2. (1/1)

Для пафосного приглашения на ужин, задрипанная пиццерия, напротив которой они затормозили, выглядела не слишком презентабельно. Джек, вероятно, заметил выражение лица Риса, потому что только пожал плечами и, слегка выпятив нижнюю губу, заявил:— От роскошных ресторанов очень быстро устаешь, кексик. Поверь мне, я, одно время, столовался в таких чаще, чем ел дома.Если Джек и заметил выразительный взгляд, которым Рис окинул его затасканный жёлтый свитшот, совершенно точно не подходящий человеку, привыкшему столоваться в роскошных ресторанах, то в этот раз предпочел его проигнорировать.Рис взял себе мороженое и какое-то время лениво возил ложкой в вазочке, размазывая по прозрачным стенкам подтаявшую ванильную жижу, пока Джек уплетал свою порцию пиццы с двойным сыром и беконом. Еда в данный момент Риса интересовала куда меньше, чем ценные советы, которые мог скормить ему Джек. Тот, наконец, обратил внимание на его выжидающий взгляд.— Хочешь, значит, играть как я? — уточнил Джек, слизывая с пальца приставший кусок сыра.— Так же хорошо, как ты, — поправил Рис. Джек кивнул, всем видом показывая, что это-то он и имел в виду.— Ага. Окей, несколько ценных советов. Первое: заруби себе на носу, так же хорошо, как я, играть у тебя все равно не получится. Ничего личного, но я, как ты верно заметил, гений.Рис едва заметно нахмурился. И это ему пеняли на нарциссизм?— Но немного приблизиться к моему уровню, может, и выйдет. Поэтому второе, — Джек значительно воздел влажный от слюны палец в воздух. — Забудь об актерской игре. Ты не играешь, ты или живёшь сценой, или просто страдаешь бесполезной херней. Ты должен верить в каждое слово, которое произносишь, понимаешь?Этот подход полностью шел в разрез с подходом Риса, состоявшем в том, что он, скорее, даже в обычной жизни редко верил в собственные слова — привычка слишком часто врать для своей выгоды прочно сидела в нем с самого нежного возраста.— Допустим, — дипломатично согласился он. — И как ты этого добиваешься? Ну, полного погружения?Джек пожал плечами.— Естественно и непринужденно, разумеется. Смотри... Э, как там тебя звали?— Рис.— Ага. В общем, смотри, малыш, ты и есть то, что ты сейчас проживаешь. А антураж и зрители — этого всего нет. Так, декорации и манекены. Их не существует, усек? Существует только то, что ты считаешь верным.Звучало как речь то ли философа, то ли психопата. Рис медленно кивнул.— Ладно, чего мы только треплемся? Демонстрация на практике, — Джек залез в свой рюкзак и бросил на стол перед Рисом брошюру, на обложке которой значилось "пьесы: современная классика". Очевидный самиздат. — Давай, семьдесят вторая страница. Я — бабка Флексингтон, ты — мистер Торрг.Минута чудовищного монолога была тем чудовищнее, что на Джека, как всегда превосходно вжившегося в роль, оборачиваться начали с первых строк, и вскоре на их столик косились все поздние посетители забегаловки. И еще чудовищнее тем, что эта реплика, несмотря на свою видимую бесконечность, бесконечной все-таки не была, и в конце концов наступил черед Риса говорить свои слова. Он никогда не страдал от страха сцены, но прямо сейчас отдал бы все на свете, чтобы оказаться как можно дальше от Джека и всего этого места.— Давай, мистер Торрг, — подбодрил его Джек. — Покажи на что способен твой голос. Кричи, рычи, взрывай!От совершенно безумного лихорадочного блеска в его глазах Рис напрягся куда больше, чем от перспективы потерять лицо в глазах десятка несчастных, выбравших злосчастную пиццерию местом для ужина этим вечером. Впившись пальцами в столешницу, он, ошарашив сам себя неожиданной силой своего голоса, рявкнул:— Я ИНТРОВЕРТ!Джек расхохотался и утер мнимую слезу, якобы выступившую в уголке его глаза, и абсолютно нормальным голосом произнес:— Вот это мой мальчик.