Глава 6 - Оперативное вмешательство (2/2)

-Что такое? – спросил я.-Два цыпленка, - отозвался Сахновский, - и один расфуфыренный.

-Хорошо, - сказал я, подумав немного. – Приготовься, по моей команде уберешь цыплят, а я с пернатым побеседую…-Будет сделано, - с готовностью произнес снайпер. – Они уже где-то в десяти метрах от вас…Невдалеке, за ящиками, действительно послышались шаги и чей-то высокий голос, вероятно принадлежавший тому самому расфуфыренному. Голос этот, как мне показалось, слегка дрожал и даже иногда срывался на какой-то странный фальцет. Все это наводило меня на небезосновательные сомнения в обладателе этого самого голоса. Не похож он что-то на хриплое бормотание модифицированных уродов…-Они уже почти поравнялись с вами, - доложил Сахновский.Шаги были уже совсем близко, из-за ящиков уже появились рослые фигуры в противогазах…-Огонь! – коротко скомандовал я. В следующий миг последовали два тугих шлепка, двое солдат, не издав ни писка, с глухим стуком повалились на землю. Я же, воспользовавшись замешательством третьего, ухватил его за шкирку и втянул в наше укрытия. У горла его моментально оказался нож, вдобавок на него сурово и бесстрастно смотрели дула винтовок. Я вцепился свободной рукой в его маску и с силой потянул на себя… Так и есть – ?пернатый?, ?павлин? и еще много как таких называли. Маска легко отцепилась, открыв насмерть перепуганное худое лицо черноволосого человека с панически бегающими глазками, прерывисто и тяжело дышащего.

-Резких движений не делать, - прошипел я, зажав ему рот рукой. Ребята тем временем убрали трупы с видного места. – На мои вопросы будешь отвечать ?да? или ?нет?. Рыпнешься – прирежу, что и пикнуть не успеешь. Усек?Тот затравленно кивнул.-Ты комендант станции?Кивок.-Ты уже дал отмашку на отправку поезда? – Снова утвердительный ответ. – Кто-нибудь может отменить отправку? – Парень энергично, насколько это было возможно, замотал головой. Я хорошенько тряхнул его. – Точно?Теперь он снова кивал, еще более энергично. А может быть, дрожал. Казалось, еще чуть-чуть, и в штаны наложит от страха. Знаем мы вас, сопляков. Выслуживаетесь перед начальством в ГО, изо дня в день лижете им задницы и, в конце концов, получаете такие вот назначения – комендантами, начальниками охраны и прочей швалью. А в награду за усердие, рвение и верную службу преданной дубинкой освобождают вас, слизняков, от весьма болезненной и неприятной процедуры модификации. Вот только интересно, что вы при этом чувствуете, а? С сохранившейся-то совестью?..-Капитан… - предупредительно произнес Серых. Я быстро глянул на раскорячившегося коменданта. Правая рука его тянулась к незаметному устройству с совсем уж незаметной кнопкой на поясе. Ни секунды не раздумывая, я полоснул ножом по его горлу. Брызнула ярко-алая артериальная кровь. Сучонок…Со станции донесся протяжный гудок поезда. Медлить больше было нельзя.-У нас гости, капитан, - озабоченно сообщил Сахновский. – Поторопитесь.-Целый вагон, - подтвердил Андерсон, после чего окружавшая нас тишина разорвалась какофонией завязавшейся перестрелки. Послышалась стрекочущая пулеметная очередь. Медлить и вправду не стоило.С максимально возможной осторожностью мы покинули укрытие и оказались в гуще сражения. Перед нами был гудящий разогревающийся состав, а его защитники, которых оказалось куда как больше восьми, рассыпались в длинную растянутую цепь и вели беспорядочный огонь. Позади нас Андерсон, поддерживаемый сверху Сахновским, сдерживал высыпавших из казармы солдат. Видимо, биотоки и биоритмы этого треклятого коменданта где-то фиксировались, а как только данные перестали поступать, была объявлена тревога. ?Представление началось? - весело, с удовлетворением подумал я, пригибаясь и на бегу отстреливаясь. Штурмовая винтовка издавала легкие, с подозрением на несерьезность щелчки, однако отдача и потрясающая возможность ведения прицельного огня явно свидетельствовали о таланте оружейников Пакстона. Пули со стальным наконечником насквозь пробивали бронежилеты солдат Альянса, буквально скашивая их с одного выстрела. Пулемет Финчера практически не замолкал, методично обрабатывая всю базу, чем весьма облегчал нам нашу задачу.

