Часть IV (1/1)
- Мы совершаем бессмысленный trip, - ворчал Бернд.- Дорогой, я тоже тут давно не была, интересно же, как изменился район…Девяносто шестой автобус вез их из центра в Риверсайз. - Субботнее раннее утро в прекрасном месте, чем ты недоволен?- Я собирался заниматься проверкой документов моего управляющего весь день, а не погружаться в прошлое, - недовольно прокомментировал Бернд.- Но ты еще и мечтал о простой жизни. Разве не здорово? Никто нас не знает и не замечает, мы почти свободны, как в юности, можем есть мороженное или пить вино, можем отправиться, куда угодно.- Только в детстве, мы почему-то принимали зависимость за свободу.- О боже, только давай без патетики и сплина, просто расслабься и наслаждайся поездкой. Тебе не хватает умения ловить момент.- От кого-то я уже это слышал.- Ой, смотри, вот она, вот она, та самая вилла, встроенная в склон, которая мне так нравится! – Мила запрыгала на сидении. – Не будь занудой, - поводила она пальцем перед носом Бернда.Они погуляли по парку, привычно кидая взгляды на Обсерваторию. Бернду не хотелось говорить, в голове мелькали картинки прошлого, воображение подогревали запахи апельсиновых деревьев и плетистых роз. Он захотел свернуть на знакомую извилистую дорогу к их бывшему дому, просто пройти мимо, почувствовать, как воздух становится другим, меняется цвет всего и ощущение собственного тела. Это называлось ностальгией, которая будоражила кровь и рождала нехорошую жалость к себе. Они все-таки пошли туда, и Бернд был шокирован, когда вместо знакомых стен, увидел пустырь. Территория была не огорожена, и вокруг места, оставленного под фундамент, все также росли шестиметровые гранаты с оранжево-красными цветами в виде колоколов, настолько красивые, что затмевали плоды, кое-где уже наливавшиеся красно-бурыми шарами. - Наверное, кто-то решил построить здесь что-то более фундаментальное, - осторожно сказала Мила.Бернд кивнул.- Ты расстроился?- С чего бы? Дом был продан, теперь его вообще нет. Дела давно прошедших дней, - голос его слегка дрогнул. В автобусе Мила молчала, чувствуя, что их вылазка на природу окончательно испорчена. Ее друг хмурился, прикусив нижнюю губу, и о чем-то вспоминал, глядя в окно.- Берни, хочешь, поговорим? – предложила она, бросая ключи на столик в прихожей.- О Болене? Спасибо, не хочется, - сказал он, скидывая туфли и отправляясь на кухню за соком.- Наверное, тебе надо выговориться.- Вы все заодно что ли? – процедил он, громко хлопая дверцей холодильника.- Я тебе не враг, - слегка обиделась Ковач.Бернд налил стакан сока и сел за стол.- Мила, у Кинга есть сценарий, в котором у героя целый чердак воспоминаний, там куча маленьких ящичков и огромных стеллажей, больших полок, полных видеозаписей, старых пленок, папок с фото, записных книжек. А еще там есть топка, куда летят все ненужные или пугающие воспоминания. Это невероятно красивая и мощная метафора. Кинг вообще гений, я с ним был шапочно знаком.- Я не очень верю в твою забывчивость.- Поверь. Все хорошее и счастливое, что происходило в том доме, было сожжено в один момент. Остался только пепел и боль от ожогов. И думать об этом я не хочу. Если ты не против, мне нужно поработать, - он отставил пустой стакан в сторону.- Кто у нас мастер прекрасных метафор, так это ты, - полетело ему в спину. В спальне Бернд с безразличием уставился на колонки цифр в отчете управляющего. Почему-то в памяти всплыло выражение лица Дитера, когда Томас ранним осенним утром открыл дверь его гамбургской квартиры своим ключом. Это было так давно, еще до ?Модных троллей?. Он вернулся после не особенно длительных гастролей, устроенных менеджментом звукозаписывающей студии. Ждать понедельника, чтобы увидеть Болена на работе, было невыносимо, он страшно соскучился и поехал на такси к нему домой. Прозрачное небо, солнце уже холодное, но все еще яркое, особенный воздух с послевкусием будущей зимы и сочно-желтые листья под ногами. Он с разбегу врывается в подъезд, закинув легкую спортивную сумку на плечо, а чемодан предоставив таксисту. Только Томаса совсем не ждали. Вместо радости, в глазах Дитера он прочитал досаду. Таксист поставил багаж между ними и попросил заплатить. В дверном проеме появилась полураздетая женщина, та самая, которая висла на Болене во время вечеринки по случаю выхода альбома.