Оттенки волшебника. Волосы, кофе и перец чили (1/1)

Я вспоминал бескрайние американские степи. Иллюзию свободы, когда можешь мчаться до самого горизонта навстречу ветру или с ветром наперегонки. Я вспоминал сотни копыт, сотрясающий землю гул. Я буквально видел как наяву обрывки облаков на ситцево-синем небе, буйное разнотравье у самой морды, далёкие очертания строений на горизонте, запах человеческого жилья?— грязи, стряпни и дыма…А потом ощутил, что на меня смотрят?— внимательно так, пристально. Вырвавшись в реальность, открыл глаза.Снаружи едва занимался реденький ещё, блёклый рассвет. Опираясь на локоть одной руки, надо мной практически нависал сонный Мендрейк?— с отпечатком подушки на щеке и опухшей со сна бледной помятой рожей.—?Спишь? —?он неопределённо шарил по простыни где-то неподалёку, но трогать и тревожить меня видимо опасался. Заговорил шёпотом только тогда, когда я на него взглянул.—?М… Нет.—?Я уже час на тебя смотрю.—?Ну так и что? Спал бы сам, а не дурью маялся. —?(А это я конечно расслабился. Так меня за задницу какая-нибудь нерасторопная букашка цапнет, а я и не замечу. То ли старею, то ли Мендрейку доверяю чрезмерно. Где моя боевая дисциплина? Гм…)?— Час, говоришь… точно? И зачем?—?М… —?он кажется растерялся. —?Не знаю. Зачем… Нравится наверное просто.С тяжким вздохом я повернулся набок. Спали сегодня рядом. Я?— в ставшем привычном облике Бориса Могутена, и он?— в своей удручающей неизменности.—?Лучше бы спал… смотритель.—?Не спится. —?Нат продолжал таращиться на меня. Я повторил его позу и теперь мы разговаривали нос к носу.—?Так что тебе, колыбельную спеть? Или как по-другому вырубить?Он неопределённо фыркнул, откинулся на спину.—?Думаю. О вчерашнем.—?Угу. И чего надумал?Я тоже думаю. И что? Я же почему-то молчу об этом. Сначала этот придурок полез целоваться, потом испугался, смутился, извинился, рванул мыть чашку, ожидаемо не справился с самоуправлением. И ладно бы только чашку расколотил, так ещё и порезался ведь, дебил. В итоге сперва мы останавливали ему кровь, потом?— оттирали кухню. И о чём, интересно мне знать, он там размышляет? О членовредительстве или о порче имущества?—?Мне понравилось.—?Гм… Тебе ещё чашку принести, мазохист несчастный?Мендрейк ткнул меня в бок кулаком.—?Себе принеси. Заточу тебя в ней?— будешь знать. Понял?—?А агрессивный ты явно от недосыпа. —?Я сочувственно потрогал его лоб. Скорчил удручённую гримасу, а потом уже всерьёз окинул взглядом слегка сбившуюся, откровенно халтурно наложенную повязку. Повязка смотрелась плохонько, но в целом некоторое доверие пока что ещё внушала. —?Так что тебе понравилось-то там?—?А сам-то как думаешь?—?А-а-а… понятно. И?—?Что ?и??Я тоже раскинулся на спине, подтянув под голову подушку из-под башки Мендрейка. Мальчишка что-то недовольно вякнул, но я уже располагал трофей на своей территории, так что пацан смирился.—?Ты полночи об этом думал. И сгенерировал только одно? Что тебе понравилось? —?Это было донельзя забавно?— снова его смущать. И делать вид, что я абсолютно не смущаюсь. (Конечно. Я же не смущаюсь? Нет? Совершенно точно).—?А что я должен был ещё сказать?—?Да я бы уже как минимум трёхтомную рецензию написал. За несколько-то часов. Слушай, ты просто мастер транжирить время.—?Нет, ну ты невозможный. Чашку неси. И свечи. И мел. И благовония.—?Ага. Уже бегу. Видишь? —?Перевернувшись на живот, я демонстративно помахал ножкой. —?Итак, рецензия, Нат.Вместо ответа пацан зевнул. Широко, нарочито и очень громогласно.—?Злокозненный демон, отстань. Я сплю.