Глава 4 (1/1)

Когда Натаниэль покупал билет на корабль, он и понятия не имел, что столкнется с такой ужасной вещью как морская болезнь.—?Посмотри на это с положительной точки зрения,?— вещал Бартимеус ему прямо в ухо в облике маленькой серой мышки, сидящей на плече. —?Ты сможешь беспрепятственно слушать меня всю дорогу!Волшебник весь позеленел и закрыл рот рукой. Несмотря на холод, он стоял на палубе и размеренно дышал, стараясь не думать о том, где находится. Однако это было крайне проблематично сделать, когда собственный слуга раз за разом портил весь настрой какой-нибудь очередной ехидной подколкой.—?Хочу заметить, что это… не совсем положительная сторона,?— кое-как выдавил из себя Натаниэль, делая еще один глубокий вдох и выдох. Бартимеус, удобно устроившийся в складках шарфа волшебника, громко фыркнул, отчего его хозяин снова болезненно поморщился.—?Ну уж в этом ты сам виноват, парень. Я ведь тебя по-хорошему просил отправить меня домой, но ты, упертый осел, решил, выкинуть на ветер свое обещание. Что, в свою очередь освободило меня от просьбы не доставать тебя по пустякам. И раз уж это самое малое, чем я могу тебе отплатить, я буду пользоваться этой привилегией на полную катушку, пока ты не станешь паинькой и не запрыгнешь в пентакль, чтобы отпустить меня.Натаниэль уронил голову на руки и тихо застонал. Немногочисленные пассажиры, гуляющие на палубе, бросали на подростка обеспокоенные взгляды. Заметив, что волшебник привлекает к себе ненужное внимание, джинн изо всех сил своих мышиных легких дунул ему в ухо. Натаниэль отскочил от поручней как ошпаренный, едва не сбросив слугу с плеча.—?Эй, полегче! С нас хватит и одного укачанного!—?Зачем ты это сделал? —?глухо прошипел волшебник, голос которого из-за плохого самочувствия вышел не таким грозным, как он надеялся. —?Мне и без того плохо…—?Да неужели?! А мне, по-твоему, каково, а? Но я же не ною!—?Ладно, я понял! Ты злишься, ты в ярости, ты обижен и оскорблен до глубины души…—?Сущности! —?донеслась с плеча тоненькая возмущенная поправка.—?Да, прости, сущности, и я понимаю, правда, но не мог бы ты хотя бы до конца этого дурацкого плаванья оставить меня в покое?..Натаниэль снова зажал рот ладонью и тихо выдохнул. Те немногочисленные прохожие, что еще были на палубе, старались держаться от странного подростка подальше, и перешли в кормовую часть корабля. Волшебник остался стоять на месте в гордом одиночестве, если не считать мыши, сидевшей у него на плече.Бартимеус хранил молчание ровно три секунды. Не то что бы граф засекал, просто он знал, что на подобные предложения джинн реагировал очень быстро. И, как правило, отрицательно, но это дало ему пару мгновений благословенной тишины, что можно было уже считать крохотной победой.—?Не-а, не убедил. Попробуй еще раз, если рискнешь открыть рот, конечно… Ой, фу! О боги, это самое отвратительное, что ты когда-либо делал при мне!.. Не думал, что хоть какая-нибудь еще твоя выходка затмит в моей памяти те страшные труселя, но это… Нат? Будь любезен слушать меня, когда я с тобой разговариваю!..Остаток путешествия на корабле Натаниэль помнил очень смутно. Бартимеус все время сыпал ругательствами и какими-то двусмысленными подколками, но волшебник был слишком слаб и вымотан, чтобы хоть как-то на них реагировать. Однако запал джинна это никоим образом не умерило, даже наоборот: до самого выхода в бельгийском порту он не затыкался ни на секунду. Натаниэль за все это время и правда успел неоднократно пожалеть о том, что не отпустил Бартимеуса хотя бы на время плаванья, но потом его взяла злость, и он намеренно принялся игнорировать все, что говорил дворецкий ему в ухо. В конечном итоге, въезд на территорию объединенной Германии ознаменовался тем, что волшебник и его слуга разругались в пух и прах окончательно.Почти два дня, пересекая поездом страну, мысли Натаниэля метались между происшествием в мастерской и тем, что ожидало его по возвращении в Прагу. Да, пожалуй, он мог бы остаться в Англии и попытаться выяснить что-нибудь о прошлом Сэмюеля Эскандриана там, но волшебника не покидала навязчивая идея о том, что у загадочного ?Благодетеля? наверняка много слуг, и возможно некоторые из них следили за ним довольно долгое время… Разумеется, ничто не мешало этому человеку отправить своих духов вслед за сбежавшим внучком, но сейчас Натаниэль чувствовал себя немного спокойнее вдали от многолюдных и шумных лондонских улиц. Он все еще убеждал себя смотреть на историю, рассказанную Уорни и письмо, которое нашел у него в сейфе, как можно более объективно, попутно стараясь не примерять на себя роль Н. Ему был совершенно не по себе тот факт, что он мог иметь ко всему этому плану с переворотом хоть какое-то отношение, и состоять с его инициатором в кровном родстве.