Часть 2 (1/1)

Мозговые штурмы, проработка концепции и визуализация каждого уровня сна потянулись вереницей рабочих будней. Каждый был занят своим делом. Мозг Эрвина, казалось, не переставал работать даже после того, как его голова касалась подушки. Сон не шел, и под веками вспыхивали всё новые и новые идеи, слова, образы, варианты.— Как насчет ?я не справлюсь с такой ответственностью?? — предложил он, стоя у доски с голубым маркером в руке. Они снова были в ?Ахое? вчетвером, только на этот раз без Зика. На его место напросилась Ханджи. Не пришла, а именно напросилась. Она названивала Эрвину несколько дней кряду, умоляя разрешить ей участвовать в подготовке. В конце концов он сдался.— Однозначно нет, — презрительно отмахнулся Кенни. — Идея должна основываться на позитивных эмоциях или заставить пережить катарсис. Так шанс, что она приживется и разовьется в мозгу у объекта, будет выше. Ханджи восторженно ахнула и принялась что-то записывать в тетрадь. Жадная до знаний, она конспектировала всё, о чем говорилось на встрече. Только за первые полчаса Эрвин несколько раз призвал её к соблюдению дисциплины, видя, как Леви раздраженно прикрывает ладонью свои наброски и как цыкает Кенни, отмахиваясь от града уточняющих вопросов, заданных громким шепотом.— Может, тогда что-то из серии ?это большая ответственность, и мне понадобится помощь??— Тоже мимо. Представь себе, что объект проснется, помирится с братом и просто попросит того о помощи. ?Братик, помоги мне, я не справляюсь, что это за бюрократические бумажки такие, хнык-хнык?. — Кенни изобразил рыдания, поводя сжатыми кулаками у глаз. — Это не то, чего хочет очкарик. — Я сразу дал ему понять, что никаких гарантий нет, — отчеканил Эрвин.— Это прекрасно, но мы всё равно должны сделать всё возможное, разве не так? Тем более за те деньги, которые он предлагает.— Ну конечно же. А мы-то думали, что ты в кои-то веки собрался просто хорошо выполнить свою работу. — Леви оторвался от скетчбука и с излишним усердием смахнул катышки от ластика на пол. Эрвин на мгновение невольно засмотрелся на мягкий изгиб кисти и коротко подстриженные ногти, но тут же одернул себя и отвернулся к маркерной доске. — Чья бы корова мычала.— Прекратите, прошу вас. — Эрвин несильно ударил ладонью по столу. Подобные перепалки между Кенни и Леви происходили с завидной частотой. Иногда они веселили, а иногда отвлекали, но никто никогда не пытался задеть другого всерьез. В какой-то момент Эрвин просто смирился с тем, что это их особая манера общения и вмешиваться не стоит.В остальном же они все были слаженной и ответственной командой: начинали ровно в девять утра с отчетов и обсуждения собранной информации, обедали около двенадцати — заказывали пиццу или разбредались по ближайшим закусочным и супермаркетам, — а затем трудились не покладая рук вплоть до позднего вечера. Леви уходил к своим макетам — у него был собственный закуток, чтобы никто не мог видеть процесс работы. Ханджи это, однако, не останавливало.Кенни с Эрвином продолжали ломать головы над формулировкой идеи. Без этого работа команды была лишена всякой конкретики: Ханджи не могла заняться разработкой нужных смесей, макеты Леви для первого уровня были лабиринтом из центральных улиц Берлина, но так и оставались схематичными, не приспособленными под специфику плана внедрения.Зик стоял на своем, как скала. Аргумент, что его присутствие может поставить всю операцию под угрозу — ведь Эрен мог его заметить, — не подействовал. ?Придумаете что-нибудь?, — сказал он. Его не пугали ни возможные ранения (и боль, неизбежно следующая за ними), ни даже смерть. ?Вы же сами говорили, что во сне мы не умираем, а просто просыпаемся?. Очевидно, ослиное упрямство было у Йегеров семейной чертой и передавалось по мужской линии.