—?Понравилось ему. —?Я откровенно потешался, но тем не менее мысленно уже прикидывал, сможет ли Нат соорудить пентакль из подручных средств. Вдруг зубной пастой в туалете нарисует, а я и знать не буду, как в унитазе очутился. Волшебники, они такие. Коварные, изворотливые…—?Мендрейк. —?По комнате разнёсся почти богатырский храп. Я слегка поковырялся пальцем у Ната в рёбрах. Пацан предсказуемо задёргался и захрюкал. Храп прекратился. —?А я тут подумал… может тебе впечатлений для рецензии не хватило?—?Ом…—?…Техника-то у тебя хромает. —?И я с любопытством над ним навис. Уши пацана просто-таки пылали. Мне аж проверить захотелось, не тлеет ли под ними подушка. —?Так что, Мендрейк?—?Отвали.Но разве же такие как я сами по себе отваливают? Клянусь, у меня по неизвестным причинам было какое-то чрезмерно хорошее настроение. А хорошим настроением хочется обязательно с ближним поделиться. Желательно через рот. (В исключительно словесной форме. Уточняю для тех, кто не туда и не то подумал). Ну я и продолжил делиться.—?Да ну. Ты же уже всё равно не спишь.—?Если ты пытаешься меня соблазнить, так не соблазняют.—?Оу… —?заинтересовался я. —?А как? Просвети, о возлюбленный ученик Амура.Он сел так резко, что только моя безупречная реакция спасла наши лбы от ужасного столкновения.—?Я начинаю подумывать о том, чтобы заточить тебя не в чашке, а в унитазе.—?Бинго! —?Мендрейк! Я уже подумал об этом первым!А посмотрел он на меня почему-то ласково. Ласково настолько, что я предпочёл, поёжившись, отодвинуться.—?Ну видишь, дорогой. Стало быть это?— твоя судьба.Больше конечно никто не спал. Сначала меня выперли с кровати по средствам подушечной битвы, потом?— допинали костылём до кухни, а дальше припахали к неблагодарному рабскому труду, Попеременно угрожая то заточением в унитазе, то романтическим практикумом с этим же полезным приспособлением. Я угрозам внимал с трепетом (трепетали конечно же шторы от моего хохота. Распатланный мальчишка в пижаме это?— несомненно именно то, что внушает ужас).Тем не менее распатланный мальчишка оказался на стуле, а я предсказуемо?— у плиты. Вот как насыплю этому поганцу в кофе сегодня перца, будет знать.Так и порешил. Хотелось гаденько хихикать, но я как мог боролся с этим желанием. Рано ещё пока. Хлопья чили медленно дрейфовали на тёмной поверхности. Что же, Мендрейк, держись. (Сделай гадость ближнему своему?— получи удовольствие!)Но с удовольствием не сложилось.—?Это бесподобно, Бартимеус! —?восторженно возопил поганец Мендрейк, присосавшись к чашке.Я в ошеломлении подавился загодя заготовленным злорадным хихиканьем. Вот ведь артист. Ну погоди…—?Это рецепт королей. —?И патетически возвёл очи. —?Только лучшие из лучших удостаивались такого напитка.—?Лучшие из лучших… —?(Да что с твоим чувством юмора, человек? От недосыпа атрофировалось? Или со вкусовыми рецепторами что приключилось?) Мальчишка тем временем снова уткнулся в чашку. —?Спасибо, Бартимеус. —?И главное всё?— на серьёзных щах. Что-то я не понял, кто кого разыгрывает сейчас.—?Тебе, извини конечно, это… серьёзно нравится?Тут-то наконец мальчишка и рассмеялся. Но произнёс абсолютно не то, чего я ожидал.—?А-а-а… так это ты поиздеваться решил, лучший из лучших?..Шутка провалилась. Увы и ах.—?Да по чём же мне было знать, что ты не только сексуальный извращенец, но ещё и гастрономический? В глазах Натаниэля мне отчётливо виделись очертания пентакля и унитаза.А кофе с хлопьями перца чили понравился Мендрейку и правда. Может быть поэтому меня нигде в результате не заточили?