Да уж… А он-то в наивности своей думал, что больше не придется объявлять войну какому-нибудь могущественному волшебнику… Прав в чем-то был Бартимеус, когда говорил о безрассудных планах. Подумав об этом, Натаниэль покосился на мерзкого жирного паука, который, скрестив передние лапки, деловито сидел на пузе и картинно смотрел множеством своих глаз в противоположную сторону. Джинн по-прежнему восседал у него на плече, прикрытый множеством слоев одного шарфа, так что его не совсем паучье поведение никому не бросалось в глаза. Разумеется никому, кроме самого волшебника. Натаниэль конечно понял, что это был своеобразный протест против него, но предпочитал не принимать близко к сердцу. Сначала волшебник просто не обращал внимания на всех тех мерзких мелких существ, в которых превращался дворецкий, пользуясь всем доступным ему пространством. Но потом это стало ему надоедать. Вежливая просьба вернуться к облику мыши не принесла никаких результатов. Натаниэль как мог взывал к благоразумию Бартимеуса, но все его попытки отскакивали от дворецкого словно от стенки горох. Его абсолютно не волновало, что хозяину в некоторых случаях приходилось объяснять, почему у него на плече сидела летучая мышь, гигантская сороконожка, обвивавшая ему шею тысячами лапок, или большая безволосая крыса с зубами размером с пол зубочистки. В Дрездене, когда Натаниэль садился на очередной поезд, который довез бы его до Праги, кондуктор, проверяющий билет, очень долго рассматривал небольшого долгопята, а долгопят, тем временем, также беззастенчиво таращился на него своими огромными глазищами. В итоге, эти игры в гляделки закончились, когда Бартимеус, решив поразвлечься, прокрутил голову на триста шестьдесят градусов. После этого волшебник битых полчаса умолял пустить его в вагон, клятвенно заверяя, что его питомец будет вести себя смирно.Бартимеус же ничего такого не обещал и продолжал перебирать на плече Натаниэля всевозможных отвратительных созданий, поскольку продолжал делать вид, что все проблемы хозяина ему были глубоко до лампочки. И наглядно демонстрировать, что виноват в этих самых проблемах был исключительно он сам.За окном уже стемнело, когда Натаниэль тихо выдохнул, признавая, что эта игра в молчанку его порядком утомила. Да, он знал, что заслужил это, что снова поступил нечестно и что джинн в праве его доставать всеми возможными способами. Он мог бы, конечно, отпустить слугу домой и призвать кого-нибудь другого?— это не было проблемой раньше?— но сейчас обстоятельства были другими. После всего, что он узнал о своем прошлом, о своей возможной роли в грядущих событиях, его мир стал казаться удивительно хрупким. Одно неосторожное движение в сторону и все, чего волшебник добился, пойдет прахом. Бартимеус же среди всего этого хаоса был чем-то вроде якоря и Натаниэль не хотел терять эту ниточку, которая напоминала ему о стабильности и о том, что кое-что в этом мире действительно могло быть неизменным, что бы ни случилось. Он отчаянно нуждался в этом сейчас, но признать это перед слугой было выше его сил. Джинн в очередной раз обзовет его эгоистом, который не думает ни о ком, кроме себя, и будет прав. Графу не хотелось это слышать. Ему нужна была всего лишь поддержка.Несколько раз за все время, что они ехали из Дрездена, Натаниэль собирался об этом поговорить, чтобы хоть немного разрядить обстановку, но каждый раз, когда открывал рот или поворачивал голову в сторону своего левого плеча, Бартимеус красноречиво прятался в раковине (в то время он пребывал в облике премерзкого зеленого слизня, напоминающего длинную соплю с ракушкой), демонстрируя в полной мере все свое нежелание выслушивать очередные оправдания хозяина. В итоге волшебник пришел к выводу, что лучше просто дать ему немного времени перебеситься. Но на всякий случай закутал свое плечо еще несколькими слоями шарфа.В Прагу они прибыли глубокой ночью. Натаниэль, вместе с другими немногочисленными пассажирами, благополучно прошел контроль, после чего быстро зашагал в сторону Вацлавской площади, где заранее забронировал номер в гостинице. Волшебник с интересом разглядывал изменившуюся за три года его отсутствия панораму улицы, оценить которую по достоинству не мешало как отсутствие людей, так и неуютное молчание Бартимеуса. Сейчас Натаниэль этому был даже рад: ему нужно было немного времени, чтобы справиться с чувствами, которые вызывал у него этот город.