднял крышку. Соединение с Базой было уже установлено, на запрос потребовалось несколько секунд. Еще долгие мгновения ожидания...Среди оперативных донесений ничего не было.— Спецгруппа не отчитывается о каждом шаге поминутно.Грант, вздрогнув, резко выпрямился, крутанулся на месте и почти нос к носу столкнулся с Розье.Удар сердца. Еще один. Еще. Запах — запутавшийся в волосах влажный ветер и свежий, чуть-чуть сладковатый аромат парфюма. Темно-синий граненый флакон на полочке под зеркалом...?О, черт... Духов почти не осталось...??Мг-м-м?.. Что за беда, я подарю тебе такие же на Рождество...?— Впрочем, наверно, мне в самом деле лучше уйти.Он отвернулся и сделал шаг к двери. Грант, даже не думая, шагнул следом и поймал его за плечо:— Куда? В лапы к преследователям? Это не наши агенты, говорю тебе, и нужно сначала...— Я не вчера родился, — перебил его Розье. — Уйду незаметно, через задний двор. Знаешь, я... Наверно, не стоило к тебе соваться.Грант убрал руку с его плеча. Отодвинулся на полшага:— Зачем же сунулся?— Не знаю. Соскучился, наверно. Я ведь думал, что смогу все забыть. Не смог.— Я тоже думал... что смогу. — Тебе сложнее. Я тебя все-таки не убивал.— Я не прикрывал твоим именем свои преступления, — тихо произнес Грант.Сказать, что этот разговор ему неприятен, было бы слишком мягко. Но это шанс хоть в чем-то разобраться. Потому что так и осталось несказанное и необъясненное, смесь злости и обиды, скрученная в тугую пружину.— Камилл... может быть, ты все-таки скажешь, зачем сунулся в тот заговор?— Все уже сказано много раз.— Не тобой и не мне.— Значит, говорить и нечего. Прощай, Деннис.Грант нагнал его в прихожей, поймал за руку:— Камилл, постой.— Не вижу смысла…Пружина сорвалась.— Нет, дорогой мой, никуда ты просто так не пойдешь! — Грант сгреб его за свитер и отвороты куртки, дернул на себя и с силой приложил спиной и затылком о стену, выбивая дыхание.— Деннис!Поздно, слишком поздно взывать к здравому смыслу. Слишком долго молчало то, что сейчас рвется наружу, болью, злостью, криком, слишком поздно... — Ты еще смеешь упрекать меня, ты, маленькая продажная тварь!— Деннис...— Что?! Вспомнил, что сказать хотел?! Вспомнил?! Или еще память освежить?! А я ничего не забыл!.. Все помню, как сейчас! Как я эти гребаные бумаги читал и сквозь землю провалиться хотел! Как на допросе на тебя смотрел и слов не слышал — в ушах со стыда звенело. Как приговор тебе подписывал, думал — приду со двора и застрелюсь, гори все огнем!.. А сейчас нос воротишь?! Что я тебе сделал, тварь бесстыжая? За что ты так со мной?!Он остановился, задохнувшись, продолжая мертвой хваткой держать Розье за одежду. Тот, насмерть перепуганный, таращил глаза, судорожно цепляясь за его запястья.— Деннис, пожалуйста, хватит... Деннис... Грант медленно разжал руки. Волна дикой ярости схлынула, стало просто тошно.— Убирайся к черту.Розье не двинулся с места. Грант, махнув рукой, отвернулся, чтобы уйти назад в комнаты. И замер, ощутив плечом осторожное касание.— Деннис.Розье тут же оказался совсем близко, обеими руками взял за плечи. Ткнулся лбом в затылок.— Ну... прости меня... прости... я не думал, что все... так…* * *— ...А что дальше было, я так и не могу понять. Помню, что повернулся к нему, хотел ответить… кажется, просто послать подальше. Но в голову будто ударило, даже перед глазами поплыло. Следующее, что помню — мы целуемся на пороге спальни. Потом снова обрывками — уже в постели… Очнулся один. Дом обошел, двери проверил, окна — все в порядке было. Потом как стукнуло — ноутбук! Так ведь и стоял на столе включенным… И База открыта!