Оттенки жёлтого (1/1)

Тяжёлые охряные шторы были задёрнуты настолько плотно, что погружали комнату в полный мрак, рассеиваемый лишь слабым светом торшера у изголовья. Круглое оранжево-жёлтое пятно?— Натаниэль сверлил его сухими, широко распахнутыми глазами. Ему даже выплакаться как следует не удалось. Слёзы душили, но как на зло не шли. Он не знал, сколько времени прошло, сколько провёл, погрузившись в себя, передумав разного, но во всяком случае был благодарен Лизе, что вопреки обыкновению не навязывалась, как и просил, ушла.Натаниэль дышал глубоко и ровно. Полусидя здесь, в тишине и мраке, он принял решение, и когда это решение было оглашено в пустоту одинокого безмолвия хриплым шёпотом, разом успокоился, внутренне помертвел. Для него всё уже практически совершилось.Дверь приоткрылась. Ну вот… Зачем?—?Лиза, уйди. Мне ничего не нужно.—?Завтра улечу. А сегодня не уйду. Понял? —?Мягкие шаги по ковру. Край матраса просел под тяжестью.Чувствуя под спиной мягкость подложенных подушек, а под ладонями?— гладкость и шелковистость прохладной простыни, Натаниэль собирался с духом. Что ж, раз пришёл, самое время.Если уж сам… пришёл.—?Зачем улетать? Так скоро…Джинн сделал какой-то неопределённый жест, но в темноте Натаниэль не понял, чем это было.—?— Всё, что хотел, я сделал: заклинания подновил, сиделке твоей зарплату выдал. Мне больше здесь делать нечего.—?Нечего… —?Действительно. Натаниэль усмехнулся. —?Достаточно, Бартимеус.—?Чего?—?Летать. Это не имеет смысла. Сколько бы ты их не приводил, я безнадёжен. Ты не найдёшь никого, кто мог бы… исправить что-то. Потому я решил, что самое время тебя… тебе вернуться в Иное место. Ты и так.Незримый во мраке Бартимеус вскочил:—?Ах вот оно как? Вот оно что?! —?Тяжёлые шаги, щелчок, предзакатный свет?— Бартимеус раздвинул шторы, мимоходом ударил ладонью о выключатель. Более не нужный торшер погас.Глаза Натаниэля заслезились от резкой смены освещения. Во всяком случае Натаниэль убеждал самого себя, что дело было именно в этом.—?У меня есть крыша над головой, средства к существованию, есть прекрасная сиделка и какая-никакая возможность перемещаться. Если я продолжу заниматься, руки восстановятся, и… всё будет хорошо. Достаточно хорошо, чтобы не сдохнуть, Бартимеус.Тут он замолчал, потому что голос подозрительно дрогнул. Джинн, снова переместившись, уселся в инвалидное кресло Натаниэля. Кресло тихонько скрипнуло.—?А… ну ага…. Угу.Натаниэль пытался заглянуть в его лицо, но ничего не увидел. Лицо было восковым, как у трупа, и от того просто ужасающим. Жутким.—?Тебе пора освободиться. Я больше не нуждаюсь в тебе и не могу удерживать. Ты сделал для меня столько, сколько никто не делал. Ты… —?Воздух закончился. Судорожный, рваный вдох. —?Ты не обязан и дальше со мной возиться.—?Я не обязан, или ты наконец-то можешь избавиться от меня? Зависеть от демона?— это же так унизительно для волшебника.—?Разные бывают… демоны. —?Натаниэль не мог понять, почему Бартимеус казался настолько недовольным. —?Ты как будто не рад.—?Я? Ой, да что ты… я просто счастлив. Наконец-то забыть всё это, как страшный сон. И не возиться с тобой, паршивый неблагодарный мальчишка.—?Я неблагодарный? —?Натаниэль ударил кулаками о простынь. —?Я?..—?Ой… вот кстати интересная мысль… а пентакль ты как нарисуешь, а? Лизу попросишь? В Малороссийском то союзе.—?Ты мне поможешь.Резко поднявшись, джинн упёр руки в бока.—?Я? Я не рисую пентакли.—?Да кому из нас двоих это надо в конце концов? Ты не произносишь слова веления. Взять мелок и начертить несколько чёртовых кругов и завитушек тебе ничто не помешает.—?Да. Не помешает. Прямо сейчас пойду?— и нарисую. И уйду. И посмотрю, как ты будешь справляться сам.—?Справлюсь. —?Горло сдавило. Слёзы, так и непролитые, снова подступили. —?