Гостиница ?У синего сапога? имела богатую историю и репутацию места, в котором не принято было задавать лишних вопросов. Волшебник получил ключи от номера без особых проволочек к четырем утра, несмотря на изрядно помятый вид и полосатую игуану, которая бесстрастно восседала у него на плече. Однако стоило отдать должное метрдотелю, который никоим образом не дал понять, что его могла чем-то смутить эта странная ящерица, которая издавала очень необычные звуки все то время, что Натаниэль потратил на заполнение необходимых бумаг. Юноша был настолько вымотан, что зайдя в номер, нашел в себе силы только на то, чтобы раздеться и завалиться спать, в то время как Бартимеус, по-прежнему молча, принял облик египетского подростка и устроился на подоконнике с мрачным выражением лица. Волшебник наблюдал за ним краем глаза и, прежде чем уснуть, пообещал себе, что первым делом как проснется, то все ему объяснит. Или, хотя бы попытается…Натаниэль уснул почти мгновенно, а его дворецкий еще несколько часов пристально осматривал площадь. Он злился на мальчишку за то, что тот хранил секреты, в то время как сам был не намного лучше его.***Проснувшись четыре часа спустя, Натаниэль обнаружил на своем столе завтрак и спросонья целую минуту пытался понять, откуда он мог там появиться. Почему-то мысль о том, что его принес Бартимеус доверия не внушала, а больше, собственно, было некому. Самого же джинна в пределах видимости не наблюдалось, однако волшебник не отрицал, что тот просто снова принял облик какой-нибудь мерзкой твари и сидит где-нибудь на потолке, наблюдая за его реакцией. На всякий случай Натаниэль обшарил взглядом все углы своих комнат, но ничего подозрительного не обнаружил. Пожав плечами, он подошел к столу и с некоторым сомнением посмотрел на поднос с едой. Омлет с беконом, пара ароматных булочек и чай (еще теплый!) выглядели абсолютно нормально и пахли соответственно. В животе волшебника раздалось многозначительное урчание, но Натаниэль, наученный в прошлом горьким опытом, не торопился. С чего бы это Бартимеусу, который молчаливо ненавидел его всю дорогу, делать подобные жесты? Может, конечно, ему просто надоело молчать, и он уже был готов снова вернуться к своим саркастичным насмешкам, а таким незамысловатым образом предлагал объявить перемирие?..Мысль казалась соблазнительной, и Натаниэль ворочал ее в голове какую-то минуту глядя на свой завтрак. Вообще-то, он и сам намеревался расставить все точки над ?i?, но раз уж такое дело… Еще немного поколебавшись, волшебник отодвинул стул и сел, взявшись за приборы. И в этот самый момент на стол с противоположной стороны нагло влез упитанный черный таракан и замер, лениво шевеля усиками.Натаниэль тихо выдохнул и положил нож с вилкой обратно на поднос. Ну вот, время объяснений пришло. Черт. В глубине души волшебник все же надеялся потянуть еще немного, но обещание есть обещание. Хотя бы сам перед собой он должен сдержать слово.—?Ладно, так уж и быть. Я действительно был неправ. Слышишь? Я это признаю. Но у меня были веские причины так с тобой поступить.Таракан стоял на месте какое-то мгновение, а затем прополз пару сантиметров и снова замер. Волшебник громко прищелкнул языком и закатил глаза.—?Ага, значит так? Ну, хорошо. Наверняка ты теперь ожидаешь, когда я начну перечислять эти самые причины?.. Что ж.Натаниэль резко поднялся со стула; аппетит неожиданно пропал. Почему-то он думал, что ему будет несложно объясниться, но сейчас, когда пришло время все расставить по местам, в горле пересохло, а в желудке будто одним махом возникла тонна кирпичей. Бартимеус, конечно, и не думал облегчать хозяину задачу. Таракан по-прежнему оставался на месте и продолжал едва заметно шевелить усами. Волшебник какое-то мгновение еще смотрел на него, а затем отвернулся, понимая, что так ему будет немного легче.—?Я… В общем, я рассказал тебе о том, что Сэмюель Эскандриан, вероятно, мой отец, но это еще не все. Было кое-что, что я утаил от тебя о Благодетеле, потому что… —?Натаниэль громко вздохнул и прикрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. —?Потому что… ну… не хотел, чтобы из-за этого ты менял свое отношение ко мне. Ты ведь часто повторял, что все волшебники в массе своей одинаковые, и что для тебя только один был исключением, и я, как бы глупо это ни звучало, действительно хотел быть лучше. А в итоге… Я еще один эгоист из числа многих и силой держу тебя возле себя вопреки всякому здравому смыслу, потому что Благодетель?