***Волшебник смотрелся в зеркало. Правдивая поверхность показывала как есть и бледное узкое лицо, и тёмные глаза, и круги под ними, и лихорадочный румянец на щеках. Всё это Натаниэль отмечал механически. Интересовало его другое?— спадающая ниже лопаток волна волос. Блестящие и густые, волосы вызывали смутные воспоминания о стерве Фаррар, а ещё другие?— о привычных вечерних ритуалах.За минувшее время тяжесть волос стала для Натаниэля уже привычной. Тем не менее пряди сквозь пальцы он пропускал с некоторым сомнением.В зеркале появился другой силуэт. Волшебник оглянулся через плечо. Лицо запылало ярче.—?Тебе не кажется, что я похожу на девчонку с этим?—?Кажется. Но волосы тут почти не причём.Если бы не приходилось опираться для равновесия о край этажерки, стукнул бы нахала чем потяжелее. После восхитительного кофе Натаниэль был настолько благодушен, что Бартимеусу вообще многое сегодня сходило с рук.—?Унитаз, Бартимеус. У-ни-таз.—?Ой-ой-ой как мне страшно.—?Так вот. —?Натаниэль продолжал оценивать отражение. —?Я всё-таки подумываю их хотя бы немного остричь.—?Да ну? Думаешь это тебя спасёт? Гарантирую, лучше не станет, Нат. —?Волшебник всё-таки схватил с этажерки гребень и бросил через плечо. Судя по звуку, попал. Во всяком случае высказался Бартимеус очень витиевато. На древнегреческом, но тот час же продолжил издеваться. —?Я бы мог плести тебе чудные косички. Или цветочек приколоть. А ещё могу предложить восхитительные локоны. Они добавят тебе утончённой сексуальности.—?Сексуальности. Угу. —?Натаниэль медленно повернулся к зеркалу спиной и лицом к нахалу.—?Избушка-избушка,?— не преминул прокомментировать тот. —?Это я на твои куриные ноги намекаю, если что.—?Сексуальные куриные ноги. —?Даже у ангельского терпения ведь должны быть какие-то пределы? Смущаться или смеяться Мендрейк не знал, но шуточки с подтекстом его порядочно утомили, потому он перешёл в наступление. Наступление впрочем тот час захлебнулось хохотом.—?Локоны на ногах? Да ну. У тебя всё ещё не настолько плохо. Ты же не фавн?И Бартимеус с готовностью продемонстрировал, как по его мнению должны выглядеть те самые ?сексуальные? наполовину куриные ноги фавна. С копытами. И длинной предлинной шерстью. Натаниэль запустил в него дезодорантом. Пах дезодорант к сожалению не розмарином. И не рябиной, так что должного впечатления на мерзкого духа не произвёл. Угроза с унитазом слегка устарела, и Натаниэль снова уткнулся в зеркало, решив, что просто больше разговаривать с джинном не будет.Но у Бартимеуса были другие планы.?— Так что с волосами не так? —?Он прямо на копытах процокал ближе. Натаниэль прижался к этажерке. Лучше уж с ней обниматься. Большая рука провела от самой макушки до лопаток. Там задержалась. —?Не надо стричь.—?Я похож на эльфа.—?Ты? Да ну. Эльфы прекрасны, а ты?— это ты.Волшебник исторг из себя сокрушённый вздох. Ну абсолютно ведь невозможно нормально общаться.—?Пострижёшь меня или обратиться к специалисту?—?На дурной голове и волосы страдают. —?Рука со спины исчезла. —?Ты же от них не отстанешь, да? Вот ведь…В доме Натаниэль предпочитал не использовать костыли?— перенося вес с одного предмета на другой, опирался на кресла, шкафы и стены. Было это процессом не самым быстрым?— приходилось тщательно обдумывать каждый шаг. Вот и сейчас волшебник осторожно переместился к достаточно надёжному столику, восстанавливая равновесие, задержался около него, и наконец расположился в углу дивана, закинув те самые ?