Рассказ буривуха (1/1)

Амобилер я нашел быстро. Усевшись на сидение, достал сигарету, прищелкнул пальцами. Что теперь? Надо было ехать к Джуффину. И рассказывать ему все, чего ужасно не хотелось. Тайна Лойсо Пондохвы, о которой никто до сих пор не знал, эта замечательная женщина, бывшая его тайной любовью… Ну кто, скажите, мог подумать такое? Так странно было знать, что у Лойсо, всемогущего, жестокого, наводящего страх, была такая светлая история любви…Но к шефу ехать придется, и докладывать ему тоже. Только без подробностей. Приняв решение, я взялся за рычаг.В Управлении было пусто, и я беспрепятственно прошел в наш кабинет. Джуффин был у себя, сидел в кресле за столом, напоминая паука, раскинувшего сети и поджидающего вкусную добычу. Он встретил меня внимательным взглядом, молча подвинул кружку с камрой и откинулся в кресле, продолжая сверлить меня глазами. Не нравилось мне все это.— Я познакомился с хозяйкой цветочной лавки, — неохотно начал я. — Леди Тойви Глумайхи. Она была подругой Лойсо, и он приходил к ней вчера. Она не знает, зачем он вернулся, но уверена, что ничего плохого он не затевает.Брови шефа поползли вверх.— Подругой? А ты ничего не перепутал, сэр Макс? У Лойсо не было постоянных женщин, мы бы знали.Я развел руками.— Как видите, были. Точнее, была. Я ей верю, она… — я смешался. Меньше всего мне хотелось, чтобы Джуффин догадался, что леди Тойви мне понравилась, и понравилась сильнее, чем я мог себе в этом признаться.Но он уже все понял, и ухмыльнулся фирменной своей шимарской усмешечкой.— Можешь мне ничего не говорить, — сказал он. — Если это действительно женщина самого Лойсо Пондохвы, то это, без сомнения, нечто совершенно выдающееся. Вполне тебя понимаю. Хотя для меня это новость, поздравляю, Макс, ты снова ухитрился меня удивить.— Что теперь, Джуффин? Что мы будем делать? — я был рад, что от меня не требуют подробностей. Что-то я стал несловоохотлив, сам себе поражаюсь.Само собой, Джуффин достал трубку.— Шеф, может, вам на сигареты перейти? — не выдержал я.Он усмехнулся.— В кои-то веки я не знаю, что тебе сказать, — не поднимая глаз от своего занятия, сказал он. — Не про сигареты, себе их оставь, а про что делать будем. Не знаю, представляешь? Первый раз со мной такое…В дверь постучали. Просунулась голова Луукфи Пенца, а за ней и он сам протянул через узкую щель свое не менее узкое тело.— Рад вас видеть, господа, — Луукфи успел сделать всего пару шагов, но этого хватило, чтобы опрокинуть стул и уронить пару табличек со стола шефа. — Сэр Макс, я, собственно, ищу вас. Дело в том, что вас хочет видеть Утунш.— Кто?!Луукфи глянул на меня так, словно я сморозил несусветную глупость. Видимо, в его личной иерархии знание о том, кто такой Утунш, стояло где-то между знанием, что зимой холодно, а летом тепло, и о том, где правая рука и где левая. Впрочем, как раз этого он мог и не знать.— Утунш, — снизошел он до пояснения, — старейший буривух из нашего Большого Архива. Он хочет поговорить с вами, сэр Макс, и я бы попросил вас не медлить. Он очень стар, и это, скорее всего, его последняя просьба, — он выразительно посмотрел на меня.Шеф едва заметно кивнул головой. Я понял и поднялся с места.— Идемте, Луукфи, — сделав приглашающий жест рукой, сказал я. — Не будем заставлять ждать столь почтенного господина.Польщенный Луукфи, еще раз уронив по дороге многострадальный стул, выбрался из кабинета. Я последовал за ним.К моему удивлению, Луукфи провел меня мимо Большого Архива и подошел к неприметной двери.— Утунш очень стар, — сказал он вполголоса, — отнеситесь к нему внимательно, сэр Макс, очень вас прошу. Если он решил сообщить вам что-то с глазу на глаз, то это может оказаться весьма важным и интересным, уверяю вас. Я дорого бы дал, чтобы послушать, что он скажет, но он настаивал, что хочет поговорить с вами наедине.