— мой дед, пытавшийся переманить меня, а затем убить, когда у него это не вышло, и ты единственный, помимо Китти, для кого моя жизнь хоть что-то значит… По крайней мере, несмотря на все наши ссоры, я на это надеюсь… И, так что ты скажешь? —?он тряхнул головой и обернулся. Таракан все еще был на месте, но теперь его поза казалась Натаниэлю немного странной. Он нахмурился и подошел ближе.—?Бартимеус?Насекомое не шевелилось. Вообще никак. Волшебник недоуменно смотрел на него пару секунд, а затем осторожно ткнул пальцем.Никакой реакции.И прежде чем Натаниэль успел сообразить, что на его столе окочурился самый настоящий таракан, и что он напрасно сотрясал воздух своими признаниями, дверь в его комнату внезапно распахнулась.—?Проснись и пой, время начинать расследовать!.. А,?— заметив застывшего у стола хозяина, джинн сразу заметно поник,?— ты уже встал… Жаль, я надеялся, потешить себя твоей заспанной и всклоченной миной, но раз уж не вышло… Что такое?Бартимеус все еще пребывал в облике подростка-египтянина, в котором волшебник видел его перед сном, но теперь на нем красовался полноценный костюм с иголочки по последнему писку моды, а сверху был накинут бежевый плащ, выгодно оттенявший смуглую кожу. В одной руке он держал газету, а в другой объемный бумажный пакет. Натаниэль какую-то секунду еще недоуменно хлопал глазами, а затем прокашлялся и кивком головы указал на поднос.—?Ты принес?Бартимеус закатил глаза, бросив газету на ближайшее кресло.—?Нет, блин, Факварл Микенский. Это же с ним ты путешествуешь всю дорогу и проедаешь плешь своими выходками!..Лже-подросток осекся и взглянул на поднос.—?Ты почему не ел? Между прочим, я купил все это на твои деньги, пока ты дрых без задних ног, мог бы, например, сказать ?спасибо?, или ?твоя доброта ко мне не знает границ, я ее совсем не заслуживаю?, или ?я оценил все, что ты для меня сделал и немедленно отправлю тебя в Иное Место!?. А можно еще так…Натаниэль, в очередной раз почувствовав себя полным идиотом, устало сел обратно на стул. Потер виски и тихо выдохнул.—?Понятно. Спасибо.—?Так и знал, что ты выберешь первое. Что ж, к твоим услугам,?— хмыкнул Бартимеус, скользнув по хозяину оценивающим взглядом. —?Это… Вид у тебя больно жалкий… Ты хоть в состоянии ехать? Если сейчас выедем конкой, то доберемся где-то до обеда… —?джинн перевел взгляд на большие часы, которые стояли на каминной полке и показывали пятнадцать минут девятого. —?Я на всякий случай прихватил с собой кое-что в дорогу,?— он похлопал по бумажному пакету. —?И газету взял. Наверняка ты захочешь узнать, как тут обстояли дела, пока тебя не было.Натаниэль в очередной раз бесшумно вздохнул. Вот он, его шанс сдержать данное слово и рассказать слуге то, чего он не знал. Волшебник собрался было открыть рот, чтобы повторить свой короткий монолог, который своей эпичностью свел в могилу таракана, но в последний момент передумал. И вместо заготовленной речи сказал совсем другое.—?У меня тут появилась одна мысль. Наверняка у Андервуда был какой-нибудь банковский счет. Он неплохо зарабатывал и, возможно, имел сберегательную ячейку.—?Ээ… —?протянул Бартимеус, и замер, что-то прикидывая,?— может быть. К чему ты клонишь?Натаниэль сделал глоток из чашки, после чего аккуратно поставил ее на блюдце, не преминув незаметно сбросить смущавшего его таракана со стола.—?Я думаю, стоит начать с этого. И тут мне потребуется твоя помощь.Лучше всего было сказать прямо в лоб. У волшебника не было сил ходить вокруг да около, и раз уж джинн объявил временное перемирие (Натаниэлю все еще было очень интересно, с чего вдруг случилась такая смена настроения, но ничего не спрашивал, боясь спугнуть удачу), им грех было не воспользоваться.—?И какого именно рода помощь ты хочешь? Шпионаж? Вооруженное нападение? Ограбление?Волшебник на мгновение перестал жевать.—?Пожалуй, все сразу,?— уклончиво ответил он, вернувшись к своему омлету. —?Мне, видишь ли, опасно заявлять где-либо, что я имею отношение к Андервуду.—?Мм, наверное,?— после недолгой паузы согласился лже-египтянин и Натаниэль искоса взглянул на него, все еще пытаясь понять, какая муха укусила его слугу, пока он спал. —?Так что там за план?—?Объясню, когда будем на месте,?— ответил Натаниэль, сделав еще один глоток из чашки. Он ожидал, что слуга станет возражать, жаловаться и ехидничать, но ничего из этого не произошло.—?Ясно,?