сексуальные? ноги на подлокотник. Бартимеус молча наблюдал. В такие моменты он не отвлекал Мендрейка лишними разговорами, за что тот был ему безмерно благодарен. Стоило тем не менее волшебнику разместиться, как скульптура под названием ?невыносимый джинн? тотчас ожила.—?Напомнить, чего ты себя лишишь? —?В один прыжок Бартимеус очутился рядом.Натаниэль посмотрел на него скептически. Джинн молча показал тот самый гребень, которым Мендрейк запустил в начале, и без лишних разговоров провёл им по макушке волшебника. Следом за гребнем там оказались пальцы. Аргумент был железный. Натаниэль ощутил, что лицо запылало снова, но, взяв себя в руки, заявил деловитым тоном.—?Вот видишь. Это избавит тебя от очередной обязанности. —?Пальцы шевельнулись, слегка надавливая на кожу. —?К тому же,?— волшебник сощурился,?— я же не собираюсь коротко стричься. Только укорочу.Этот несносный дух прекрасно знал, что вытворяет. К тому же умел убеждать. Ему даже не приходилось прилагать никаких усилий. Стоило просто помассировать голову, а Натаниэль был уже почти что на всё согласный. И с каких это пор у Бартимеуса такое безграничное влияние?Резко оттолкнувшись руками от подлокотника, волшебник откинулся спиной ему на колени. Колени оказались не самым удобным местом, но, слегка поёрзав, разместиться волшебник всё-таки смог. Глаза с золотыми искрами насмешливо смотрели сверху.—?Ну и? Дальше что?Натаниэлю захотелось стереть эту непоколебимую невозмутимость, чтобы и Бартимеус смутился, чтобы и он ощутил на себе как это?— сгорать изнутри от ничтожного касания.—?Подумал тут. Что не так с моей техникой, Бартимеус?—?Техникой? М… —?Колени под спиной шевельнулись. —?Ах… это… Лучше бы ты не думал.—?Так что не так-то?—?Гм… Опыта тебе не хватает. Уверенности.—?Угу. Сексуальных локонов. —?Внутри неотвратимо назревал взрыв сверхновой, и Натаниэль пьяно хихикнул.—?Именно. —?Бартимеус поймал его свесившуюся прядь. Дёрнув слегка, накрутил на палец.—?И что предлагаешь с этим делать?—?Завить? —?Мендрейк был готов поклясться, что насмешливая уверенность Бартимеуса всё-таки пошатнулась.—?Я про технику. Опыт. И всё такое.И прежде тёмные, глаза Бартимеуса превратились в омуты влекущей загадочной черноты.—?Хочешь практиковаться?Натаниэль не ответил. Он приподнялся на локтях, а вскоре и вовсе сел, вжавшись спиной в просторный диванный угол. Тёмные глаза смотрели с вопросительным ожиданием.—?Хочу.А ведь разговор начинался о волосах.Джинн продолжал изучать волшебника?— не приближался, не предпринимал никаких решительных действий. Просто смотрел. Будто оценивал. Натаниэлю стало немного не по себе.—?Если замышляешь какую-то очередную…И тут-то Бартимеус наконец ожил. Но не подался навстречу, а, схватив Натаниэля за бёдра, дёрнул вниз?— проехавшись спиной по мягкой обивке, волшебник распластался в позе морской звезды, быстро дыша приоткрытыми губами. Справа и слева от себя он ощущал колени Бартимеуса. Видел его над собой. И почему-то дрожал.Не меньше десятка раз Бартимеус доставлял ему удовольствие несколькими движениями одной руки. Но здесь и сейчас назревало что-то другое?— что-то, что одновременно пугало и будоражило. Хотелось отказаться, сбежать, где-нибудь запереться, но вместе с тем хотелось и торопить. Чтобы получить наконец тот опыт, которого волшебнику якобы не хватало. Получить прежде, чем действительно не сбежал и не заперся. Натаниэль уже был близок к этому.Наверное трусливое желание яркими буквами проступало на лбу Мендрейка, так как, предотвращая позорное отступление?