В конце концов, путь к поезду был расчищен. Впереди был только состав и десятка два мертвых тел, сзади изредка неслись шальные пули. А состав тем временем медленно двинулся с места. Тут уж мы, плюнув на всякую осторожность, что есть сил рванули к поезду, до которого оставалось нам метров пятнадцать. Состав постепенно ускорялся, а я все искал глазами нужный вагон… Вот он, родимый! Забыли запереть, похоже.А выстрелы сзади слышались уже чаще, и Сахновский доложил уже, что к станции движутся три десантных корабля с подкреплением, и мы еще прибавили в скорости, и один за другим запрыгивали в незакрытый вагон. Последним, как всегда, оказался Ковальски, слишком увлекшийся стрельбой. Впрочем, сержант, высунувшись на полкорпуса, буквально втащил оружейника в вагон, попутно вроде бы отвесив ему подзатыльник. Хотя, может, мне показалось…-Как вы там, парни? – спросил я у оставшихся на станции.-Нормалек, - отрапортовал Андерсон. – С аборигенами справились, ждем дорогих гостей.-Сейчас берегите головы, - предупредил я. – Устроим небольшой фейерверк. Потом пошумите тут еще минут десять и возвращайтесь на исходную.-Понял вас, командир, - бодро отозвался Андерсон. – Удачного вам путешествия.Фейерверк получился внушительным. Не настолько, чтобы разнести всю станцию в клочья, но настолько, чтобы создать видимость, что главной целью нападения была именно станция, а не состав. Если трюк удастся, то на внутренней станции нас ждать не будут, что дает нам преимущество внезапности. Если же не удастся… что ж, к таким вещам тоже не привыкать.Состав набрал ход и несся теперь под землей, по проложенному Альянсом (а может быть, и не Альянсом) тоннелю. Можно было перевести дух. Первая фаза операции прошла успешно, до второй фазы было около часа тряски в поезде, так что можно было просто расслабиться…******Говорят, вернее, когда-то давно слышал, что в мире существует три вещи, на которые можно смотреть бесконечно: горение костра, течение воды и пересчет денег. Сейчас, мерно покачиваясь – не трясясь, – в вагоне под ритмичный стук колес, мне захотелось вдруг и этот звук отнести к разряду ?вечно слушаемого?. Тем более, что никакие побочные и раздражающие шелесты, скрипы и стоны, такие характерные для транспортных средств Арельяно, не примешивались и не портили успокаивающего эффекта этого банального, казалось бы, постукивания колес на стыках рельсов.Таймер показывал одиннадцать с лишним часов. Ровно столько оставалось у нас на выполнение возложенных на нас обязательств. Вспомнились мне в этот момент почему-то слова генерала, сказанные им сегодня (а может, и не сегодня – я уже чувство времени потерял) по поводу роли чувств в нашей борьбе с Альянсом. И что-то, похожее на осознание, может быть, частичное, но все-таки осознание, промелькнуло у меня в голове. Прав ведь он в чем-то. Вот трясемся мы, четверо, сейчас в этом вагоне, не зная, куда он нас везет, зато примерно представляя, что нас ждет и уж великолепно понимая, чем всё это может закончиться. Вернее, скорее всего, закончится. Наивероятнейший исход, так сказать. И груз ответственности висит такой, что в пору камнем на дно идти… А мы, разумной частью сознания классифицируя всё это не иначе как ?форменное безумие?, другой, эмоциональной частью, ухитряемся ощущать странное удовольствие. Даже не удовольствие, нет… эйфорию, вот. Да-да, именно эйфория читается в прищуренных глазах сержанта О’Брайена, насвистывающего что-то незамысловатое и вместе с тем родное и близкое душе. Эйфория веселым, безумным огоньком пляшет в глазах Ковальски, распаковавшего свой сухпаёк. Мрачный колючий взгляд Серых буквально горит этой самой эйфорией, вселяющей непоколебимую решимость, притупляющей чувство самосохранения и начисто изгоняющей мерзкий холодненький страх и подленькое такое малодушие, которые в обычных обстоятельствах незримо присутствуют в подсознании. И душевный подъем, полное освобождение от страхов и переживаний последних дней, смутных и неясных подозрений, мучительных сомнений, испытываемые мною, несомненно, вызваны тем же самым. И неожиданно наваливается такое счастье необъяснимое, что хочется просто встать и заорать задорно, по-мальчишески ?Зацените, уроды! Хто из вас так умеет, засранцы модифицированные?!?. Разумеется, вскакивать и орать я не стал, однако преимущества наши перед бездушными сверхчеловеками Альянса осознал явственно и бесповоротно.Конечно, скорее всего, существует и другое, диаметрально противоположное мнение. Например, профессор Сантини трезвый заявил бы, что всё это – сильное нервное перенапряжение, граничащее с истерикой. Тот же профессор Сантини, будучи в запое, понял бы наше состояние без всяких слов… Сантини трезвым практически не бывает, потому я имею полное право первую мысль отбросить, как банальную и неинтересную.