Он распахнул дверь, и я вошел внутрь. Мне и без того было любопытно, что вдруг понадобилось от меня старейшей мудрой птице, а теперь, после слов Луукфи, я преисполнился прямо-таки священного трепета перед тайной, которую мне собрались поведать.Буривух был действительно очень стар. Поредевшие перья топорщились, большие глаза были сонливо прикрыты. Он сидел на спинке кресла, слегка покачиваясь, и, по всей видимости, дремал.— Вижу вас как наяву, сэр Утунш, — я, как положено, прикрыл глаза рукой. — Сэр Луукфи сказал, вы хотите поговорить со мной…Буривух приоткрыл один глаз.— И я вас тоже вижу, сэр Макс. Присядьте, разговор будет долгим…Долгим? Но я не могу надолго отлучаться, Джуффин ждет, надо торопиться… Внезапно оба желтых, широко распахнутых глаза воззрились на меня, словно окатив лучами прожекторов. И я понял, что не надо торопиться. Совсем. Никуда. Не надо.— Вот и хорошо, сэр Макс. Садитесь, — голос Утунша был приятно-скрипучим, — мне надо многое вам рассказать.Я послушно сел в кресло напротив.— Извините, что не угощаю вас ничем, — снова заскрипел буривух.— Нет, это вы меня извините, что пришел с пустыми руками, — вспомнив Куруша с его пирожными, я забеспокоился. Эх, как же я не догадался, и Луукфи, тоже мне, хранитель, не напомнил.— Вы зря волнуетесь, сэр Макс, — сказал этот удивительный птиц. — Я не ем уже дюжину дней. Перед уходом в Изначальные Гнезда полагается поститься. А мне уже скоро уходить. Совсем скоро.Я склонил голову. Изначальные Гнезда… поэтическая метафора? Или что?— Вы хорошо воспитаны для человека, сэр Макс, — неожиданно сказал Утунш. — Откуда вы знаете, что при упоминании Изначальных Гнезд и Великой Матери надо опускать голову?— Я не знал, — удивленно ответил я.— Вы просто склонили голову, решив, что я говорю о смерти? Да, вы действительно хорошо воспитаны, сэр Макс. Но мы не умираем в вашем понимании этого слова. Мы уходим. Точнее, возвращаемся. В Изначальные Гнезда к Великой Матери, — буривух действительно наклонил голову, произнося это. — Вы оставите эту информацию при себе, сэр Макс, — меня снова осветили прожекторами желтых глаз.Да, пожалуй, я оставлю ее при себе. Я как-то вдруг понял, что не проболтаюсь, даже если очень этого захочу.— Так вот, мой срок близится. Мне нужно передать вам некую информацию, и вот ею вы можете пользоваться по своему усмотрению. Я хотел бы, чтобы справедливость была восстановлена, но у вас, у людей, странные воззрения на этот счет. Иногда вы считаете справедливым то, что вам удобнее считать таковым. Так что вы вольны распоряжаться полученным знанием, а мое дело — вам его передать.После такой внушительной речи Утунш нахохлился на своем насесте и, казалось, снова задремал. Я терпеливо ждал.— Вы ищете Лойсо Пондохву, — проскрипел бурувух.От неожиданности я подпрыгнул на месте. Сколько раз за сегодняшний день я слышал эту фразу, и каждый раз от совершенно непредвиденных персонажей. Но старейший буривух из Большого Архива явно переплюнул своих предшественников.— Вам сообщил Куруш? — наконец сообразил я.— Куруш мне ничего не сообщал, — мне показалось, что он усмехается. — Нам нет нужды сообщать друг другу что-либо, потому, что мы — одно. И это вы тоже никому не расскажете.Я молчал, пребывая в легком обалдении. Вот значит, как! Одно! Арварохский Мертвый Бог! Грешные Магистры! Бедная моя голова…— Слушайте меня внимательно, сэр Макс, — Утунш недовольно переступил лапами по спинке кресла. — Все, что я собираюсь вам рассказать, очень важно, и я хочу, чтобы вы ничего не упустили.Я подобрался в кресле и изобразил на лице самое вдумчивое и внимательное выражение, на которое был способен. Буривух подозрительно покосился на меня, потом, видимо, решив, что лучшего ждать не приходится, приступил к обещанному рассказу.— Вы должны запомнить, сэр Макс, — Лойсо Пондохва никогда не разрушал город Кеттари.