— только и сказал Бартимеус, чем в очередной раз изрядно удивил своего хозяина, и тут же добавил:?—?О, кстати,?— он многозначительно прокашлялся,?— если вдруг спросят, то я троюродный брат племянника сводной сестры твоей бабушки. По материнской линии.Натаниэль снова перестал жевать и вопросительно приподнял бровь. Джинн всего лишь отмахнулся.—?Надо же мне было как-то объяснить, почему я тащу тебе завтрак в такую рань! Считается, что ты приехал один, но ведь и ежу понятно, что ты не турист. Вон как шпаришь по-чешски! Логично предположить, что ты приехал погостить к какому-нибудь родственнику, но не хочешь быть обузой. И вот он я,?— дворецкий красноречиво развел руки в стороны,?— твое ходячее алиби. Не благодари,?— добавил он, когда Натаниэль открыл было рот, чтобы что-то сказать. —?Я знаю, что слишком хорош для такой роли, но чего не сделаешь для того, чтобы побыстрее отправиться домой.Волшебник тут же передумал что-либо добавлять и уткнулся обратно в тарелку.Бартимеус действительно сделал хозяину одолжение, когда приобрел газету и позаботился о небольшом обеде в дорогу. Натаниэль понятия не имел, что случилось, и почему вдруг он перестал язвить и всячески демонстрировать свою обиду, но перемены не могли не радовать. Граф даже лишний раз опасался говорить со слугой, лишь бы не разрушить хрупкое перемирие. Поэтому, вместо того, чтобы все ему объяснить, как он сам себе и обещал (каждый раз вспоминая об этом, Натаниэль раздраженно вздыхал и затыкал свою совесть очередными псевдо-важными аргументами), волшебник, прислонившись к перилам, сосредоточил все свое внимание на газете. Бартимеус же, стоящий рядом, просто осматривался по сторонам.Они ехали конкой с Вацлавской площади до Королевских Виноградов?— маленького городка, который относительно недавно стал частью большой Праги. Покончив с газетой, волшебник аккуратно свернул ее и запихнул в пакет, который прихватил с собой из гостиницы, и, подобно Бартимеусу, принялся оглядываться по сторонам, невольно воскрешая в памяти воспоминания, которые у него были связаны с этими местами. Он жил в Праге около семи лет, но за это время так и не успел толком познакомиться с городом. В его обучение у Андервуда не входили бесцельные прогулки и любование архитектурой, но благодаря стараниям миссис Андервуд, Натаниэль мог оценить и готические башни церквей, и небольшие дома, тесно прижавшиеся друг к дружке: в целом ряде было не найти ни одного похожего на другой. Город жил, он менялся, и, по сравнению с многолюдным серым Лондоном, казался волшебнику каким-то более ярким и аристократичным. Подумав об этом, ему сразу пришло на ум, что Сиэль Фантомхайв бы с ним не согласился. Мысли Натаниэля почти мгновенно перескочили на напарника. Внял ли граф его просьбе? Волшебник полагал, что хотя бы из чистого интереса Цепной Пес не оставит без внимания случай в мастерской, но где-то в глубине души Натаниэль хотел бы верить, что продемонстрировал достаточно благородства и здравого смысла, чтобы Сиэль Фантомхайв наконец принял его как равного себе и перестал понапрасну мутить воду. Последний разговор в поместье волшебник расценивал как положительный сдвиг в их взаимоотношениях, хотя и не мог утверждать со стопроцентной уверенностью, что дружелюбие Сиэля ему не померещилось. В принципе, он мог бы узнать наверняка, если бы воспользовался оставленной Себастьяном связью, но из принципа Натаниэль продолжал делать вид, будто этого странного темного облачка нет в его сознании. Он хоть в чем-то должен быть лучше, чем остальные. И пусть хотя бы перед напарником его совесть будет чиста.Соскочив на нужной улице, Натаниэль шумно втянул носом прохладный воздух. Он все еще не мог поверить, что после трех лет скитаний по свету, снова вернулся сюда. В тот самый город, где началась его жизнь как волшебника. Когда он бежал отсюда после истории с Амулетом, ему и в голову не приходило, что однажды он может вернуться. Пожалуй, если бы не вся эта история с Благодетелем и Эскандрианом, Натаниэль бы ни за что не решился приехать. Слишком болезненные воспоминания…—?Какая ностальгия,?— прокомментировал Бартимеус, когда они шагали узкой улочкой вдоль проезжей части. —?Кажется, вон по тем крышам я тебя тащил, когда дом твоего наставника пылал.Приехали. Натаниэль, нахмурившись, отвернулся и принялся показательно смотреть в противоположную сторону. Ох, он так и знал, что это всплывет снова. Побыстрее бы дойти до главного банка, чтобы покончить с этим. Перемирие перемирием, но на эту тему ему разговаривать категорически не хотелось.