3. (1/1)

Несмотря на всю чрезмерную экстравагантность Джека, с ним жизнь стала если не веселее, то как минимум занимательнее. В первую очередь это касалось актерского мастерства — Рис догадывался об этом давно, но смог подтвердить свою гипотезу только сейчас: в условиях конкуренции он развивался и работал раза в три продуктивнее. Теперь ему было к чему стремиться и на что равняться — а то, что этой планкой совершенства стал немного сумасшедший, средне раздражительный и крайне импульсивный нарцисс со специфическим чувством юмора — это уже дело десятое.Тем не менее, некоторые моменты, связанные с Джеком, не могли не обращать на себя внимание. В плохом смысле.Во-первых, он был патологическим лжецом. Казалось бы, не Рису за такое осуждать, но сам он относил себя к лжецам рациональным, то есть лгущим только тогда, когда ложь могла принести какую-то выгоду. Джек врал от любви к искусству, и иногда это доходило до абсурда: так однажды он убедил кассиршу в круглосуточном магазине, что опоздал на пересадку с автобуса на автобус и застрял здесь без средств к выживанию и мобильного, просто чтобы та одолжила ему сотовый, отправить сообщение.— Что это было? — осторожно поинтересовался Рис, когда они перешли улицу.— У моей бабки День Рождения, — ответил Джек небрежно. — Напомнил ей, что она задержалась на этом свете на лишних — сколько? пятьдесят лет? В общем, поздравил и пожелал сдохнуть побыстрее. Мой номер она, к сожалению, заблокировала.— Ты мог попросить мой телефон, — Рис искоса взглянул на Джека, пытаясь понять, сколько истины содержалось в его объяснении. Понадеялся, что ноль.— Мог, — не стал спорить Джек. — Но это подход без фантазии.В какой-то момент Рис осознал, что они общаются уже больше месяца, но он по-прежнему не знает о Джеке ровным счетом ничего, кроме того, что у него есть желтая машина с помятым бампером, и его имени — даже не факт, что настоящего, потому что официальные документы, подтверждающие личность, Джек принципиально никому не показывал, из-за чего им периодически приходилось проходить через погони на шоссе, скрываясь от чересчур настойчивых офицеров дорожно-патрульной службы, которым Джек отказывался предъявлять водительское удостоверение.Джек никогда не говорил о своем прошлом в каком-либо формате кроме шуток типа "о, у меня так дед умер". Джек очень остро реагировал на любые вопросы касательно происхождения его шрама.У Джека откуда-то были деньги при отсутствии работы: Рис знал об этом, потому что пять часов в день они репетировали, десять — по сотому кругу пересматривали фильмы про супергероев и оставшиеся девять — спали. Вот только у Джека, в отличии от него, не было родителей заграницей, педантично отчисляющих ему ежемесячное содержание.Но на все это Рис, в принципе, без проблем закрывал глаза: пока Джек не пытается втянуть его в какие-нибудь темные дела, пусть хоть наркотиками торгует. Что по-настоящему беспокоило Риса, так это его неконтролируемые вспышки агрессии. Направленные, конечно, не на него ("о, брось, мы же лучшие друзья, кексик, с чего мне на тебя злиться?"), но от этого не менее пугающие. Джек мог взорваться когда и где угодно, по самому ничтожному поводу. Один раз Джек пинком спустил какого-то несчастного по лестнице за неудачную шутку про его искусственный глаз и вилколожку. Один раз Джек на полной скорости вышвырнул в окно машины свой мобильник, потому что ему не понравился прогноз погоды. Один раз Джек десять минут орал на официанта за то, что тот принес ему латте вместо американо.Но самый большой скандал разразился в один пятничный вечер на курсах, когда кто-то вступил с ним в спор по поводу того, насколько допустимо отдаваться актерской игре, чтобы это не привело к какому-нибудь расстройству личности.Рис и сам немного поучаствовал в дискуссии, но очень быстро почел за благо посидеть молча — за это время он научился различать признаки надвигающейся бури: Джек начинал бессознательно потирать руки и дергать правым глазом.В этот раз все было ещё хуже, чем обычно: интеллигентный диспут быстро перешел в спор на повышенных тонах, а затем Джек взорвался. Если бы Рис был простым зрителем, а не присутствовал при этой сцене лично, он бы, наверное, восхитился экспрессивности Джека, объявившего всех собравшихся гребаными бездарностями, их игру — дешевой подделкой и закончившего во всех смыслах слова громким броском своего стула в стену и — не менее громким — хлопком дверью.— Вот же психопат, — сказал кто-то.Рис не стал задумываться, согласен ли он с этим утверждением. Дождавшись, пока пройдет первичный шок, он выскользнул за дверь и, перепрыгивая через ступеньки, спустился по лестнице.Джек сидел на бортике уличной клумбы, забросив ногу на ногу и запрокинув голову к небу. Над ними были только звезды и темная синь.— Хорошо видно в мелких городах, эти огоньки, — сообщил он Рису, заметив его присутствие. — В больших городах звезды живут не на небе.— Ты в порядке? — спросил Рис, не зная, что отвечать на эту сентенцию.— Я? В полном, а ты как думал? А вот эта дыра нет, поэтому я решил, что нам пора двигаться дальше.— В смысле? — не понял Рис. — Какая дыра? Куда двигаться?Джек закатил глаза.— Видишь, кексик, этот город даже на твоих умственных способностях сказывается негативно. Ты же не собирался торчать здесь остаток жизни? Как же, там, свет софитов, визги фанаток, ковровые дорожки, контракты на сто тыщ миллионов и что там еще является предметом твоих влажных фантазий? Пора сматываться в город, где снимают большое кино. Надеюсь, ты умеешь быстро собирать вещи.Интересно, Джек действительно даже не задумывается о том, что ему могут отказать?Как в очередной раз доказало сегодняшнее представление, Джек был бешеным полубезумным грубияном без тормозов. И он на самом деле даже не предполагает, что Рис может просто послать его к черту? Это было бы логично, это было бы единственной разумной реакцией.— Отлично, — сказал Рис. — Во сколько мы выезжаем?