Томас автоматически расплатился с шофером, тот поблагодарил, забирая марки, и хлопнул дверью. Этот хлопок привел всех в чувство.- Он всегда возвращается ко мне, - с улыбкой сказала дамочка, разворачиваясь на пятках и нагло уходя в спальню.Наверное, надо было что-нибудь ей ответить или закричать, но Томас не смог.- А чего ты хотел, шляться месяцами черт знает с кем, а я бы ждал тебя дома, как послушная женушка? – процедил Болен, доставая пачку Мальборо из заднего кармана джинсов. – Ничего личного, детка, это просто физиология. Мне, знаешь ли, иногда надо кончить во что-нибудь теплое и живое, а не в твою воображаемую задницу.Лучшая защита – нападение, в этом весь Болен. В его словах не было ни капли совести по отношению к любовнице, и никакого раскаяния перед Томасом. К тому же от него несло коньяком и травкой, как квинтэссенцией безответственности и распущенности. - Я тебе ни какая-нибудь резиновая кукла, - с трудом выдавил Андерс, подхватывая тяжелый чемодан.Он открыл дверь свободной рукой. В горле наливался ком слез, который готов был вот-вот лопнуть. Томас сглотнул, оглянувшись у лестничного пролета.- Похоже, это тебе нужна послушная женушка, - срывающимся голосом добавил он. - Ты действительно так считаешь? – поднял бровь Болен, опираясь плечом о косяк и закуривая. Рука у него все-таки подрагивала от скрываемого напряжения. - Пошел к черту, Дитер, - пробормотал Томас, с грохотом спуская чемодан за собой по лестнице.- Нет, ты скажи! – заорал Болен в пролет. – Ты только скажи, Том, и я женюсь!- Валяй!Поздней осенью 83-го он женился на Эрике Зауерланд.Тем утром Томас добрался до вокзала, взял билет до Кобленца, и через два часа уже лежал лицом в подушку. Его разрывала злость. Я не хочу жить, - думал он.Неизвестно, чем бы всё кончилось, если бы не позвонила Нора.- Ты вернулся? С возвращением! Ты чего простыл? – жизнерадостно протараторила она. – У меня офигительная новость, ты не представляешь: я летала в Париж на аукцион и купила золотое кольцо с огромным бриллиантом всего за 700 тысяч, а его реальная стоимость около 2 миллионов. Берни, ты обязан его увидеть! Я сейчас в нем! Ты приедешь? Ну, пожалуйста, зайчик. Почему ты все время молчишь? Перетрудил связки?- Хорошо,- прошептал Томас в трубку.- Я придумала! Давай закатим пижамную вечеринку для троих: ты, я и брюллик! Шампанское, торт, масочки поделаем освежающие, можно пиццу заказать!- Хорошо,- как заезженная пластинка подтвердил Томас.- Приезжай к девяти! – велела Нора и нажала отбой.Хорошо?.. Нет, ему было очень нехорошо. От мысли о шампанском, его затошнило. Вечером за окном накрапывал мелкий дождик: в Кобленце было сыро и прохладно. Бернд вышел из своего белого Фольсфагена Гольф ровно в девять и позвонил в домофон. - А где пижама? – спросила Норхен, забирая у него зонт. – У нас же пижамная вечеринка, значит, все должны быть в пижамах. Бернд, обычно ты более внимателен к мелочам. Что с тобой? Ты точно заболел, весь трясешься. - Ты одна? – спросил он, постукивая зубами, его действительно знобило. – Где мама?- Мама гостит у Долорес. Оба этажа в нашем распоряжении. Ладно, ничего, сейчас подберем тебе что-нибудь. Она весело побежала в спальню. Бернд сел в гостиной за столик, пытаясь успокоиться в кресле. Нервы стали совсем ни к черту.- Вот! Не хочешь примерить? – Нора вернулась в веселой белой ночнушке в розовый цветочек и повертела у него перед носом черной комбинацией.- Ты совсем с ума сошла? – нахмурился Бернд.- Шутка, - расхохоталась его подруга. – На тебе вот эту пижамку, классический синий шелк, думаю, в самый раз.- Ну, и как? – растягивая слова, спросила она, мотая у него перед лицом правой рукой с бриллиантом. На ее тонком длинном пальце кольцо с квадратным камнем выглядело особенно внушительно.- По-моему, красиво, - честно сказал Томас.Она с удовольствием скрестила ноги, лежа на животе, и, улыбаясь, сунула в рот креветку.- Я так счастлива.Они устроились на полу на пушистом ковре возле электрического камина в облаке подушек.- Таких всего два, одно – у Миреллы Френи, а второе теперь у меня.- Наверное, это здорово, - тоскливо сказал Томас, отправляя в рот пластинку огурца.- Невероятно! – подтвердила Норхен. – Ой, только огурцы не ешь, я их для масочек порезала. Ложись на спину, сейчас проведем тебе омолаживающую процедуру.- Было бы хорошо, я чувствую себя старой развалиной, - сказал Томас.