Грант безнадежно махнул рукой и умолк, глядя куда-то в темноту за окном. Потом продолжил:— Когда я понял, что произошло, то растерялся. Нужно было что-то делать, но что? Предупредить? А как я объясню, в чем дело? Я решил немедленно отправиться в штаб-квартиру, там разобраться со всем без телефона. У Службы безопасности возникли бы вопросы, нужно было придумать какое-то объяснение... Вызвал Росси, он приехал очень быстро. Но оказалось, нас уже ждали во дворе.— Ты не рассмотрел нападавшего?— Нет... Помню только выстрел. Мне сказали, что киллера кто-то убил, не Росси, но и этого я не помню. Очнулся в клинике, при первой возможности вырвался в штаб-квартиру. И там узнал, чем обернулась моя неосторожность...— Дело не в твоей неосторожности, Деннис. — Какая теперь разница? — Грант безнадежно усмехнулся. — Был реальный вред или нет, что с того? Я проморгал свой пароль — да что пароль, прямой доступ к Базе! — потому что мне приспичило переспать с бывшим любовником... Черт. Я не снимаю с себя ответственности, но перетирания моей личной жизни просто не вынесу... Клянусь тебе, Арман, будь там другие обстоятельства, я поступил бы так же, как в свое время твой отец: подал бы в Трибунал рапорт, а потом подчинился вердикту. Но вынести на общее обсуждение вот это?..Да уж, про себя согласился Лафонтен. — И вот из-за этого... мг-м… приключения с Розье ты и придумал сделать красивый жест, после которого твоя отставка никого не удивит и не вызовет кривотолков?— А что мне еще оставалось?Лафонтен пожал плечами:— Продумать свою версию объяснения случившегося и позаботиться, чтобы она стала единственной.— Что-о? — изумленно уставился на него Грант. — Убить его?..— Убить? — в свою очередь изумился Верховный. — После всего, что он натворил, ты собственный отсроченный вердикт называешь убийством?! Деннис, с тобой все хорошо?— Да. Нет. Не знаю. — Грант снова устало откинулся в кресле и прикрыл глаза. — В конце концов, он мог быть тем, кто нас спас.— А мог быть тем, кто пытался тебя убить.— Не знаю. Я уже не знаю, что думать!.. Да и все равно, по большому счету... Так что ты решил?Лафонтен покачал головой:— Мне нельзя останавливаться, Деннис. Теперь — только вперед. Ты ни в чем не виноват, и я бы предпочел, чтобы ты не совался под удар. В отличие от твоих коллег, у тебя есть выбор.— У меня нет выбора, Арман, так же, как у тебя. Ты наказываешь всех — или никого. Лафонтен коротко вздохнул и возвел глаза к потолку:— Боже мой, Деннис... С каких пор ты стал так категоричен? А впрочем, у меня есть еще три дня. И я найду выход и из этого тупика...* * *Рассказ Гранта о трогательном свидании с Розье начисто спутал все планы триумфального возвращения Верховного Координатора. Приближалась полночь, а Лафонтен все еще был в кабинете, то сидя в кресле за столом, то принимаясь расхаживать вдоль книжных стеллажей. Пересматривать планы в столь сжатые сроки всегда непросто. Хотя один запасной вариант все-таки был.Решившись, Лафонтен сел к столу, отпер верхний ящик и достал свернутый пополам листок. Развернул, еще некоторое время разглядывал написанные рукой Митоса цифры. Потом из того же ящика достал телефон (тот самый, для тайных переговоров), включил его и набрал номер.Несмотря на поздний час, ответили ему сразу.