А вот вам еще один живой пример морально-эмоционального подъёма: Ковальски, с нескрываемым причмокивающим удовольствием поглощающий содержимое сухого пайка. И плевать он хотел, что минут через пять может словить дурную пулю и окочуриться. Ерунда все эти ваши теории…-Нет, ископаемое ты какое-то, - добродушно проворчал сержант, с любопытством наблюдая за оружейником. – И психология твоя изучению не поддаётся…-Жрать хочу! – виновато, с упреком выговорил Ковальски, ни на секунду не отрываясь от увлекательного и затягивающего процесса.-Свинья, - с чувством, расстановкой и выражением заключил сержант.-Шпашибо, шержант, - прошамкал Ковальски набитым ртом.Было в нем в этот момент что-то от верблюда, неторопливо и основательно пережевывающего свою колючку. И ведь действительно – сравнение-то точное, – верблюд, расхлябанный и начисто лишенный каких-либо комплексов верблюд. Язык без костей. Пустобрёх и любитель выпить. Добряк и простой как три копейки. Умница и профессионал. Я даже улыбнулся невольно – ну где, где еще найдешь такие несовместимые и дикие вроде бы сочетания?..Заскрипели и застонали тормозные колодки (ага, у супостатов, стало быть, тоже не без этого), поезд начал постепенно замедлять ход. Ковальски поспешно проглотил недожеванный кусок, как попало запихнул оставшийся паёк в рюкзак и принял невозмутимо-сосредоточенный вид.

-Играем, как обычно, - сказал я, перезаряжая винтовку. – Сначала вспышки, потом пышки. Стреляем крестом, по всем направлениям, каждый прикрывает друг друга.Вообще-то, я мог бы этого и не говорить. Все мы тактику эту знали как облупленную и при её помощи провели десятки удачных операций. Однако есть такая вещь как формальность, а также очистка совести.