—?Ой, да брось ты. Чувство вины это, конечно, замечательно, но уже три года прошло. Да, ты был виноват, но ведь делал все из лучших побуждений…—?Я не желаю это обсуждать.—?Ладно,?— покладисто согласился Бартимеус, равнодушно пожав плечами. —?Не хочешь говорить о прошлом, что ж. Давай тогда обсудим будущее, нам ведь еще минут сорок идти, не меньше. Мм… Начнем, пожалуй, с моего возвращения домой.Натаниэль громко прищелкнул языком. Он засунул руки в карманы пальто и немного поежился, когда в лицо ударил сильный порыв ветра.—?По-моему, в прошлый раз, когда мы обсуждали этот вопрос, ты назло мне пытался слопать бельгийского продавца сувениров.Лже-мальчишка в ответ лишь развел руки в сторону.—?Он портил всю их красоту. А я ведь эстет и люблю, чтобы все было приятно глазу.Натаниэль резко остановился. Бартимеус, закатив глаза, повернулся к хозяину.—?Да, признаю, я немного погорячился, но все ведь остались живы! И ты сам виноват, что не держишь свое слово.—?Я же уже сказал…—?В том-то и проблема, Нат, не понимаешь? Ты ничего не сказал. Ты поставил меня перед фактом, ничегошеньки не объяснив.По лицу волшебника пробежало сомнение. Вот они сейчас стоят посреди одной из многочисленных уютных улочек Праги, почти так же, как и три года назад. С той лишь разницей, что теперь Натаниэль знает цену своим словам, и знает, к каким последствиям они могут привести. Но от этого знания легче ничуть не становилось.Бартимеус выжидательно смотрел на него еще пару секунд, пока волшебник лихорадочно пытался найти выход из положения, но так ничего путного и не придумал. Слова застревали где-то в глотке и царапали ее острым лезвием правды.—?Что ж,?— кивнул Бартимеус,?— будь по-твоему, хозяин. Надеюсь, ты действительно знаешь, что делаешь.Натаниэль лишь поджал губы и отвел взгляд, стремительно пройдя мимо слуги.—?Ну так что? Вернемся к твоему чувству вины за убийство наставника с женушкой, или как?..Волшебник сосредоточенно шагал вперед, всеми силами стараясь не обращать внимания на то, что говорил Бартимеус. А говорил он много и едко, и все его колкие замечания попадали точно в цель, остро задевая за живое. До этого момента Натаниэлю казалось, что он сумел пережить весь тот кошмар, и что сумел отчасти простить себя за то, как все обернулось с людьми, которые его растили и воспитывали. Однако как выяснилось, время лишь немного притупило чувство вины, и оно вспыхнуло с новой силой, стоило слуге в подробностях, щедро приправленными ехидными комментариями, вспомнить миссис Андервуд. Очевидно, Бартимеус решил отыграться за два дня молчания и выбрал для своей маленькой мести самую садистскую пытку из всех, что только мог придумать.—?Так что, совесть не загрызла еще? Не собираешься пока ударяться в слезы или там, не знаю, закатить истерику?Натаниэль зыркнул на слугу исподлобья, но ничего не сказал, продолжая целеустремленно идти вперед.—?Знаешь, как на того, кто виновен в страшной смерти двух людей, ты выглядишь довольно спокойным.Волшебник изо всех сил старался не слушать, что говорил ему слуга, разглядывая стройные ряды домов, прохожих, идущих по своим делам, витрины новых магазинчиков?— что угодно, лишь бы отвлечь разум на что-то кроме ужасных картин, которые против воли рисовало воображение. Ему с лихвой хватало и собственных, очень ярких воспоминаний.—?Андервуд, скорее всего, мучился меньше. Мы, духи, все-таки не настолько садисты, как твой человеческий род. Если и убиваем, то мгновенно. Без всякой показухи и театральщины. Поэтому за старика можешь быть спокоен?— вряд ли он успел что-то понять, когда Джабор его слопал. А вот что касается женщины… Сомневаюсь, что кто-то с ней стал заморачиваться, так что вероятней всего она действительно сгорела. В страшных мучениях. И наверняка в последние мгновения проклинала тот день, когда впервые тебя увидела.—?Заткнись,?— огрызнулся Натаниэль и тут же прикусил себе язык.Лже-египтянин показательно взмахнул руками.—?Ой, неужели я задел больную мозоль?Волшебник хмуро смотрел перед собой, понимая, что Бартимеус нарочно все это делает, но не мог перестать обращать внимания, когда все вокруг напоминало о преступлении и последующем бегстве.—?Да, давай, молчи сколько влезет. Это у тебя вообще хорошо получается. Сначала смолчал о том, зачем тебе был нужен Амулет Самарканда, потом решил не упоминать, что этому дурацкому Благодетелю известно твое истинное имя, а теперь молчишь о причинах моего все еще пребывания здесь. Наверное, здорово хранить столько тайн. Миссис Андервуд бы гордилась… Разумеется, если бы не знала, что сгорела заживо из-за тебя… А хотя погоди-ка. Она же и так не знала. Что ж, поздравляю. Эту тайну ты тоже можешь благополучно оставить при себе.