Глава 10. (1/1)

28 декабря 18… года, Лонгборн, ХартфордширОт миссис Беннет — Элизабет и ДжейнО, моя дорогая Лиззи! Моя ненаглядная дочурка! Как я тоскую от невозможности приехать в твой прекрасный богатый дом. О, такая неприятность эта внезапная простуда! Я едва не теряю ежеминутно сознание, а Хилл делает мне полоскание и растирание. Одна мысль облегчает мою участь — это мысль о вашем, твоем и Джейн, благополучии. А также о семейном счастье моей дорогой Лидии!О, какие замечательные мужчины достались вам в мужья. Я едва прихожу в себя от мысли, что я теперь — мать хозяйки Пемберли! Я так и сказала две недели назад в беседе с Томпсонами (это наши новые соседи, мы познакомились у миссис Филипс, они поселились по соседству уже после вашего отъезда и не застали вас). И видела бы ты, как же мне завидуют все семейства округи! Сколько почтения и интереса выказывают мне, когда я появляюсь на обедах и вечеринках.Правда, уже несколько дней я вынуждена оставаться в своей постели по причине простуды, но как только я немного окрепну, то обязательно устрою званый обед и приглашу всех новых и старых знакомых, чтобы еще раз поведать замечательные новости о моих дорогих замужних дочерях. Ах, как же я счастлива, необыкновенно, невозможно счастлива!Я не устаю повторять, как же вы осчастливили свою мать, не зря я столько вложила сил и души в ваше воспитание. Уверена, что именно от моего теплого приема в тот день мистер Бингли и решился сделать Джейн предложение. А что же касается мистера Дарси, то хотя он и был всегда сдержан, я старалась ему оказывать знаки внимания, и его это, безусловно, также подвигло на желание войти в нашу семью!О, Лиззи, передай приветы своему дорогому супругу, Гардинерам и, разумеется, моей милой дочери Джейн, мистеру Бингли и Китти. Остаюсь любящая вас безмерно и тоскующая в разлуке с вами ваша матушка.28 декабря 18… г., Пемберли, ДербиширЭлизабет Дарси — Шарлотте КоллинзШарлотта, дорогая! Благодарю тебя за письмо и подарок, правда, несколько преждевременный, но я обещаю, что в должный срок я непременно воспользуюсь им для своего удовольствия и на радость нашему крошке. Благодарю тебя за добрые слова, но никакие слова в мире не могут в полной мере оценить, как я счастлива! То, что ты не говорила мне о своих наблюдениях за мистером Дарси, на мой взгляд, верно! Вряд ли бы я с должным вниманием прислушалась к твоим словам. Слишком велики были предубеждения против него, и неприязнь, победить которую смогла только моя полная переоценка отношения к этому человеку. Хотя нет, вот сейчас я вспомнила, как ты сказала, что мистер Дарси из-за меня поспешил навестить ваш пасторский домик в тот свой визит в Розингс, когда я гостила у тебя. Да и потом те твои слова о невероятной симпатии мистера Дарси к твоей беспечной подруге… Но никакие намеки не действовали на меня тогда. Я пишу тебе сейчас эти строки и удивляюсь: как степенно я стала выражаться! Удивительно, но я чувствую, что меняюсь и очень сильно.Причина этого — необходимость держать лицо в любой ситуации. Сейчас наш прекрасный Пемберли-Холл полон гостями всех мастей и рангов. И я чувствую на своих плечах огромную ответственность, чтобы никто не испытывал неудобств и неловкости, чтобы вовремя гасить то там, то сям возникающие мелкие трения. Я, кстати, рада, что наша с тобой переписка не будет предметом обозрения для твоего супруга, поскольку мне бы хотелось поделиться своими тревогами и переживаниями последних дней. Кроме того, твой намек на конфиденциальность наших обращений друг к другу дает мне возможность быть предельно искренней в письмах, поэтому я продолжу, с твоего позволения. Да, мой милый мистер Дарси пригласил на Рождество свою тетушку, на чем настояла я, поскольку меня очень тяготила их с леди ссора, и неважно, что стало поводом для нее. Я опущу здесь свои размышления о случившихся разногласиях и их причинах и напишу только о том, как мне удается по мере сил удерживать мирное течение праздников. Сразу скажу, что ты, безусловно, права, называя вашу с мистером Коллинзом патронессу дамой, которой есть дело до всего и вся. Конечно, она весьма искушена в вопросах управления Розингсом, что дает ей возможность давать советы и моему весьма терпеливому супругу. Только сдается мне, - мистер Дарси не так прост, как может показаться его любящей тетушке. Он выглядит весьма невозмутимым, когда выслушивает указания ее сиятельства по поводу управления имением. Но я научилась распознавать эти движения его бровей и крошечные едва заметные морщинки в углах губ, свидетельствующие о том, с каким юмором он переносит замечания леди К. по поводу тех вещей, в которых, безусловно, великолепно разбирается и сам. Кроме того, он специально, как мне иногда кажется, обращается к тетушке по каким-либо вопросам, к примеру, возникающим в отношениях с новыми арендаторами. Причем необходимость этих совещаний, а также поездок по поместью возникает тогда, когда миледи начинает прямо-таки испытывать мое терпение. Как-то мистер Дарси, смеясь, даже пошутил по этому поводу, назвав мое нетерпение: ?