Я всё продумал. Ты дашь выходной Лизе. Мы нарисуем пентакли на полотне, которое я сам смогу собрать и уничтожить. Это ни у кого не вызовет подозрений. Если хорошо подготовиться.Край матраса просел под тяжестью.—?Да. Ты и правда всё продумал. Молодец. —?Голос Бартимеуса был тихим и отстранённым. Чужим. Почему-то грустным. —?Честно скажи мне. Хочешь, чтоб я ушёл?С минуту Натаниэль молчал?— боролся с противоречивым комком внутри. Да почему он спрашивает вообще? Раньше всегда скандалил, взывал к милосердию, совести и прочим качествам, которых по его разумению у Джона Мендрейка не было, ругался последними словами, когда тот отказывал, и даже когда-то, помнится, шею едва не свернул, требуя, чтобы отпустили. А ведь Натаниэлю было тогда двенадцать.—?Нет. Не хочу. —?Он наконец-то ответил. Правду. —?Но тебе-то это нужно,?— добавил скороговоркой. —?Я выживу дальше сам, как-то уж справлюсь. Ты заслужил покой. Ты мне ничего не должен. Я отпускаю тебя, Бартимеус. Слышишь?—?А я остаюсь. Понятно?—?Зачем? Будешь и дальше гоняться за ложными надеждами и меня попусту обнадёживать? Ты только вернулся, а завтра уже улетаешь. Чёрт его знает, на сколько в этот раз. И опять вернёшься ни с чем. Или вообще не вернёшься. А я и знать не буду, почему. Пора признать: я никогда не встану на ноги. И поставить на этом точку. И если так, то что тебе здесь делать? —?в кресле меня катать? Страницы мне перелистывать? Или опять с рук кормить? Хотя нет, постой-ка. Это же теперь не твои обязанности.Натаниэль остановился. Пока не заговорил о гребне. И о прочем. И не сказал, насколько на самом деле ему паршиво.Бартимеус молчал. Потом посмотрел за спину, что-то там откуда-то достал, хмыкнул?— и резко выбросил руку вперёд, словно отталкивал?— стремительно, без лишних размышлений. Пока не передумал.—?На. полюбуйся.Натаниэль едва не улыбнулся. Едва.—?Снова… подарок?Тёмные глаза сощурились. Бартимеус неопределённо пожал плечами.—?Можно сказать и так.Напрягшись, Натаниэль медленно перетащил руки на живот ладонями вверх. Так, чтобы удалось осторожно принять подарок и, опустив голову, внимательно рассмотреть. Это была кукла. Точнее не кукла, а что-то, похожее то ли на бочонок, то ли на бутылку, то ли на некий футляр. Но разрисованное под куклу?— улыбающуюся, толстощёкую девицу в ярко-жёлтом платке и таком же сарафане в цветочек. Кукла была тёплой, деревянной по ощущению, гладкой, блестящей от лака. Натаниэль оглаживал куклу пальцами, в задумчивости закусив уголок губы. Бартимеус дарит ему куклу?— абсурднее не придумаешь.—?Если ты намекаешь на волосы, для тебя это слишком очевидная шутка,?— наконец произнёс волшебник. У куклы были огромные глаза и тёмная чёлка.—?А это не шутка. Национальная игрушка. Матрёшка. —?Джинн почему-то был слишком серьёзен. Это напрягало. После такой серьёзности обыкновенно следовало что-то, над чем Бартимеус смеялся, а Натаниэль краснел и орал. Но позже смеялся тоже.—?М… Знакомишь меня с культурой?—?Почти. Она открывается.Примерно по середине, где-то на уровне гипотетической груди обширной девицы, действительно прощупывалась тонкая трещинка. Натаниэль подёргал, затем повернул. Кукла поддалась. Открывалась туго, но, закусив губу, Натаниэль крутил. Он ведь не напрасно тренировался.Крышка наконец отошла. Натаниэль позволил ей откатиться в сторону?— и в недоумении уставился на Бартимеуса. Что ему делать?— смеяться или ругаться?— волшебник пока не знал. Точно такая же кукла, только чуть-чуть светлее.—?Она открывается. —?Уголки губ Бартимеуса слегка шевельнулись. В целом же лицо оставалось убийственно серьёзным.Снова усилия. И в результате?— кукла. Только светлее и меньше.—?Она открывается.—?Понял.И снова кукла.Натаниэль устал. Руки мучительно ныли. Хотелось запустить в Бартимеуса чёртовой куклой. Что это за шутки вообще такие?—?