IV (1/2)

До конца недели, в те дни, когда уроков общества в интернате не было, Адиль работал, приезжал домой и больше никуда не выходил, методично заваливая квартиру банками от темного пива. Коллеги, с которыми он ходил в бары, друзья, с которыми он снимал девчонок и катал ночью по Арбату, все недоумевали, почему Жалелов уже две недели кочует от дома до прокуратуры, не меняя маршрута. ?Я в запаре по работе, извините, пацаны?, — отплёвывался он, но получалось всё хуже. Мужчина начал думать, сколько ещё могло произойти ?за кадром? уголовных дел, которые он репрессивно инициировал или наоборот тормозил. А представлять, сколько людей пострадали, ему и вовсе было боязно. Адиль впервые за многие года испытал страх, но не от чего-то физического, а от возможности узнать, что на самом деле он делал всё это время. Хоть какая-то помощь Кириллу оказалась лекарством: вечерами после уроков ему было проще уснуть, возвращались силы и дома волшебным образом появлялась еда, он даже поливал свой формальный едва живой цветок на кухне.

Но все хорошее имеет свойство рано или поздно заканчиваться, поэтому когда мужчина приехал в интернат в понедельник, то урок прошел более чем натянуто. В классе впервые не было Незборецкого. Адиль решил коротко объяснить различия между Конституцией, Конвенцией и Декларацией, сказал, что на следующем уроке будет интересная игра про субъекты и пошел в библиотеку, подумав, что у парня не было настроения на учёбу. Но его там не оказалось, как и во дворе, как и в коридоре жилого крыла старшеклассников, где его встретил Артём, заметивший мужчину у прачечной.

— Вы что-то потеряли, Адиль Оралбекович? — Кого-то. Не видел Кирилла?

— Он в медблоке ещё с позавчера.

— Что-то случилось?

— Не-е, — протянул он, — сезонное, он к апрелю всегда складывается в гармошку. — В смысле ?в гармошку?? — Сходите сами посмотрите, — бросил парень и ушёл к себе в комнату.

Жалелов пропустил мимо ушей напускную обиду — ?Или что это, ревность?? — Артёма и направился в сторону первого этажа. По пути в столовую он не раз видел белую дверь со старой табличкой ?Медпункт?, поэтому с трудом, но припоминал дорогу. По времени был обед, но мужчина точно не ожидал, что медперсонал так просто оставит пост и посеревшего от усталости и боли ребёнка. — Привет, — тихо сказал он, присаживаясь на пустую кушетку напротив. — Ты как? — Можно матом, Адиль Оралбекович?

— Конечно, скажешь тоже. — Я охуеть как хуёво. — Над формулировкой ещё нужно поработать, но посыл неплохой, — как можно мягче улыбнулся Адиль. — Что случилось? — Ничего, пройдёт через пару дней.

— Рассказывай.

— Какое сегодня число? — спросил он.

— Восемнадцатое.

— Ого, — удивился парень, — я думал, что хотя бы двадцать первое, — сказал Кирилл и вытер пот с виска. — Фантомные боли. А из обезболов тут только аспирин и холодные компрессы на лоб. Вот и вся ситуация.

— Есть здесь вода? — огляделся мужчина и получил в руки бутылку, спрятанную за кроватью. — Отлично. Держи, — он открутил крышку и протянул Кириллу таблетки из внутреннего кармана ветровки.

— Что это? — У меня мигрени, там в составе трамадол, в общем, — замялся Жалелов, — в общем, бери, они могут помочь снять боль на пару часов.

Когда парень проглотил таблетку и плотнее натянул одеяло, в кабинет вернулась тучная медсестра, на мгновение остановившаяся, удивившись присутствию казаха.

— О, здорово, что вы пришли, у меня к вам разговорчик, пойдёмте, — стараясь звучать доброжелательно, произнёс мужчина.

Медсестра задавала тысячу и один вопрос о том, кто он, как он сюда попал и чего хочет. Он отвёл её к окну, подальше от кабинета и постарался говорить тихо, опасаясь того, что их разговор услышит Незборецкий.

— Послушайте меня очень внимательно и постарайтесь не перебивать, хорошо? Вы сейчас мне расскажете, что происходит с этим ребёнком, а я попробую отреагировать спокойно и мы найдём компромисс. Понятно? — Нет, мне не понятно, почему я вообще должна вам хоть что-то говорить? Вы пришли сюда без моего ведома, на мое рабочее место, может вы вор вообще. — Смотрите, в чём дело. Я волонтёр этого интерната, а это ученик моего класса. Мне не наплевать, что с ним будет, я могу помочь. — Это уже моё дело — помогать ему. Я позову Ольгу Анатольевну, рассказывать вы это ей будете. — Бля-я, ничего не меняется в этой стране, — выдохнул мужчина и достал удостоверение. — Адиль Жалелов, первый заместитель прокурора Москвы, старший советник юстиции. Вы либо рассказываете, либо я вызываю полицию и сообщаю о ненадлежащих условиях содержания детей и нарушение вами должностной инструкции, повлёкшее за собой нанесение вреда здоровью. Аспирин, блядь, и холодные компрессы, — плюнул он. Медсестра осадилась, кивнула, заискивающе посмотрела на лицо мужчины, в поисках подтверждения, что это всё не шутка какая-то и нашла его в глазах — такой тяжелый сфокусированных взгляд был у многих слуг закона, кто старше тридцати.

— Ох, матерь божья, спаси и сохрани. Ну, — немного заикаясь, начала она, — у Кирилла нет руки, вы ведь видели?

— Ближе к делу, если можно.