Поезд со скрежетом и лязгом остановился. Компрессор выпустил воздух, намертво закрепив колодки. Снаружи слышались голоса солдат. Что было плохо, так это невозможность провести предварительную разведку. Нужен эффект внезапности, поэтому действовать придется, импровизируя на ходу.-По команде, - полушёпотом произнёс я. Ковальски и Серых заняли позиции по бокам от двери, зажав в руках по слепящей гранате класса S-7. Отрывистые голоса снаружи приближались. Я коротко скомандовал ?Начали!?. Тихое звяканье. Запас времени у гранат четыре секунды. Три… две… Ощущение сравнимо с плёнкой, пущенной в замедленном режиме. Дверь вагона, сдвинутая резким движением руки Ковальски, отъезжает в сторону, в тот же миг две гранаты почти синхронно вылетают на обозрение всех желающих. Перед тем, как отвернуться, я успеваю запечатлеть низкорослого какого-то солдата, непонимающе склонившего скрытую противогазом голову. А потом – два гулких хлопка, почти сливающихся в один, замедленная съёмка закончилась и началось ускоренное воспроизведение.Ещё не смолкли растерянные хриплые возгласы солдат, а Серых и Ковальски, подобно ястребам, стремительно выскочили из вагона, на ходу ведя стрельбу длинными очередями (не самый эффективный способ, однако для того, чтобы вогнать противника в смятение, подходит отлично). Послышались первые предсмертные хрипы и писк датчиков, констатировавших смерть своих обладателей. В точности следуя отработанной тактике, в следующее мгновение вагон покинули мы с О’Брайеном. На детальный осмотр времени просто не было, поэтому ограничиться пришлось быстрым взглядом, вобравшим в себя самое необходимое: станция одноплатформенная, стало быть, со спины никто стрелять не будет; до потолка, то есть до крыши, метров пятнадцать, и всё это пространство занимают непосредственно платформа и что-то вроде пристроенного второго яруса на высоте около десяти метров; неподалёку от нас то, что нужно – большие ящики и контейнеры, великолепное укрытие. Примерный план действий моментально сложился, и мы, всё ещё пользуясь временной слепотой и замешательством охраны станции, пригибаясь и прикрывая друг друга, стремительными перебежками двинулись в сторону укрытия. Беря на прицел очередного солдата и нажимая на курок, я мельком отметил слаженность и взаимопонимание моих людей, которые без всяких приказов ?разобрали? каждый своё направление, таким образом подавляя все реальные и потенциальные огневые точки противника, буквально не давая тому продохнуть. Достигнув укрытия, каждый из нас занял свою позицию так, чтобы ни один солдат не ускользнул от нашего внимания и не зашел с тыла. Возможно, я и не ощущал себя ?единым целым? с оружием, как это пафосно описывалось во многих книжках, но мрачное, острое, болезненное даже какое-то удовлетворение при каждом точном попадании чувствовал прекрасно. Вот на верхнем ярусе появилась кажущаяся отсюда небольшой фигурка солдата. А вот он уже тяжело переваливается через перила и, как мешок с картошкой, летит вниз, пораженный короткой очередью моей винтовки. В воздухе стояла невыносимая вонь пороховой гари, разъедавшей и заставлявшей слезиться глаза, а уши заложило, несмотря на то, что винтовки были значительно более бесшумными, чем АК-84, грохочущий при каждом выстреле. Впрочем, во время боя мы не особо-то это замечали.К главному входу на станцию, защищенному полупрозрачным альянсовским ограничивающим полем, спешила подмога – целый взвод солдат, громыхая башмаками по металлическим полам, несся по коридору. Серых невозмутимо сорвал со спецжилета гранату, выдернул чеку и метнул её в самую гущу солдат. Последовавший через пару секунд мощный взрыв на какое-то время оглушил нас до звона в ушах. Какофонии боя теперь слышно не было, да и вообще все чувства как-то притупились. Осталось только одно: целься – стреляй, целься – стреляй……Запах пороха уже не бил в нос и вызывал лишь легкое усталое раздражение. Под ногами с легким, чуть ли не мелодичным звоном перекатывались многочисленные стреляные гильзы. Бордово-черная кровь, вяло вытекавшая из трупов модифицированных людей, противно хлюпала под ногами. Сработано было исключительно чисто: вся охрана перебита, а у нас только Ковальски слегка зацепило навылет.

Я быстро прикинул в уме сложившуюся ситуацию. Перед нами было два выхода – основной и тот, что на втором ярусе. И оба были уже абсолютно бесполезны, потому как около тридцати секунд назад бесстрастный женский голос посредством репродуктора объявил, что все пропуска в связи с возникшей внештатной ситуацией аннулируются, а всей охране надлежит немедленно получить новые. Это значило, что свои поддельные карточки, дававшие право проходить через ограничивающие поля, мы можем теперь выкинуть с чистой совестью. Помимо этого следует и поторопиться, потому что если верить всё тому же бесстрастному женскому голосу, сюда уже несется целый батальон солдат, так что у нас остаётся пара минут на принятие решения.Судя по примерному плану комплекса, который Сашка с Феликсом забили в мой КПК, как раз рядом с главным входом на станцию должен быть воздуховод, идущий параллельно главному коридору – опять-таки, если верить этому плану. Скользя взглядом по стенам рядом с центральными воротами, я обнаружил заваленное каким-то неподдающимся объяснению и описанию хламом место, где-то в пяти метрах вправо от входа.Воздуховод был тут как тут. Из шахты тянуло противной холодной сыростью, плесенью и чем-то разлагающимся. Очевидно, уборка не входит в повседневные обязанности охраны. Тишину снова прорезала сирена тревоги, и бесстрастный голос вновь напомнил, что по всему комплексу объявлена боевая тревога третьей степени, и что всему персоналу надлежит немедленно устранить угрозу безопасности. Решив не испытывать судьбу лишний раз, мы один за другим, согнувшись пополам, окунулись в сырую, воняющую плесенью и гнилью, темноту вентиляционной шахты. Времени хоть как-то замести следы уже не было, поэтому мы старались двигаться максимально быстро, насколько это позволяла тесная шахта. Впрочем, я не думал, что альянсовские солдаты снизойдут до ползания по воздухопроводам.