…Мы, буривухи, испокон веков жили на Хонхоне. И на других материках тоже. Наша родина — Арварох, там выводятся птенцы, там наши гнезда, и там все так, как мы того хотим. Но остальной мир нам тоже интересен, поэтому некоторые из нас рискуют улететь и жить в других местах. Так мы познаем жизнь. Мы любознательны, но не любопытны.Жизнь вдали от родных мест полна опасностей, голода и борьбы. Но мы идем на это, потому что хотим знать. Знать, как и чем вы живете, что делаете и о чем говорите. Почему это так важно для нас, я мог бы вам объяснить, но это займет слишком много времени. К началу Смутных времен в Соединенном Королевстве обитало сто восемнадцать буривухов. Большинство из них жили в домах волшебников, так как очень удобно иметь в доме мудрую птицу, хранящую любую нужную информацию. Это уже после принятия Кодекса сэр Джуффин Халли лично пригласил старейшего на тот момент буривуха, Штунша, возглавить Большой Архив. А Штунш собрал всех нас под свое крыло. Но это было потом.А тогда я жил в одном уважаемом и богатом семействе. Мне очень повезло, поколения моих хозяев менялись, сохраняя почтительное отношение ко мне. Я переходил от родителей к детям, являясь для них чем-то вроде семейной летописи.И однажды на наш дом напали магистры Ордена Водяной Вороны. Я не сообщаю вам точные даты и имена, чтобы не перегружать вашу память, сэр Макс. При таком неразвитом восприятии, как у людей, всегда приходится делать скидку на ваши возможности к запоминанию.Так вот, на нас напали. Хозяин дома имел неосторожность повздорить с ними. И они пришли ночью и захватили его врасплох. Они убили всех. И детей тоже. Это была самая страшная ночь в моей жизни, сэр Макс. Мы не понимаем этого, хотя и наблюдаем вашу жестокость уже слишком много лет.Меня магистры не тронули, просто унесли с собой, связав лапы и засунув в мешок. Они повредили мне крылья, я не мог летать пять дюжин дней после этого.Лойсо отобрал меня у магистров. Наказал некоторых за жестокое обращение со мной, поселил меня в своих апартаментах и вылечил мои крылья. Мы много говорили с ним, он был интересным собеседником. Он задавал сложные вопросы, и я часто не находил, что ответить ему. Он всегда казался мне птенцом, потерявшим путь к родному гнезду, и даже знание о том, что оно из себя представляет. Я не знаю, как для вас, для людей, а для буривуха самое страшное — потерять память о том, кто ты есть. Хорошо, что с нами это случается крайне редко, в отличие от вас, от людей. Но несмотря на это, он был очень интересным. Если бы у меня была возможность выбирать, с кем из людей провести свою жизнь, я, безусловно, выбрал бы Лойсо Пондохву.К моменту, когда пришла весть о разрушении Кеттари, Лойсо уже три дня кряду не выходил из резиденции. Он изучал старый трактат о свойствах камней Холоми, никого не принимал и был страшно раздражен, когда один из его магистров все-таки прошел к нему с докладом. Выслушав его, Лойсо разъярился окончательно. Мало того, что кто-то полностью сжег целый город, так еще и эта сомнительная заслуга была приписана ему лично! И Король, и Великий Магистр Семилистника были абсолютно убеждены, что это его рук дело. По всему Ехо ходили слухи, один другого страшнее. Заклинания, которыми Лойсо окружил себя от назойливого внимания городских ясновидцев, в этот раз сработали против него.Мне до сих пор непонятно, что его так разозлило. Репутацию свою он сам всегда старался поддерживать, держа в страхе не только конкурирующие ордена и простых обывателей, но и собственных магистров и послушников. Добросердечием и жалостью Лойсо тоже не отличался. Но то, что ему приписали столь масштабное злодеяние, задело его, и он вознамерился доказать всем, что он здесь ни при чем. Я склонен думать, что в его жизни был кто-то, о ком мы не знаем, перед кем он не хотел выглядеть таким злодеем.В общем, мы отправились в Кеттари. Лойсо взял меня с собой как свидетеля, который сможет зафиксировать все в памяти и при необходимости пересказать все события. Мы, буривухи, не умеем врать.