Кенни тренировал его менять внешний облик и, на всякий случай, обращаться с оружием. На фоне вечно всё кромсающего и что-то выкраивающего Леви они казались парочкой лентяев, дрыхнущих в самый разгар рабочего дня. Только тонкие трубки, которые тянулись от ПЭСИВа к их оголенным запястьям, давали понять, что неподвижность их тел обманчива. Эрвин знал, что там, ?внизу?, идет изнурительный, тяжелый для обеих сторон процесс обучения. Поначалу после пробуждения Кенни общался с окружающими исключительно матом, а то и вовсе сбегал ?покурить? на неопределенный срок. Зик тер синяки на запястьях, стискивал зубы, но не отступал.В те дни, когда его не было, Кенни спускался в сон один и часами торчал у огромного зеркала, обклеенного фотографиями Крюгера: отрабатывал перенятую после нескольких дней слежки манеру вести себя: говорить, хмурить брови, одним словом — вживался в роль, как актер перед показом спектакля.— Ничье подсознание не поведется на байки незнакомца, — с видом знатока говорил он, поигрывая зажигалкой. — Без понятия, что бы вы делали, если бы я не согласился на эту работу.Леви на такие заявления только закатывал глаза. Эрвин терпеливо помалкивал. Ханджи продолжала всё записывать.График был напряженный: кофемашина работала беспрерывно, на маркерной доске не осталось свободного места от пометок и схем, а под ногами повсюду валялись куски измазанного клеем пенопласта, оставшегося от макетов Леви.Раньше Эрвина бодрила такая атмосфера кипучей деятельности, этот творческий хаос. Теперь же он мечтал только о том, чтобы время подготовки прошло как можно быстрее — ему не терпелось подобраться к основному блюду. Блюду, которое подается холодным.— ?Я не должен повторять ошибок своего отца?, — проговорил Эрвин, задумчиво рассматривая белую пластиковую карточку-пропуск, которую по его просьбе принес Зик с производства.На несколько секунд повисла тишина, нарушаемая лишь скрипом карандаша Леви о бумагу. Кенни заинтересованно подался вперед, всем видом показывая, что ожидает продолжения.Эрвин вкратце изложил свою концепцию.— …Это должно сработать, — неохотно, с плохо скрываемым восхищением в голосе признал Кенни, когда Эрвин закончил.Привести Эрена к Крюгеру на первом уровне. Закинуть наживку, посеяв подозрения и неуверенность в честности крестного и родного отца. Помочь найти ответы на все вопросы на втором уровне. ?И дальше только наблюдать, как внедренная идея развалит их бизнес, сохранит тысячам людей жизни, и наконец виновные в смерти Мари получат по заслугам?, — добавил про себя Эрвин. Как же кстати больной старик придумал эту сказочку про Очень Важный Ключ. Грех было не воспользоваться этой деталью и не добавить к ней Очень Важную Дверь.— Леви, — позвал Эрвин, не вставая из-за стола. — Завтра я попрошу Зика принести план здания производства, на втором уровне нам понадобится его точная копия.— Хорошо, — отозвался Леви, не отрываясь от своего занятия.— Тайная лаборатория на производстве, ха, — посмеивался Кенни, балансируя на двух ножках стула. — Слышал, Леви? Нам нужен подвал. — Я не глухой. Будет вам подвал. Лишь бы всё получилось. Эрвин не блефовал, когда говорил Зику, что гарантий успеха в таком деле нет. Несмотря на все приготовления и подробную проработку сценария, он понимал, что, погружаясь в чужое подсознание, они будут вынуждены работать с тем, что там найдут. Что ж, в его случае это было лишь преимуществом.Он надеялся, что, открыв ключом дверь подвальной лаборатории и перешагнув её порог, Эрен будет достаточно впечатлен, чтобы идея прочно закрепилась в мозгу, захватила его, как вирус.Они собирались ударить по самому больному.***После этого дело значительно продвинулось вперед. Теперь, когда их план наконец обрел четкую форму, все дальнейшие обсуждения, разработки и поиски двигались по строго заданному курсу.Леви литрами хлестал чай и по уши зарылся в чертежи после того, как инкогнито посетил здание ?