9 (1/1)
Я очень любил смотреть, как он двигается. Довольно часто, наблюдая за Майком, я успокаивался до такой степени, что начинал дремать. Вот до чего это было медитативное действо. Майк всегда знал, чем себя занять. Когда приходили люди, он убирался в подсобку и там что-то химичил, появляясь только для того, чтобы проверить все ли у меня в порядке. Я, старательно веселился, изображал здорового, и собирал сплетни, чтоб потом, в темноте, пересказывать Майку чужие коллизии. Довольно однообразные, если честно. Не уверен, что ему было интересно, но он терпел, так же филигранно и искренне, как терпел мои прикосновения. Майк в то время был ужасным недотрогой. Я это чувствовал, но продолжал его лапать, до тех пор, пока он не привык.Я никогда не был особенно милым и внимательным человеком. А после расставания с Гетином и вовсе превратился в форменную сволочь. Так мне казалось. Майк же утверждал, что я был как обычно безумен и очарователен.Знакомые и приятели пытались вызвать меня на откровенный разговор, но я совершенно не хотел изливать душу этим лицемерным и самодовольным педикам, и отвечая вопросом на вопрос, в результате, узнавал все последние сплетни.Почти все они были печальными. Чуть ли не каждый месяц кто-то из знакомых и знакомых знакомых умирал от пневмонии или другой дерьмовой заразы. Гребанный африканский вирус гулял по островам, пожирая нас изнутри. Но больше всего народу полегло от нашей доблестной медицины. Я был пациентом №2 и все ждали, когда Джонатан Блэйк наконец загнется. Особенно после того, как я отказался от лекарств.- Я ничего не буду принимать! - у меня это получилось особенно яростно. Майк старательно скрывал свое волнение, но у меня глаз был уже наметан. Надо было решить вопрос раз и навсегда, - я и раньше не жрал этого ядовитого дерьма, и сейчас не буду. - Ты уверен?- Если я сдохну, значит так тому и быть.Я скорее интуитивно почувствовал, чем увидел его болезненную реакцию, и мне немедленно стало горько и стыдно.- Я и раньше ничего не принимал, а видишь… Смотри. Я похож на здорового человека больше, чем ты, - Майк вздрогнул чуть заметно, когда я обнял его за плечи, - серьезно. Я просто боюсь, что моя печень растворится как у Патрика Ловуда. Он верил в медицину - она его и прикончила. А я не верил и пока живой… Ну смотри… Румяный и красивый…Я валял дурака, пока он не начал улыбаться. Без его застенчивой, слабой улыбки я совершенно не мог нормально существовать.Майк этого не осознавал. Он просто не мог представить, что кто-то способен так к нему относиться.- Я боюсь, - мы завалились спать раньше обычного, и он, повернувшись, ткнулся лбом в мое плечо, - Боюсь, что все это кончится… - Я не умру, - уверенно сказал я, обняв его за плечи.- Все так говорят.- Все дураки, я один знаю, что говорю.Он беззвучно усмехнулся и придвинулся ближе. Мне вдруг пришло в голову, что пора задать ему вопрос, который начал беспокоить меня сравнительно недавно. Вопрос идиотский и совершенно бестактный, но мне непременно требовался хоть какой-нибудь ответ.- Майк, ты все еще любишь его?- Его?- Все еще любишь?Он молчал и не шевелился. Кажется, даже не дышал. Прошло не меньше минуты полной, оглушительной тишины, прежде чем Майк подал признаки жизни.- Ты считаешь меня ущербным, да?Я начал было возмущаться, но он отодвинулся резко и сел на постели.- Не ври, Чайка. Ты считаешь меня ущербным. Дураком, который залип на человека к нему совершенно равнодушного. Бесплатное приложение к героической личности! Ага! Все так думали. Так и было! И сейчас… Ты спросил люблю ли я его? Да, я его люблю. Я ущербный тип. После того, как он умер, я решил, что жить совершенно незачем, и наглотался снотворного. Проснулся через 18 часов с больной головой. Понимаешь? Даже это как следует сделать не смог! А он? А он знал, как я к нему отношусь, и это было замечательно! Он мог в любой момент послать меня, а потом за секунду вернуть меня себе. Просто позвав. Дернув поводок. Думаешь, я тряпка? Думаешь, я нормально это сносил? Его парней, которые смеялись надо мной, его друзей, которые не знали моего имени… Всех вас… Конечно я его люблю до сих пор, Чайка. Я же чертов педик-мазохист! Мне мало десяти лет в роли домашнего животного. Я, как тот японский пес, должен сдохнуть на остановке, ожидая давно почившего хозяина. Так все и будет!Майк всхлипнул. Я едва успел поймать его за плечи, так стремительно он решил улизнуть от меня.- Тихо-тихо, - я тоже чуть не разрыдался. Это была ужасная история. Возможно самая душераздирающая из всех, - не уходи. Ты не можешь от меня сбежать. Кто будет варить мне суп и повышать продажи книжек? Я тут загнусь без тебя… И, я не собираюсь тебя прогонять. Ни за что, Майки. Пожалуйста, ложись! Я почешу тебе спинку… - Я сгреб его в охапку и укачивал как ребенка, пока он тихо и отчаянно плакал у меня на груди, - ты нужен мне, а я нужен тебе. Я тоже хочу о тебе заботиться. Я обожаю готовить для тебя все эти пищевые извращения! Я обожаю рисовать афиши. Я обожаю тебя, Майк! Все будет у нас хорошо.- Потому что мы оба раненные псы, - мрачно прогундосил он, шмыгая забившимся носом, - два полудохлых бездомных пса, которым так теплее…- Какая разница, если так действительно теплее, - весело сказал я, укладывая его рядом, - и есть кому почесать спинку.Моя рука под футболкой всегда действовала на Майка гипнотически и через десять минут мерных поглаживаний, он расслабился и начал задремывать.- Я не люблю…- пробормотал он совершенно сонным голосом, - я очень устал…Хорошее обозначение для всего, что с нами тогда происходило. Усталость.