— не иначе, Бартимеус крепче стиснул его коленями, а потом и запястья перехватил, вынудив закинуть руки вверх. Натаниэль как за спасательный круг ухватился за подлокотник.Все эти приготовления, эти размышления, это ожидание?— вместе они сводили его с ума. Внизу живота плясало живое пламя. Усевшийся сверху Бартимеус наверняка чувствовал возбуждения волшебника. Нарочно или нет, он слегка поёрзал.А потом наконец наклонился. И второй раз в жизни Натаниэль попробовал его губы. Губы со вкусом манго.Только теперь Натаниэль наконец понял, что слова о ?проблемах с техникой? были не шуткой. Или почти не шуткой. То, что стремительно и трусливо Мендрейк изобразил якобы поцелуем вчера на кухне, не шло ни в какое сравнение с тем, что вытворял Бартимеус с его ошеломлённым, податливым, не поспевающим за этой настойчивой инициативой безвольным ртом.Просто губы?— влажные, горячие, сладкие и колкие, будто любимый фрукт, они заставляли забывать обо всём на свете. Натаниэль задыхался, судорожно хватал воздух?— и в непреодолимой жажде тянулся за новым поцелуем. Он учился отвечать. Попытки оказывались провальными, но Натаниэль не сдавался.Он наконец отцепился от подлокотника, найдя для рук гораздо более приятное применение?— прижал ладони к обнажённой горячей коже, принявшись перебирать, очерчивать, медленно пересчитывать позвонки. Реакцией стал растерянный, беспомощный тихий стон, донёсшийся отовсюду. Услышав его, волшебник невольно вздрогнул.Когда Бартимеус, оторвавшись, выпрямился, Натаниэль разочарованно всхлипнул. Он пытался сфокусировать взгляд и сознание на чём-то определённом, но мысли и образы разбегались. Он тянулся к прекрасному, привлекательному, будоражаще обнажённому юноше. Юноша ускользал.—?Попрактиковались?— и будет.—?Ты это серьёзно? —?Во рту всё ещё ощущался манговый вкус. —?Собираешься остановиться? На этом? Ты. Издеваешься?—?Мало тебе?Волшебник пытался восстановить дыхание. Это не удавалось.—?Если. Ты. Сейчас. Оставишь меня так… —?Сознание тормозило. Нужная угроза так и не сгенерировалась.Горячий выдох буквально обжёг ключицу. Больше говорить не пришлось. Когда затрещала футболка, Натаниэль мог только закусывать губы, скрывая стоны. Он даже не высказался по поводу испорченной одежды. Губы обхватили его сосок. Правое колено исчезло?— Бартимеус перебрался на одну сторону. Хрустнула резинка штанов. Нет, ну вандал! Дорожка поцелуев в живот?— и рука на члене. А следом… а следом… Губы?***Кончил мальчишка быстро. Даже стараться особенно не пришлось. Это было странно, но не противно?— чувствовать его вкус. Пока он пытался собраться в кучку и, улыбаясь как умалишенный, пялился в одну точку туманными глазами, я успел перетащить его на свои колени.—?Это же не честно? —?Он даже говорил заторможено. Его реакция на меня?— то, как он терялся и смущался в моём присутствии, то, что я мог сотворить с ним?— это мне очень льстило. А ещё мне самому была удивительно приятна эта возня на кровати. Я всегда терпеть не мог всё, что относилось к физическому миру и я всеми силами пытался от него убегать. А физический мир догнал?— и по затылку стукнул. Как иначе объяснить моё иррациональное помешательство?—?Что не честно?Я тоже слегка разомлел. Откинулся на спинку дивана, лениво щурясь.—?Что я для тебя ничего не сделал.—?Волосы не обрезай.Кажется он удивился.—?Что?Клянусь, виновата в моём ответе была блаженная нега. А ещё нежелание придумывать подходящую к случаю колкость. Потому что тут бы никакая колкость пожалуй не подошла.—?Волосы не обрезай,?— повторил я ворчливо. —?Мне нравится их расчёсывать.