Кошка выгнула спину и начала крутить хвостом?. И все же я, признаться, ожидала гораздо худшего отношения леди К. к нашему семейству и обществу, которое у нас собирается. Я с удивлением обнаружила, что она и в самом деле очень привязана к Дарси и относится к нему, как к сыну, которого, увы, не имеет. Поэтому я с большим самообладанием выдерживаю ее бесконечные советы по поводу моего нынешнего состояния, а также по ведению хозяйства. Но должна поведать о неоценимой помощи в этом деле наших гостей. Чета Бингли, мисс Энн, полковник Фицуильям и даже милая Джорджиана наперебой стараются сменять меня на посту у ее сиятельства, организовывая то партию в карты, то музыкальный вечер, то маскарадные представления. В последних же с жаром принимают участие мои многочисленные племянники, а также несколько наших соседей, с которыми мы близко сошлись, приглашая их на обеды и вечера. Кстати, среди этих соседей есть и те, кто знаком с леди Кэтрин. Особенно выделяется один морской офицер в отставке, некто адмирал Брейви, который весьма любезен с нашей тетушкой, и они подолгу беседуют о чем-то, когда все остальные заняты, к примеру, игрой в фанты и лишены пространных рассуждений тетушки на темы ее искушенности в каждой игре. Хотя ?беседуют? — это слишком сильно сказано. Адмирал — весьма сдержанный и молчаливый господин, но его дар слушателя произвел на леди К. неизгладимое впечатление. Я так легко описываю происходящее здесь, но все же порой тучи в душе сгущаются и с настроением творятся необъяснимые вещи. Наступает новый день, когда я немного теряю выдержку и с утра вынуждена изобретать какие-то занятия, чтобы смягчить высокомерные и безапелляционные выступления миледи перед моими гостями. Мистер Дарси же с плохо скрываемым сожалением поглядывает на меня и в такие дни увозит свою драгоценную тетушку по делам поместья. Возвращаются они только к ланчу, и я в эти несколько часов вновь обретаю уверенность для того, чтобы брать в руки бразды правления в нашем шумном веселом доме. Словом, как видишь, я была предельно откровенна с тобой, моя дорогая Шарлотта. Но все же, если тебе не слишком интересны мои рассказы о твоей уважаемой патронессе, то я, пожалуй, впредь благоразумно удержусь от своих оценок. При том, что нам с тобой и в самом деле есть, о чем говорить. Я о нашем с тобой приятном ожидании. Я счастлива, Шарлотта, безмерно и бесконечно! Но никакими эпитетами не передать, как рад моему положению мистер Дарси. Я даже не могла и предположить, что столь выдержанный и невозмутимый господин, каким мне всегда представлялся мой муж, на поверку оказывается таким трогательным и заботливым, таким удивительно романтичным кавалером, что даже моя всегдашняя ирония сменяется в такие минуты приступами сентиментальности... Дорогая подруга! К сожалению, я задержалась с письмом к тебе, а меня уже давно призывает к себе миссис Рейнольдс по поводу новых сладких блюд, которые сегодня будет готовить Жако, наш французский повар. Кроме того, наши юные леди Энн, Джорджиана, Китти и привлеченная к ним Джейн, кажется, затевают какой-то сюрприз для сегодняшней вечеринки. Я непременно должна все разузнать и обязательно поучаствовать! Целую тебя, моя дорогая и прощаюсь ненадолго. Жду твоего ответа. Ведь пока у тебя много свободного времени, чтобы писать ко мне. В своем следующем письме я сообщу о некоторых моих наблюдениях, которые я просто обязана довести до твоего сведения. Остаюсь любящая тебя, Элизабет Дарси.28 декабря 18… года, *****-хаус, ЛондонНЕОТПРАВЛЕННОЕЭдвард Лэнгфорд — Фицуильяму ДарсиСэр!Я позволю себе это послание к обращение к Вам и прошу принять мои искренние сожаления, что не сделал этого раньше, еще в тот свой столь неудачный и одновременно судьбоносный для меня визит в Ваш дом. Я отниму не слишком много Вашего внимания. И только надежда на Вашу справедливость позволяет мне продолжить. Долгими днями и ночами размышлял я о том злосчастном недоразумении, причиной которого стал. Возможно, мне и следовало объясниться тогда с Вами, но я слишком был взволнован тем, что произошло, но это касается не той неловкой ситуации, в которой вы застали меня и вашу супругу, поскольку наша с ней беседа могла быть вами истолкована превратно.