Натаниэль прикрыл глаза и резко обернулся к слуге. Внутри все клокотало от злости.—?Хочешь поговорить о чувстве вины? Ладно. Тогда расскажи мне, из-за кого умер этот мальчик, в облике которого ты сейчас. Ну, давай!Бартимеус скрестил руки на груди. По лицу пробежала тень.—?Это не сработает.—?Да? —?Натаниэль подался вперед, краем сознания понимая, что достиг точки кипения, и что его откровенно несет, но не мог уже себя остановить. —?Птолемей, волшебник, племянник царя Птолемея VIII, если память мне не изменяет. Едва ли ему было больше пятнадцати, когда он умер. И почему это случилось, не напомнишь? Не потому ли, что ты решил с ним дружбу водить? С волшебником! С одним из тех, кого ты веками клял и презирал! И надо же, какая ирония. Ты свел в могилу единственного человека, который считал тебя другом!Лицо Бартимеуса сделалось совершенно непроницаемым, словно застывшая маска, но Натаниэлю было уже все равно.—?И как, здорово знать, что ты все равно не смог бы его спасти? Здорово помнить две тысячи лет, что именно твой эгоизм привел его к концу в таком юном возрасте?—?Ты не знаешь, о чем говоришь, Натаниэль.Собственное имя, произнесенное холодным тоном, немного отрезвило волшебника. Он заметил, как быстро билось его сердце, как сбилось дыхание, и как, несмотря на мороз, его лицо бросило в жар. Подул ветер и Натаниэль почувствовал, как зашевелились волосы на затылке. Сразу стало как-то неуютно и слегка стыдно за свою вспышку. В порыве злости за сказанную в лицо горькую правду он не придумал ничего лучше, чем отплатить той же монетой. Хотелось бы вернуть этот момент вспять, но слово?— не воробей…Граф сделал шаг назад. Он всегда думал, что был лучше, чем другие волшебники. Натаниэль видел пример Андервуда, Лавлейса, Чарльза Энтони и полагал, что был куда достойнее любого из них. Справедливее. Благороднее. Но что благородного было в том, чтобы силой держать подле себя существо, которое имело полное право вернуться домой? Что справедливого было в том, чтобы раз за разом утаивать секреты от слуги, который уже много раз доказывал, что способен хранить самую важную тайну любого волшебника? И разве достойно обращаться с кем-то как с рабом, только потому, что он был призван в этот мир по твоей воле?..—?Я… —?хрипло начал Натаниэль и закашлялся. Почему-то ему казалось, что своим выпадом он перешел за какую-то грань. Ведь он действительно много чего не знал о той истории с Птолемеем и говорил сгоряча, не думая о последствиях. К вспыхнувшему стыду прибавилась еще и толика отвращения к себе. Господи, как же низко он пал…—?Я не… Прости меня,?— негромко сказал волшебник, когда кое-как сумел привести в порядок свое дыхание, и взглянул на лже-Птолемея. Тот, по-прежнему с непроницаемым лицом и скрещенными на груди руками, бесстрастно взирал на своего хозяина. —?Я говорил не думая.—?Это было заметно,?— флегматично прокомментировал Бартимеус. Он помолчал еще какое-то мгновение, а потом поинтересовался, будто бы между прочим:?— Не хочешь еще что-нибудь добавить?—?Я отпущу тебя,?— на выдохе произнес Натаниэль, понимая, что это единственно верное решение, которое в данный момент он должен был принять. В конце концов, пора уже взрослеть и научиться жить самостоятельно. —?Клянусь, как только мы вернемся обратно в гостиницу. Только надо будет прикупить кое-что по дороге, но это пустяки.Джинн недоверчиво уставился на него.—?Ты и правда это сделаешь? То есть, ты сейчас говоришь на полном серьезе, а не как обычно?Волшебник, не удержавшись, хмыкнул.—?Да, я говорю серьезно. Я… понимаю, что перегнул палку… во многом.—?Ага, с этим не поспоришь,?— легко согласился Бартимеус, качнув головой. —?Хочу сказать, что ты ужасен. Уверен, при великом желании ты и зубочистку доведешь до нервного срыва. Но я, вообще-то, имел в виду другое. Хотя должен признать, твое предложение тоже весьма заманчиво.Натаниэль нахмурился.—?О чем ты?Лже-египтянин склонил голову набок и прищурил свои шоколадные глаза.—?Я хочу вернуться в Иное Место. Правда, очень хочу. Сущность вся ноет и свербит, как проклятая не переставая. Чувствую себя медленно ссыхающимся изюмом. Но, если начистоту, то я смогу это терпеть еще какое-то время,?— он на мгновение замолчал, а затем добавил:?