Парадисфарма?. Зик смог оформить ему одноразовый пропуск, как одному из представителей плановой проверки пожарной безопасности.Ханджи стала меньше появляться на базе, трудясь в лаборатории. Когда выяснилось, что воспользоваться принципом выброса не получится — как метко подметил Кенни: ?Куда прикажете выбрасываться из подвала? В царство Аида??, — она крепко призадумалась. Конечно, всегда оставался классический вариант пустить себе пулю в лоб, но Эрвин поручил искать выход поизящнее. Леви был с ним полностью согласен. Зик делал успехи: во сне у него получалось отрастить себе пышные усы и длинную челку, которая почти скрывала глаза (но всё равно оставалась пшеничного цвета), нарастить мышечную массу и сделать нос крупнее. Таким он очень сильно напоминал Эрвину его бывшего тренера по джиу-джитсу Майка. Судя по торжествующей, довольной ухмылке Кенни, тот гордился успехами своего ученика.— Еще бы стрелял не как пьяная косая обезьяна, — почти ласково добавлял он тут же, чтобы Зик не расслаблялся.Эрвин и Леви присоединялись к ним несколько раз — размяться, вспомнить технику владения оружием — на случай, если проекции Эрена действительно окажутся слишком агрессивными. Леви до неузнаваемости менял архитектуру сна Зика, отчего озлобленные проекции последнего гнались за ним, пытаясь убить, но падали замертво, так и не достигнув цели: Леви был отличным стрелком и двигался с невероятной скоростью и ловкостью. Кенни мог сколько угодно шутить про его маленький рост или манеру чуть что заглядывать в карманные часы на серебряной цепочке, но достижения своего, как оказалось позже, лучшего ученика никогда не комментировал вслух — только блестел злодейской улыбкой из-под шляпы.Наблюдая за гасающими с пушками Леви и Кенни, Эрвин всё больше убеждался: чем больше времени проводишь в мире дримшеринга, тем извращеннее становятся понятия о развлечениях. Это были взрослые игрушки для больших мальчиков.В каком-то смысле всё это было даже весело, пока однажды Зик в порыве азарта не натравил свои проекции на Эрвина, который не спешил принимать участие в их маленькой забаве и не ожидал нападения. Последнее, что Эрвин увидел, прежде чем проекции набросились и начали разрывать его на куски, подобно стервятникам, — как разъяренный Леви молнией метнулся к Зику.В следующий миг Эрвина выкинуло в реальность, и он содрогнулся всем телом от слабого отзвука той чудовищной боли, которая прошила его во сне. Смерть во сне означала только пробуждение, но вот боль — боль была вполне реальной, и привыкнуть к ней было просто невозможно. На соседнем стуле проснулся и заорал перепуганный насмерть Зик. Хватая ртом воздух, он принялся судорожно ощупывать свое холеное лицо без единого ранения. Похоже, Леви преподал ему урок и… выстрелил? Всадил нож в глаз, или что похуже?— Ну как, понравилась экскурсия, господин Турист? — хохотнул Кенни, вынимая сомнациновую иглу из вены и откровенно забавляясь происходящим. — Народ, там еще остался горячий кофе? Леви ушел к макетам, всем своим видом показывая, какого нелестного мнения он о произошедшем инциденте. Эрвин неодобрительно покосился на Кенни, который наливал себе кофе и едва ли не пританцовывал.Зик отыскался на заднем дворе, куда все посетители ?Ахоя? выходили покурить. Видок у него был потрепанный. Не с первого раза подкурив сигарету — так сильно дрожали руки, — он признался тихо подошедшему к нему Эрвину:— До этого момента я не воспринимал ваши слова про опасность и боль всерьез. Думал, вы просто не любите, когда кто-то стоит у вас над душой во время работы.— Вряд ли это вообще кому-то по душе, господин Йегер, — хмыкнул Эрвин, тоже закуривая.Какое-то время они просто молча выпускали дым и смотрели на соседний дом, с каждой минутой всё больше погружающийся в сумерки. В одном из окон на втором этаже, уже освещенном, женщина наряжала елку, а рядом с ней крутился ребенок. Эрвин видел его светловолосую макушку и то, как он тянет ручки, пытаясь обмотать вокруг елки гирлянду.