Виктор и Егор (1/1)
Виктор Сергеевич Хрусталёв смотрел на удаляющуюся от перрона фигуру - такую милую и такую знакомую. Он стоял одной ногой на перроне, а другой - в поезде, как бы не решаясь войти внутрь. Вокруг толпились негодующие люди и глазели на оператора. Виктор Сергеевич этого не чувствовал, он просто не мог бросить взглядом эту фигуру в толпе на произвол судьбы. Быть может, она все ещё была дорога ему. Вот уже загудел поезд, вот уже объявили отправку - Хрусталёв все ещё не мог сдвинуться с места. Марьяна уже давно пропала из виду, в последний раз взглянув назад, тут же смутившись, убедившись, что Виктор все ещё смотрит на неё. Перрон опустел. Виктор Сергеевич было шагнул внутрь, как вдруг раздался знакомый голос.... - Успел! Он здесь!! Хрусталёв обернулся. Около дверей возникла знакомая худая фигура, махавшая руками. Человек подбежал к поезду. Это был никто иной, как... - Егор, - с раздражением бросил Виктор Сергеевич, развернулся и скрылся в салоне. - Виктор! - окликнул тот, ловко вскакивая в тронувшийся поезд. - Егор, ты что, сдурел? - не сильно сопротивлявшись, вскрикнул Хрусталёв. - Вылезаем отсюда! Или я с тобой в Одессу! Виктор Сергеевич подозрительно взглянул на Егора и, не раздумывая, тут же спрыгнул. Они оба сели на поребрик, пытались отдышаться. - Терпеть, Егор Ильич, Вас не могу, - после небольшой паузы со вздохом сказал он. - К счастью, Виктор Сергеевич, я Вас тоже, проговорил Егор сквозь глотки воздуха. Потом решил не церемониться и постарался перевести разговор в нужное русло. - Ты куда это ускакать решил? В Одессу? На родину предков? Думаешь, там тебя с хлебом-солью примут? - Егор, перестань, - Хрусталёв сам не знал, радоваться или нет. "Уйду в запой", - пронеслась на всякий пожарный мысль. - Перестать? - Егор округлил глаза, встал с поребрика и схватил оператора за плечи. - Ты понимаешь, что просто позорно уходишь?! Нам надо фильм доснять! А из-за тебя его не хотят пустить в прокат! Как я теперь буду?! А?! Скажи!! И тут же отпустил его, понимая, кого сейчас бесцеремонно трепал. Но тут же нашёл себе оправдание, что унижаться оператору дальше уже некуда. Виктор Сергеевич безо всякого укора и с обычной полуулыбкой взглянул на Мячина. Тот опустил глаза, понимая, какую ошибку сейчас сделал. - Я не буду снимать фильм, - резко процедил Виктор. - То есть как - не будешь? - у Мячина округлились глаза. Подумать только - Хрусталев практически отказался от своей мечты. Такое возможно? Егор решил уточнить: - А как же... "Осколки"? Виктор все также смотрел на Мячина: - Я. Не. Буду. Снимать. Фильм. Вообще. Никогда. Понял? Егор Ильич своим обычным рассеяным взглядом смотрел на Виктора. "Что в его мыслях?", - думали они оба. Молодой режиссёр весь покраснел, и вдруг побледнел. Он с типичной ненавистью в голосе обратился к Виктору: - Тогда... Езжай. - и вдруг таким обреченным, упавшим голосом, - езжай в свою Одессу! Егор Ильич резко развернулся и зашагал по направлению к дверям. "Как бы не порассказал там ничего", - стараясь сохранять спокойствие, подумал Хрусталёв. Что делать? Куда идти? Денег нет. Машины нет. Билетов нет. Друзей нет.... - Осталось только ехать домой, - сказал было Хрусталёв, и тут же грусть омрачило его измученное лицо. Где его дом? Оставалось одно: идти, скребстись в квартиру в Инге. Очевидно. Или же сразу записываться в бомжи. Но к Инге он не хотел. Он старался избегать эту сухую, лицемерную женщину. Он подумал, что есть ещё одно, более приятное место для ночлега... Как и подобает московскому непостоянному лету, грянул ливень. Виктор Сергеевич одиноко маячил на улице, прикрываясь лишь сопливым зонтиком, который был ему, что газетка, и лихорадочно продумывал свои дальнейшие планы. "Инге звонить не буду" - был первый пункт его плана. "Чайку" - второй. Однако оптимизм, от которого якобы распирало Виктора Сергеевича, был абсолютно не к месту: он сам понимал, что способно его осчастливить только... чудо.