Я шёл первым, освещая путь наплечным фонарём. Позади меня ровно и размеренно дышал Серых, изредка чертыхался вполголоса сержант, для которого проход был слишком низким, пыхтел и шуршал Ковальски, который помимо всего прочего тащил на себе ещё и нейтронный расщепитель. По пути несколько раз попадались развилки, однако нас они не интересовали: на чертеже ясно и чётко было показано, что основная шахта приведёт нас к промежуточному оперативному центру, стало быть, отклоняться никуда нельзя. Пару раз встретились и вертикальные ответвления, и вот здесь приходилось быть осторожными и следить внимательно, чтобы никакой пронырливый мозгосос не свалился сверху кому-нибудь на голову. Конечно, каски защитили бы нас от этих тварей, но шумная возня в тесном проходе была совершенно ни к чему.Тоннель в определенный момент вдруг резко свернул влево и, протянувшись еще метров на десять, неожиданно закончился обрывом. Я подполз к краю и озадаченно остановился. На плане ничего такого обозначено не было. Отверстие выхода было неровным и каким-то рваным. Видно, кусок тоннеля просто отвалился. До следующего конца шахты было метров двадцать.

Я посмотрел вниз. Тусклого света двух ламп не хватало, чтобы достать до дна этой кажущейся бездонной пропасти. Сразу вспомнилась прожорливая чёрная пасть в подводном городе, и пришлось тряхнуть головой, чтоб отогнать непрошенное видение.