…Мы стояли перед остатками ворот и обугленными пеньками от деревьев вахари, когда-то окружавших городскую стену. Стены тоже не было, только разбросанные в пыли камни. Впереди, насколько хватало глаз, простиралась такая же печальная картина. Кто-то основательно разрушил город, не оставив ни одного целого здания. Все развалины носили следы бушевавшего здесь пожара, слой пепла покрывал мостовые.— Ты уверен, что нам туда надо? — спросил я.Лойсо посадил меня на плечо.— Надо, — сказал он. — Я пока не чувствую магии, но если что — улетай. Немедленно. Идем.Он шел по улицам, и легкие облачка пепла взлетали вокруг его сапог. Руины кишели змеями, изредка пробегала испуганная мышь. Больше ничего живого мы не ощущали, на много миль вокруг.— Тебе не кажется это странным? — спросил Лойсо. — Хоть кто-то мог бы уцелеть, спрятаться где-нибудь в подвале, в конце концов.— А тебя не смущает, что трупов тоже нет? — в тон ему ответил я. — Ну хоть где-то должен бы кто-нибудь валяться.— Верно, — усмехнулся он. — Ты все-таки самая мудрая птица, которую я встречал в своей жизни.— Ты тоже вроде не самый глупый человек из всех встреченных мной, — парировал я, — но иногда не замечаешь очевидные вещи.Лойсо хмыкнул.— И что это, по-твоему, значит, умник? Я, вроде не самый глупый человек, не могу понять, как это возможно — разрушить город и уничтожить трупы всех жителей сразу.— Это потому, что ты привык разрушать. А если цель была другая? Например, вывести людей, и лишь потом уничтожить город?— Но зачем?— Ты меня спрашиваешь? Вы, люди, такие странные! Мне часто не понятны мотивы и гораздо менее эксцентричных поступков.Так, переговариваясь, мы двигались к центру города. Вот здесь, видимо, была центральная площадь. Внезапно я почувствовал, как напряглось его плечо. Лойсо остановился и замер, прислушиваясь. Я тоже насторожился.— Здесь есть магия, — сказал он. Помедлил секунду и двинулся вправо, осторожно, крадучись, подобравшись, как готовый к прыжку хищник.За руинами очередного дома посреди улицы стояла дверь. На серо-черном фоне развалин она выделялась особенно ярко, сделанная из цельного куска прозрачного желтого камня. Дверь, не ведущая никуда. Просто дверь посреди улицы. Лойсо приблизился к ней.Он обошел ее кругом, осмотрел со всех сторон, но трогать не стал.— Я чувствую странную, чужую магию, — сообщил он мне. — Именно от этой двери, и она… она куда-то ведет.Я забеспокоился.— Надеюсь, ты не станешь проверять, куда? — ворчливо поинтересовался я. — Я и так могу тебе сказать. Туда, куда вывели всех жителей этого несчастного города. И я предпочитаю не знать, что там с ними сделали.Лойсо, как зачарованный, пялился на дверь. Я видел, как ему хочется открыть ее, просто таки физически ощущал его любопытство. Но что-то его удерживало, и от этого он злился все сильнее. Он прищелкнул пальцами, и дверь развеялась в воздухе, как ни бывало.— Наваждение, — процедил Лойсо. — Просто наваждение, ничего больше.Он развернулся и зашагал прочь.— Постой, — сказал я. — Там люди. Я чую их.Он не был бы Лойсо Пондохвой, если бы не почуял тоже. Я взлетел над ним, и он бросился бежать в точно выбранном направлении. Через пару кварталов мы их увидели.Это были два мальчика, лет пятидесяти и тридцати. При виде нас они развернулись и тоже побежали. Лойсо в два прыжка настиг их и остановился перед ними, вытянув руки.— Не надо убегать, — мягко сказал он. — Мы вас не обидим, видите, это — буривух, он добрый, — Лойсо протянул руку, и я спикировал на нее.— Привет, — сказал я детям.— Привет, — заулыбался младший, а старший сердито дернул его за рукав. Оба мальчугана были чумазы до невозможности, одежда на них давно превратилась в грязные лохмотья. — Буривухи только в сказках бывают, — радостно продолжал младший.— Я не в сказке точно, — сердито сказал я. Если уж Лойсо приспичило возиться с детенышами, пусть сам с ними и разбирается.