- По какому поводу? Организаторы не позаботились о нормальных условиях проживания? Я говорила тебе, что все эти мероприятия и поездки не соответствуют твоему уровню. А Болен ни черта не делает, чтобы его поднять, - она намазала ему лицо какой-то белой липкой смесью с запахом кислой сметаны. – Закрой глазки, Берни.Два огурца припечатали веки, приятно охлаждая их. - Ну, и? Ты чего, уснул? – спросила Нора после минутной паузы.- Болен делает всё, чтобы поднять, - пробормотал Томас.- Ты очень профессиональный на сцене, Берни, но поверь мне, ты не совсем правильно передаешь суть, тебе не хватает драйва и решительности. Ну, знаешь, ощущения, что ты ходишь по краю и вот-вот оступишься… потому что ты не ходишь по краю.- Ну почему же… моя прежняя жизнь кончена, - сказал он.- С чего вдруг? – Норхен стряхнула колечки огурцов с его век и протянула ему шампанское. – Открывай.- Ты была права насчет Болена, - сказал Томас. – Он последний засранец.- А что он сделал?Томас помотал головой, с силой выдернув пробку из бутылки.- А что ты собираешься делать? - Напиться, - сказал Томас, доверху наливая два хрустальных бокала. - А потом?Они символически чокнулись в воздухе.- Пока не знаю, это не просто, много людей в деле, вложены деньги. Придется потерпеть какое-то время. Может быть, я смогу с ним особенно не пересекаться.Томас тяжело вздохнул. От пары глотков у него слегка закружилась голова, что, в общем-то, не странно, когда у тебя весь день во рту не было маковой росинки.- Да-а, - протянула Нора, – фантастическая история, ты решил не иметь ничего общего с Боленом… Ты же само всепрощение, как только дело доходит до его персоны. Ты обычно летишь через весь город, чтобы увезти его с пьяной вечеринки, разрешаешь ему лапать баб за сиськи, вроде он так шутит, дышишь сигаретным дымом 24 часа в сутки, и у самого вон уже зубы желтеют.- Ладно, хватит, - оборвал ее Бернд, - давай наливай, и, кстати, можно немножко покурить. Он достал из полупустой пачки тонкую сигарету и затянулся.- Я же говорю, тебе всегда не хватало решительности.- Будь моей решительностью, - пожал плечами Томас.- Запросто.Они добили бутылку за полчаса и достали новую.Черная меланхолия понемногу уступила место веселой ярости. Неизвестно, что было хуже, но краски вокруг стали ярче. Пусть мир вертелся колесом, зато искрился брызгами шампанского. Они стерли с лиц липкую жижу и перебрались на кровать Норхен, Супер-Кинг Сайз. Она была больше похожа на подиум, чем на место для сна. - Какие приятные ощущения от этой маски, - прошептала Нора, поглаживая Томаса по щеке. – Невероятное облегчение, правда?- Да-а, - пьяно протянул Томас, - без нее намного легче, прямо сразу чувствуешь разницу! - Дурачок, - захихикала его подружка, шутливо ткнув его кулаком в грудь.- Нора, я совсем пьяный, - пожаловался он. – А мы забыли про торт.- Ой, я сейчас.Через минуту она притащила большой торт с розовым кремом и две ложки, поставив коробку прямо на кровать. - М, боже, как вкусно, - простонала Нора, - и сладко, у нас все внутри слипнется. Надо запить. Сейчас.Она, покачиваясь, отправилась в кухню и вернулась с бутылкой сухого белого Шардоне. - Весьма демократичный вариант, недорогое и несладкое!Дальше все развивалось как-то странно и неожиданно. Томас закурил, перепутал бокал с пепельницей, Нора вылила его содержимое ему на брюки. Они оба почему-то глупо захохотали. Потом она решила снять с него брюки и стянула вместе с плавками. В полумраке ее светлая макушка была очень похожа на голову Дитера, когда он изредка склонялся перед Томасом в такой же позе. Через несколько минут он уже чувствовал ее влажный язык и губы на головке, она сосала его как леденец, а длинные пальцы приятно скользили по бедрам. Томас слышал прерывистое дыхание Норы и шелест простыней, от ее подушки пахло цветами. Кожа горела под пижамой, он совсем разделся, направляя ее голову ниже и вплетая пальцы в волосы, чтобы рот глубже обхватил плоть. Опустив ресницы, он видел только неясные очертания ее фигуры, и это его чертовски заводило. Когда он кончил, вместе с семенем выплеснув накопившееся за целый день напряжение, они не знали, что сказать друг другу. Обнявшись, молча лежали, глядя в темноту, как двое потерянных детей. Потом Томас услышал тихое похрапывание Норы. Его веки стали тяжелеть, и он тоже уснул.