Дай-ка угадаю. Она тоже открывается? И внутри меня ждёт…Джинн подмигнул:?— ага.—?Да что это за?.. Матрёшка?—?Матрёшка. В этом и фишка.—?Ну что за глупость… —?Глупость сидеть здесь, в окружении разноразмерных половинок всевозможных оттенков жёлтого, вдыхать деревянный запах и злиться на Бартимеуса. Это какой-то бессмысленный дурацкий квест.Последняя, совсем небольшая кукла лежала на животе. На её боку прощупывалась едва заметная трещинка.—?Она открывается,?— отстранённо повторил Бартимеус в который раз.Не желая выглядеть идиотом, который припирается из-за куклы, Натаниэль просто сказал себе, что Бартимеус придумал очередной тренажёр для рук.Половинки разошлись. Натаниэль знал, что увидит внутри?— жёлтую куклу. Ещё более светлую, чем все предыдущие. Но куклы не оказалось. Вместо неё… Волшебник всмотрелся, замер, медленно вынул, едва не уронив на одеяло…—?Это же то, что я думаю, Бартимеус?***О это лицо Мендрейка… Как же я обожаю его гримасы. Был бы художником или скульптором, ей богу бы уже галерею открыл. Выставку уродств, так сказать. А что? —?я бы (не сомневайтесь) озолотился. Резко побледневший, мальчишка медленно крутил вынутый из матрёшки предмет в тонких дрожащих пальцах.—?Это же то?..Я ухмыльнулся.—?А что же ещё? Угу.В своём ли я уме? —?сомневаюсь. Когда закладывал подарок в эту забавную куклу, чувствовал себя идиотом. А вот теперь даже смирился как-то. Вляпался. Не лечится.Это было маленькое, изящно изготовленное колечко с символами и рунами, выгравированными по окружности как с внешней, так и с внутренней стороны. Колечко украшал крохотный прозрачный камень с восьмиконечной звездой под ним. Если бы Нат оставался в линзах, он бы увидел магическую ауру колечка даже на третьем плане. Видеть ему впрочем было не обязательно?— слишком уж образованным этот волшебник был.—?Это же редкость. Они утеряны. Где ты достал?—?Ой. Да как всегда. Откопал в могиле.Мендрейка самую малость перекосило, однако же именно таким путём волшебником и доставалось большинство амулетов, так что кроме лёгкого искривления лица никакой другой реакции не последовало. Он только смотрел на меня. Большими-пребольшими, круглыми-прекруглыми глазами.—?Ты хочешь, чтобы оно было у меня? Ты серьёзно?—?Не. Я тебе просто так показал. А теперь заберу и положу, где взял. И назад зарою.Мальчишка фыркнул.О да, он в полной мере осознавал ценность предмета, который сейчас получил от меня в подарок. Он в полной мере осознавал, что именно это значило. Теперь я никуда от него не денусь.Звёздные кольца изготавливались нечасто и, как практически всегда и происходит в человеческом мире, их секрет волшебники потеряли давным-давно. Так давно, что даже сами записи о кольцах считались скорее легендами, а не правдой. Но тем не менее Звёздные кольца были. Во всяком случае я застал не только их появление, но и упадок?— ничто не вечно.Колечко работало очень просто. Оно заменяло волшебнику пентакль. Все необходимые символы и руны уже были выгравированы на нём, заклинание вплелось в крохотный прозрачный камень, так что оставалось только потереть пальцами в особых местах в определённом ритме для того, чтобы дух, заранее соединенный узами с кольцом, оказался вызван и через миг очутился рядом с хозяином, где бы при этом не находился. Для примера, если бы в Хедлхэм-холле у Ната такая игрушка уже была, у нас бы было несколькими проблемами сразу меньше: мальчишка просто бы пробрался мимо Факварла, потёр кольцо?— никаких тебе пентаклей, благовоний, свечей и прочего. Согласитесь же, удобно. Волшебникам во всяком случае. Духам-то плевать.Большинству из духов.Нат продолжал крутить в тишине кольцо.—?Бесполезно,?— выдохнул наконец. —?Оно же не заряжено. Нам всё равно понадобится пентакль и благовония. Долгий ритуал. Я не осилю. —?Лицо его грустно оплыло. —?Видишь, каким я стал…—?