Он и разбирался. Через пару минут дети сидели вместе с ним на уцелевших ступеньках и грызли печенья, неведомо как оказавшиеся у него в кармане. Этот удивительный человек мог быть невероятно обаятелен, когда хотел.Мальчики рассказали нам очень странную историю. Однажды их отец пришел домой и велел всем собираться. Они долго спорили с матерью, она не хотела никуда идти, он ее уговаривал и грозил, что если остаться, то все они погибнут вместе с городом. Мать не соглашалась и говорила, что там, куда он собирается их отвести, они погибнут еще быстрее. Старший из мальчиков запомнил, что идти надо через желтую прозрачную дверь, за которой вроде ничего нет, а на самом деле есть.Наконец отец уговорил их. Они собрались и пошли. На улицах было много людей, тоже с вещами, они все шли куда-то. А потом они увидели дверь, желтую и красивую, как леденец. Люди открывали ее и входили. И исчезали за ней. Это было очень страшно.Когда пришла их очередь, младший не выдержал, вырвал у матери руку и кинулся бежать. Родители не могли протиснуться сквозь напиравшую толпу, а второй мальчик, пронырнув под ногами, помчался догонять брата. Родители, скорее всего, ушли. Им просто было не выбраться из людского месива. А дети остались. Они спрятались в подвале, и над головой долго гудело и грохотало, а потом перестало, и они решились вылезти, все-таки найти грешную дверь и догнать маму с папой.Лойсо молчал.— Ты проводишь нас к двери? — доверчиво спросил старший мальчуган. — А может, ты пойдешь с нами? С тобой не страшно, и мама с папой будут рады…— Пойдем, — улыбнулся ему Лойсо. Мне показалось, он решил не отпускать мальчишек в неизвестность, даже если сыщутся еще проклятые двери. Их должно было быть много, все-таки население целого города через них вывели.Мы шли обратно к воротам. Мальчишки держались за руки Лойсо, а он четко выбирал маршрут, чтобы не встретить на пути ничего неожиданного. Вдруг он застыл на месте. Воздух перед нами задрожал, как над костром, уплотнился, и прямо на наших глазах из него возникла, проявилась желтая дверь из прозрачного камня. С радостным визгом мальчики метнулись вперед, дверь услужливо распахнулась, принимая их, и тут же захлопнулась перед Лойсо. Он в ярости грохнул по ней кулаками, и она мгновенно исчезла, растворившись в солнечном мареве. Лойсо злобно сплюнул и зашагал к воротам. Я полетел за ним…Мы с ним так и не узнали тогда, куда исчезли жители. Мы долго спорили, выдвигали разные версии, но ни в одной из них не сходились концы с концами. Он очень жалел, что не смог увести тех мальчиков, так как всегда полагал, что лучше знать, что выбираешь, а не шагать, как послушная собачка на поводке, в обещанное спасение…Когда его не стало, я очень горевал, скажу вам честно, сэр Макс. Мы не горюем о своих ушедших, так как знаем, что все мы встретимся и опять сольемся однажды. Но вы, люди, тоскуете о невозвратном. И я теперь тоже знаю, каково это.Благодаря вам я теперь знаю также, куда делись люди из Кеттари. Старый шериф забрал их в другой мир, значит, те мальчишки нашли своих родителей. Я был рад этому.А теперь я узнаю, что Лойсо жив. Это самый замечательный подарок перед уходом. Если вы встретите его, передайте ему, что я всегда о нем помнил. И восстановите справедливость, сэр Макс. Лойсо Пондохва не повинен в гибели Кеттари.Старый буривух замолчал, нахохлившись, прикрыл усталые глаза. Я тоже молчал, сжавшись в своем кресле, впервые не зная, что сказать.— Прощайте, сэр Макс, — лучи прожекторов снова скользнули по моему лицу. — Я надеюсь на вас.— Прощайте, сэр Утунш. Я не подведу, и я обязательно скажу ему все, если увижу.Слегка поклонившись, я вышел из кабинета.Перегруженная голова неприятно гудела. Какое-то смутное чувство не давало мне покоя. Дежавю. Я когда-то все это уже слышал. Это, или что-то очень похожее. Очень, очень похожее.