По всей видимости, это была какая-то сугубо служебная секция. Здесь отовсюду тянулись куда-то провода и кабели разнообразной толщины, замысловато переплетались десятки труб, проржавевших и не очень, откуда-то со дна неторопливо поднимались клубы влажного пара, как будто там был установлен паровой котёл или даже небольшая котельная. Нужно ли сверхчеловекам отопление? Любопытный вопрос, но не сейчас…Моё внимание привлёк какой-то странный звук. Что-то вроде ?блямм… блюмм…?, сопровождающееся неким подобием шипения. Мне не составило труда отыскать источник этих звуков. В полумраке этого престранного помещения неторопливо летали, если не сказать порхали, лениво отталкиваясь от стен, светящиеся энергетические шары. Вот это новость! А это здесь откуда, интересно? Похоже, что приключение становится всё более увлекательным…Ещё раз внимательно оглядевшись, я заметил довольно толстую трубу, протянутую между потолком и тоннелем воздухопровода. И тянулась она как раз до противоположного края разрыва. И дотянуться до неё не составит труда…-Вот что, мужики, - сказал я, повернувшись к своим, - сейчас придется поднапрячься. Единственный путь – пройти на руках по этой вот трубе. Смотрите внимательно за этими шариками. Глупо будет, если…Молчаливое согласие было мне ответом. Прекрасно. Я осторожно высунулся на полкорпуса из шахты, протянул левую руку и ухватился ею за трубу. Проверив, не скользит ли, я потянулся к трубе правой рукой и подался туловищем вперед. Мои семьдесят пять килограмм вкупе с оружием и амуницией обрушились всей тяжестью на руки, словно небо на Атласа. Я скрипнул зубами от напряжения и попробовал передвинуться на руках немного вперед. Получилось. Труба была гладкая, почти не ржавая, так что в перчатках по ней спокойно можно было скользить. Тем более, как мне показалось, она шла немного под уклон, что тоже облегчало задачу. Прилагая титанические усилия и скрежеща зубами, я сантиметр за сантиметром преодолевал расстояние, казавшееся мне уже бесконечным. В конце концов, когда я уже не чувствовал своих рук, и почудилось мне, что я уже падаю, моё тело наткнулось вдруг на спасительный воздуховод. Нужно было всего-то немного подтянуть ноги до пояса и пролезть таким образом в проход. Однако, когда мне это наконец удалось, и я, обессилевший, с облегчением привалился к стенке тоннеля, мне пришла в голову мысль, что за такие вещи надо медалями награждать. И только потом мне пришло в голову, что за всё то время, что я проверял на прочность собственные мышцы, я так и не вспомнил про смертоносные энергетические шары…Серых и О’Брайен перебрались без особых проблем. Всё шло очень хорошо. Но тут вдруг у Ковальски, перебиравшегося последним, сорвалась левая рука, и он, судорожно вцепившись в трубу правой, повис над пропастью вместе со своим этим горе-расщепителем. Сердце у меня сразу же ухнуло куда-то вниз, и я уже не слышал, что там орал оружейнику сержант, что отвечал сержанту Ковальски, я только видел, как светящийся и переливающийся зловещим бело-желтым блеском шар неумолимо движется прямо на Питера. Остаются уже считанные сантиметры, ещё чуть-чуть и –… Ковальски ухватился-таки второй рукой за трубу, с поразительной резкостью сумел подтянуться на руках и перебросить ноги вместе с туловищем через трубу, как бы оседлав её. Шар с лёгким ?блямм? ударился о трубу и лениво удалился обратно в полумрак. Я перевёл дыхание.Сержант хотел по обыкновению хотел было дать Ковальски подзатыльник, но потом, видимо, передумал и только покачал головой. Оружейник улыбнулся и слегка виноватым тоном сообщил, что потерял свой пистолет. Я чуть было не расхохотался, как, впрочем, и все остальные. Что уж говорить, перенервничали мы здорово. Ковальски, несмотря на свою неизменную сияющую улыбку, был бледен, что твоя Смерть, на лице выступили крупные бисеринки пота, а костяшки пальцев побелели до такой степени, что казались маленькими белыми шариками. Потребовалось немного времени, чтобы все пришли в себя, и можно было бы продолжить путь.Дальше мы двигались уже без экстремальных приключений и встрясок. Тоннель, в конце концов, привёл нас к вертикальной шахте, спускавшейся вниз. Оттуда, снизу, в тоннель проникал довольно яркий свет, и слышались голоса солдат. По всей видимости, это и был упомянутый промежуточный оперативный центр. Я мельком бросил взгляд на парней и знаком приказал надеть респираторы. В руках у нас с сержантом оказалось по газовой гранате. Эти штуки содержали в себе закись азота, так называемый ?веселящий газ?. Весьма своеобразным опытным путём Пакстону в своих лабораториях удалось установить, что для переработанных этот газ смертелен. Всех подробностей я, конечно, не помню, знаю только, что вроде бы он вступает в реакцию со смесью, которой дышат солдаты Альянса.Мы открутили клапаны и бросили гранаты в сияющий светом проход. Долго ждать не пришлось. Через какое-то время послышались хрипы, какие-то электронные возгласы, треск, подобный треску статического электричества, и один за другим глухие удары падающих на пол тел. Когда всё стихло, мы поочерёдно спрыгнули вниз, благо высота была не очень большая. Тела солдат всё ещё слабо шевелились, однако звуков никаких больше не издавали. Я прошёл прямо к терминалу.Первое время несуразные логознаки Альянса я воспринимал через силу, потому что, как оказалось, уже порядком отвык от работы с ними. Впрочем, это быстро прошло, и руки сами ?вспомнили?, какие кнопки нажимать, а глаза уже воспринимали логокод как само собой разумеющееся.-Джон, планы и чертежи комплекса, - говорил я, не отрываясь от экрана. – Ковальски, системы охраны. Серых – на стрёме.