Письмо мое сумбурно, очевидно, в той же степени, в коей велико мое внутреннее смятение, в котором я пребываю уже довольно долгое время. Мой давний добрый друг и Ваш кузен Джеймс уже неоднократно заявлял мне об этом. (Кроме того, моя многочисленная родня: матушка, сестры, братья, — также обеспокоены возбужденным и одновременно угнетенным состоянием своего любимого сына и брата). Поэтому, сударь, я считаю себя обязанным совершить этот шаг, может быть, опрометчивый и преждевременный.Думается, преамбула моего послания несколько затянута, что вовсе не способствует объяснению причин моего обращения к Вам, посему я все же перехожу к делу, хотя, видит Бог, мне трудно сделать этот шаг, перейти, как говорится, Рубикон, когда путь назад будет отрезан навсегда.В тот счастливейший и несчастный день я прибыл с семейством их светлости графа Мэтлока в Ваш замечательный дом в Пемберли и ничего не ожидал от этого визита, как только развлечь себя новым знакомством. О том, что жизнь моя после этого круто изменит свое направление, я не думал ни в коей мере. Но судьбе угодно было распорядиться иначе. Что же произошло, закономерно спросите Вы меня, и я отвечу (о, как легко и как тяжело произнести мне это имя!) — Джорджиана, Ваша очаровательная сестра, удивительное создание, лучшее на всем свете! Ни один человек в мире одна женщина не приводила меня в такое удивительное, поразительное странное состояние, в котором я пребываю с того самого дня, когда увидел ее, спускающейся по парадной лестнице в Пэмберли-холле. Безусловно, Ваша сестра красива, но если бы только это! Мало ли во всем королевстве хорошеньких женщин! Нет! Живость ее ума, удивительный талант музыканта, потрясающее обаяние, жизнерадостность — вот всего лишь краткий список достоинств Вашей сестры, который я могу продолжить до бесконечности.Признаюсь, несколько дней я провел в серьезных размышлениях. После чего принял решение поговорить о своих чувствах и намерениях с супругой Вашей, которая, как мне казалось, с большей терпимостью отнесется к моим словам, чем Вы, просто в силу того, что она женщина. И миссис Дарси, оправдав мои надежды, согласилась выслушать меня в тот злосчастный момент, …когда Вы застали нас с нею в гостиной в весьма неловкой ситуации.Я не успел окончить свой разговор с миссис Дарси, поняв, какую ошибку совершил и потому так быстро покинул тогда гостиную. Но прегрешения мои на этом не оканчиваются. Находясь в совершенно исступленном состоянии, я встретил в коридорах мисс Джорджиану и, потеряв голову и позабыв о приличиях, вызвался на разговор с нею. Мой проступок объясняется лишь невозможностью совладать с чувствами, которые обуревали меня в тот момент. Я проводил мисс Дарси в музыкальный салон и там, набравшись решимости, открыл ей свое сердце. Признаю, это была моя вторая ошибка (или может быть даже третья, учитывая то, что я позволил чувствам к сестре Вашей овладеть собой, презрев гостеприимство Вашего дома и вопреки всем приличиям еще и признаться предмету моего обожания в обход Вас). Тем не менее прошу Вашей снисходительности к тяжко больному, поскольку именно таковым и представляется мне мое состояние. Но Ваша сестра оказалась благоразумнее меня, что неудивительно при ее воспитании под Вашим попечительством. Она не стала ничего мне говорить и, не дослушав до конца моих сумбурных речей, с достоинством удалилась, оставив меня в одиночестве терзаться своими поступками, тяжесть которых я только в тот момент и способен был оценить.Вот подробный список всех прегрешений, которые я совершил перед Вами и семейством Вашим, и теперь, после оглашения преступления в процесс, с Вашего позволения, вступает мой адвокат в моем же лице. Я приношу свои глубочайшие извинения и сожаления по поводу того, что вопреки своему воспитанию, хорошим манерам и нормам приличий повел себя, как влюбленный юнец, а вовсе не как полагается человеку моего статуса и положения в обществе. Но единственное мое оправдание, которое может примирить нас, это — сильнейшее сердечное влечение, непреодолимое восхищение мисс Дарси, что именуется во всех языках мира (как) любовью. Только это чувство может оправдать меня в Ваших глазах, доказать, что никакого злого умысла я не преследовал.И вследствие этого в своей душе я лелею робкую надежду на то, что, возможно, Вы простите меня и позволите навестить Вас, чтобы я смог засвидетельствовать свое почтение и доказать, что намерения и чувства мои весьма серьезны. Но если вы примете решение встретиться со мной, я прошу держать наши договоренности и мои признания в тайне, поскольку не уверен в ответных чувствах Вашей сестры ко мне. Кроме того, меня останавливает относительная молодость мисс Дарси, невозможность оценить всех потенциальных претендентов на ее руку и сердце. Ежели после ее представления ко двору я смогу добиться ее расположения среди иных мужчин, то это будет величайшим счастьем.Позвольте откланяться и надеяться на ответ.С искренним уважением и почтениемлорд Эдвард Лэнгфорд.