— И я потреплю, сколько будет нужно, однако при условии, что ты все мне расскажешь. Ведь как ты верно подметил в своей крайне пламенной дерзкой речи, одного… волшебника я подвел. Не хотелось бы повторяться.Натаниэль моргнул, не в силах выдавить из себя ни звука.—?Идем,?— Бартимеус кивнул головой в сторону дороги. —?По моим прикидкам нам топать еще минут двадцать, так что, надеюсь, ты успеешь уместить свой эпичный рассказ в это время, пока я не передумал.Это оказалось не настолько сложно, как волшебник рисовал в своем воображении. И на этот раз он действительно рассказал обо всем, что происходило в лаборатории. Чем больше деталей вспоминалось, тем легче ему становилось. Он и понятия не имел, сколь тяжелый груз таскал с собой в последние дни и был невероятно рад разделить его с кем-то.По окончанию сей занимательной повести, Бартимеус громко присвистнул.—?Что ж, теперь многое стало ясным.—?И что же?—?Ну, смотри сам. Самоубийственные наклонности достались тебе от отца, а тяга к манипулированию и контролю?— от деда. То-то мне все время казалось, что ты какой-то совсем неправильный. Унаследовал от них всех самое худшее, да еще в таком безумном сочетании. Неудивительно, что в итоге у тебя такой скверный характер…Натаниэль закатил глаза, но в глубине души признавал, что ему стало чуточку легче. Может, если постарается, он еще не будет до конца потерян, как человек. Раз уж ?нормального? волшебника все равно не вышло…—?Я все еще не уверен, что это правда,?— выдохнул Натаниэль. —?У меня нет никаких прямых доказательств. Может, Уорни обо всем солгал, может, в письме шла речь о другом Натаниэле…Бартимеус громко фыркнул.—?Все еще веришь в это после всего, что с тобой случилось?Волшебник скривился, признавая, что слуга все же был прав. Надежда, и без того зыбкая, развеялась словно дым.—?Итак, мы пришли. Ну, о мой хмурый наивный хозяин, и в чем же состоит твой гениальный план?Они остановились у одного из самых крупных банков района Виноградов. Был почти полдень. Натаниэль приоткрыл дверь и заглянул в холл: несколько человек стояли в очереди на обслуживание. По его прикидкам, это не должно было занять много времени.—?Идем,?— волшебник кивнул в сторону смежного проулка и Бартимеус, с вопросительно приподнятой бровью, последовал за хозяином. Когда они убедились, что надежно скрыты от посторонних глаз, волшебник скрестил руки на груди и повернулся лицом к слуге. —?Как лучше всего остаться незаметным на виду?—?Прикинуться мертвым?Натаниэль не удержался от красноречивого вздоха, в то время как Бартимеус почти с тем же невербальным посылом закатил глаза.—?Ладно, понял, к чему ты ведешь. Ну, и чью личину я должен принять?Волшебник закусил губу. Он думал об этом некоторое время, пока они ехали сюда из гостиницы. Сперва он хотел послать Бартимеуса в банк в собственном обличье, несмотря на весь возможный сопутствующий риск (во многом именно из-за этого джинн подходил лучше для выполнения этого задания), но потом передумал. Если за ними действительно следили, то уж лучше не связываться с государственными учреждениями лично. Даже спустя три года ему все равно нужно оставаться настороже.—?Бенджамина Эклройта. Ты же помнишь, как он выглядит.Бартимеус громко фыркнул и, как обычно, решительно заупрямился.—?Ни за что. Моя гордость не потерпит подобного надругательства.—?Что ж, я это предвидел,?— флегматично отозвался граф. —?Тогда можешь примерить мой облик. Уверен, когда они выяснят, что ты?— Джон Мэндрейк, нас наверняка начнут преследовать не только слуги Благодетеля, а еще и тех многих волшебников, которые хотят отомстить мне за смерть Лавлейса. Уверен, твоя гордость справится с таким потоком жаркого внимания.Бартимеус красноречиво выругался на вавилонском. Натаниэль был уверен, что джинн не станет рисковать, хотя внутренне весь подобрался. Он надеялся, что лицо его не выдаст.—?Ладно, твоя взяла. Иметь столько врагов в таком юном возрасте вредно для здоровья. Моего. Тебе это никогда не приходило в голову?Граф бесшумно выдохнул.Поупрямившись еще чисто для виду, Бартимеус все-таки принял облик старика и, по-прежнему тихо ругаясь, пошел опять к банку. Натаниэль остался стоять в переулке и какое-то время думал о том, что, несмотря на то, что ему стало немного легче нести свою ношу после того, как он рассказал Бартимеусу о Благодетеле, было на душе кое-что еще, чем он при всем великом желании не мог поделиться. Тайна, о которой не должна была знать ни одна живая душа, будь она человеческая или какая-нибудь иная. И хранить ее стало в разы тяжелее, когда он сегодня кое-что понял.Ему не справиться в одиночку.