Не понадобится. —?Я осторожно забрал кольцо. Внимательно всмотрелся. —?Оно?— моё.—?В смысле… Твоё… —?кажется от шока он туго соображал.Странное ощущение. Кольцо холодило руку. В моей истории было не так много хозяев, которых я искренне ненавидел. Принципиально?— да, но чтобы всей душой, да ещё за дело…В моей истории было не так много хозяев, которых я боялся на самом деле. Если кто-то и видел абсолютно покорного, безмолвного, кроткого Бартимеуса…Такое изящное, маленькое колечко (почему все мои беды вечно из-за колец?) Пальцы у Ната тонкие, но даже ему хоть бы на мизинец как-нибудь натянулось.Хозяйка носила на среднем. Хозяйка любила вышитые серебряной нитью лёгкие башмачки. Помню, что когда единственный раз возмутился, башмачков у хозяйки не было. Потом появились. Я замолчал. Сущность моя была обожжена, гордость попрана. Хозяйка надевала вышитые серебром башмачки. А я ненавидел вышивку.Что я чувствовал, когда раскопал её затерявшейся в неприветливой степи одинокий курган? —?да ничего не чувствовал. Вот он я?— так и не сломленный. Вот она?— кости, рассыпавшиеся во прах. Я пришёл за кольцом?— я его забрал. Хозяева приходят и уходят. А я остаюсь. Хорошо ли это?***Тёмные глаза затуманились. Джинн погрузился в прошлое и прежде, чем отвечать, аккуратно примерил амулет на палец Натаниэля. Кольцо подошло. Тёплые руки исчезли.—?Оно принадлежало моей хозяйке. Очень давно. Теперь принадлежит тебе. —?Каждое слово откликалось дрожью где-то внутри волшебника. —?Вдруг что случится, а я далеко. Захочешь позвать.Это было слишком. Слишком для слёз, которые так и не пролились, слишком для снов, которые столько снились, слишком для кома, что подрагивал и пульсировал в горле и груди, слишком для того, что скручивалось в животе тугим непонятным жаром. Раскрыв ладонь, Натаниэль зачарованно смотрел на звезду под прозрачным камнем. Камень поблёскивал в слабом вечернем свете.У Натаниэля не было слов. Ни одного такого, которое бы годилось. Он слишком долго молчал. Долго настолько, что солнце окончательно скрылось в сумерках.Джинн в тишине поднялся.—?Ладно. Пойду.Быстрые шаги. Натаниэль вдохнул. Он хотел окликнуть. Только не знал, какими словами. Как. А Бартимеус уходил. Если сейчас он откроет дверь.Так ничего и не сказав, Натаниэль аккуратно потёр колечко. Джинн, ощутив, обернулся.—?Так скоро. Что?Вместо ответа Натаниэль протянул ладонь. Пальцы ощутили тепло, край матраса, промявшись, спружинил.—?Я буду летать до тех пор, пока ты не встанешь, Нат.Жар от руки?— по телу. Сразу от двух. В сильных, больших и смуглых ладошка Натаниэля казалась по-девичьи хрупкой, маленькой. Сердце колотилось часто и быстро, в ушах и висках шумело. Мягкие пальцы поглаживали запястье, бережно перебирали бледные пальцы Натаниэля. Тёмные глаза смотрели в никуда, и человеческого в них практически не осталось?— два звёздных провала в какое-то другое, новое измерение.—?Только не завтра. И не на долго. —?Кивок. —?И сейчас… останешься?Тихий щелчок и скрип. Звук выключателя?— вспыхнувший верхний свет.Тёплые руки исчезли.—?Натан Евгеньевич, я принесла вам ужин. Я подумала, раз вам не здоровится, сможете поесть в постели в порядке исключения.Неуловимым движением Бартимеус оказался на ногах?— холодный и деловитый.—?Как же вы вовремя, Лиза. Вы крайне внимательны. —?И зашагал к двери. —?Уже ухожу. Приятного аппетита, Натти. —?А потом как бы между прочим добавил на русском уже с порога,?— обстоятельства слегка изменились, Лиза, так что на несколько дней я останусь здесь. Думаю вам стоит запастись яйцами и беконом.То, что Натаниэль хоть и не без труда, но всё-таки понял его слова, равно как и то, что Бартимеус решил остаться, несколько умерило злость Мендрейка, что вне всяких сомнений в тот удивительный вечер спасло сиделку от вполне заслуженного скандала.