Я же проник в системы внутрикомплексной связи. Всё, что мне было нужно, это найти уязвимое место, всего лишь один маленький открытый порт. И когда я его нашёл, подключиться через него к терминалу внутренней связи было только делом техники. Следующий этап – подключение КПК к их системам. Тоже ничего особенного, надо просто чётко знать, какие порты использовать можно, а какие – нет. И, наконец, увертюра окончена и наступает время для исполнения последней арии, так сказать. Небольшой пакет данных надо передать с КПК на терминал связи. И остаётся надеяться, что сети у них достаточно надёжные. Ещё немного, и…-Внимание! Обнаружено нелегальное программное обеспечение. Сбой систем внутренней связи. Необходима полная проверка и перезагрузка системы. Повторяю:…Отлично. Эта их перезагрузка и проверка будут длиться минимум час. За это время мы успеем устроить здесь настоящий бардак.Тем временем Ковальски закончил с системами охраны, и из репродуктора снова послышался голос:-Внимание! Системы охраны выведены из строя. Всему личному составу соблюдать меры предосторожности. Техническому персоналу явиться на места для устранения неполадок. Выявить источник распространения нелегального ПО. Код: Обнаружить – Идентифицировать – Разбить…Теперь сторожевые турели будут стрелять в кого попало, только не в нас, и кроме того, все ограничивающие поля превратились в обыкновенные силовые, не пропускающие сквозь себя ни органические, ни неорганические предметы.

Сержант подозвал меня к своему терминалу. План комплекса был составлен во всех подробностях и практически не отличался от предоставленного агентами Феликса. Единственным исключением был какой-то крупный объект, помеченный значком ?Особая важность?. Мы с О’Брайеном переглянулись. Похоже, мы нашли то, что нам нужно. Из оперативного центра в направлении этого самого ?особо важного? объекта вёл один-единственный коридор протяжённостью около трёхсот метров.-Серых, заминируй здесь всё, - приказал я. – И уходим.******…Триста метров коридора по сравнению с тем, что мы уже испытали, показались нам увеселительной прогулкой. За всё время нам попалось около пятнадцати солдат, которых мы проскочили без особых проблем. Где-то на полпути нас застигло очередное сообщение бесстрастной женщины, информировавшее о каком-то вторжении во внешний комплекс Нова Проспект. По её словам, ?к вторжению причастен Гордон Фримен?. Сержант, услышав эти слова, удивлённо присвистнул, а у Ковальски глаза сделались квадратными. Только Серых сохранил своё лицо в каменном состоянии. Что ж… это было нам даже на руку. Теперь весь комплекс стоит на ушах, полная дезорганизация, плюс охрана теперь не знает, на каком направлении сосредоточить свои основные силы. Всё идет просто замечательно. И до часа Х ещё девять с лишним часов…Вот ангар мне этот не нравится почему-то. С виду вроде ангар как ангар, да только что-то не так. Помимо обычных ящиков и контейнеров, расставленных по порядку и аккуратно около стен, здесь стояли какие-то деревянные строения, виднелись по бокам кирпичные двух- и трехэтажные здания. Покрытие пола здесь явно имитировало асфальт и землю, по обочинам дорог стояли фонарные столбы, а кое-где даже торчали муляжи деревьев. Вроде бы даже окна в домах были застеклены. Что это всё такое, чёрт подери?..Ангар был огромных размеров. Я не уверен даже, что видел, где он кончается. Потолок был тоже расположен очень высоко, а освещение должно было напоминать солнечный свет по чьей-то зловещей, настораживающей и даже пугающей немного задумке. Мы непонимающе переглядывались, не понимая, куда попали. Вокруг стояла гнетущая тишина.Мы заглянули в один из домов. Комнаты выглядели так, будто хоть сейчас заселяй туда людей. Кровати, столы, стулья, даже телевизоры и радиоприёмники, холодильники, занавески на окнах(!) – и всё это было расставлено с поразительной тщательностью и аккуратностью. Я пощупал стену, оконную раму, само окно. И кирпич, и дерево, и стекло – всё было настоящим… Где-то на подсознательном уровне у меня возникло страшно неприятное свербящее чувство.Только тут мы заметили, что вход, через который мы вошли сюда, теперь наглухо закрыт (и как мы этого не услышали?), а другая дверь, находившаяся как раз напротив первой, медленно поднимается. Инстинкт сработал моментально – мы рассыпались по укрытиям и заняли боевые позиции. Дверь всё также медленно поднималась. В освобождающемся проёме ничего не было видно, кроме темноты. И тут только мне пришла в голову одна простая догадка: это полигон. Какой-то странный полигон, предназначенный для отработки ведения городских боёв. Но кого тут должны тренировать? Неужели солдат?Дверь тем временем открылась полностью. От того, что появилось оттуда, из темноты, у меня кровь застыла в жилах…