Вступление (1/1)
Цуна знал, что скоро умрёт.Предложение Бьякурана не стало для него большой неожиданностью. Десятый всё понимал. И осознавал, что у его семьи – самой родной и близкой – почти нет шансов на спасение.Условия были просты. Босс Мельфиоре, подкараулив Саваду, рассказал ему о мрачных перспективах Вонголы. Рассказал о том, что вряд ли семья выпутается из клубка этих противоречий, которые уже десять лет как точат мафиозный мир.– Но у меня к тебе есть предложение, Цунаёши-кун, – едва ли не мурлыкал Бьякуран, лукаво скосив на парня фиалковые глаза. – Я могу сделать так, что ты никого не потеряешь.Жалел ли Цуна о своём решении? Едва ли. Последние две недели он не спал по ночам, одолеваемый сомнениями, но ни разу не пожалел. Потому что семья важнее. И те самые тоненькие ниточки-узы, связавшие их, представлялись ему самым важным на свете. Наверное, из-за того, что эти нити дарили его не самому храброму сердцу жизнь. Ведь именно они придавали ему силы бороться в тех обстоятельствах, когда, казалось бы, всё уже решено за него заранее. И именно они вели его вперёд – туда, к счастливому будущему, в котором будут улыбаться все.Цуна не жалел.Всего лишь двухнедельный недосып – время, когда невозможно не то чтобы заснуть, но и пошевелиться – так мерзко на душе. А если Бьякуран обманет? А если его, Цуну, остановят? У него ведь не будет сил уйти...
Сердце замирало от кошмарных предчувствий, а жуткие картины стояли перед глазами всё время, будто напоминая ему о долге босса.Всего лишь лёгкая фоновая отрешённость. Для всех он просто снова чего-то боится – а в душе опять переживает. Не за себя – за ребят. И бывало такое, что в глазах карих, почему-то посветлевших, резко сквозила боль. Такая колко-тонкая, сажавшая под сердце шило всем, кто это видел.Но на вопросы Цуна не отвечал. Старался молчать.А глаза так и остались светло-янтарными.Всего лишь безразличие к мелочам. Ребята постоянно куда-то таскали его, а он вместо того, чтобы оживлённо болтать, лишь смотрел на них и пытался запомнить. Каждую черту, каждый жест, каждую эмоцию. И Цуне стало даже казаться, что он выучил их взгляды наизусть – так часто наблюдал.
И даже тех, кого рядом не было. Хибари, постоянно находившегося в школе, постигла та же участь. Изредка он чуть раздражённо ловил на себе обеспокоенный взгляд Савады. И сам Кёя не мог сказать, почему не убил этого травоядного на месте – может, потому, что тот был непривычно серьёзен?
А вокруг Цуны сгущалась напряжённая аура.Но он не жалел.И взгляды эти въелись ему в подкорку. Буйно-язвительная зелень Гокудеры-куна, тёплый кофе с молоком Ямамото, стальная серость старшего брата, тёмно-холодная синь Хибари-сана, наивно-удивлённые изумруды Ламбо. Да и разноцветье глаз Мукуро ему тоже запомнилось, хоть Цуна давно его уже не видел.
Страшнее всего было расставаться с мамой. При мысли об этом у парня ноги подкашивались. Как же она?..Но утешал себя мыслью, что есть люди, которые позаботятся о ней.Они же переживут. Все вместе. Соберутся, закусят губы и преодолеют всё, что угодно.А он, всегда считавший себя балластом, сделает для них всё, что сможет.Лишь бы жили. И улыбались.