— Знаете… — нарушил он молчание, не отводя глаз от окна, — есть одна вещь в этом деле, которая не дает мне покоя. Недостающий кусочек пазла, если можно так выразиться.— Что именно?— Причина, по которой ваш отец переписал документы на Эрена. — Эрвин резко посмотрел на Зика, будто хотел застать его врасплох. — Дело действительно лишь в том, что у него помутнение рассудка? Вы точно уверены, что никакие ваши действия не повлияли на его решение? Помогите мне понять.Зик долго ничего не говорил, только стоял с нечитаемым выражением лица и сверлил взглядом тлеющий кончик сигареты в своей руке. Эрвин готов был поклясться, что видит настоящую внутреннюю борьбу, потому что да, он попал в точку.— Вы очень проницательны, — наконец ответил Зик. Голос его звучал очень глухо. — Не уверен, что смогу ответить на ваш вопрос, но есть еще кое-что. Полгода назад, готовясь принять полное управление, я решил заняться документацией фирмы. И, к своему изумлению, заметил, что некоторые данные в отчетах расходятся. Не буду грузить вас деталями, скажу просто: по нескольким препаратам, которые уже вышли на рынок, не нашлось никаких бумаг о клинических испытаниях. Это было странно. Я наведался на производство, пообщался с тестировщиками, и все как один мямлили что-то непонятное или уходили от темы. Ни от одного я не смог добиться вразумительного ответа. А когда позже пошел с вопросами к отцу, тот взбесился и выставил меня вон. Дальше вы всё знаете.По мере того, как Зик говорил, Эрвин чувствовал поднимающийся изнутри гнев. Каждое слово подливало масла в огонь его ненависти, всё больше подтверждало то, что он был прав. Естественно, что при таком раскладе легче было посадить в директорское кресло несмышленого мальца, который не будет мешать проворачивать грязные махинации и не станет задавать ненужные вопросы подобно Зику.— Любопытство сыграло со мной злую шутку, — продолжил тот, — но тем сильнее я хочу вернуть всё на круги своя. Мне действительно дорога? репутация и честное имя компании. Под моим руководством всё будет иначе — так, как нужно. — Зик затушил бычок и выкинул его в урну. — Учтите, что этой конфиденциальной информацией я поделился исключительно с вами. Эрвин заторможенно кивнул, стараясь не выдать бушующих внутри него эмоций.— Я, пожалуй, не буду возвращаться в офис. Попрощайтесь с остальными за меня, будьте так добры. — Зик пожал ему руку. — Я рад, что обратился именно к вам, господин Смит. Вы собрали команду настоящих профессионалов, — и доверительно добавил: — Ваш архитектор… это нечто.***После очередного погружения Леви со вздохом открыл глаза и вытащил иглу из вены. Аккуратно смотав провод, он поспешно нырнул рукой во внутренний карман пиджака, выудил оттуда круглые серебряные часы и, едва взглянув на циферблат, тут же захлопнул их.От Ханджи не укрылся этот жест:— Зачем ты смотришь на карманные часы, если у тебя есть наручные?— Это тотем, балда, — буркнул Леви и, заметив её недоуменный взгляд, неохотно пояснил: — Предмет, который позволяет определить реальность происходящего.— Это как? Я посмотрю на него и пойму, что нахожусь в чьем-то сне? Или не нахожусь? Ну-ка, покажи. — Ханджи вытянула руки вперед, словно просила милостыню. — Еще чего. Смысл тотема как раз в том, что только ты знаешь его вес, размер и прочие особенности.— И в чем же особенность этих часов?— Ты вообще слышала, что я только что сказал? Отвали, — отрезал Леви и сделал несколько круговых движений головой, разминаясь. Кенни, сидящий поодаль, насмешливо хмыкнул себе под нос.— Ну бли-и-и-и-н, почему ты такой упертый? — заканючила Ханджи, нарочито поджав губы. — Эрвин, а какой тотем у тебя?— Просто чтобы ты знала, — негромко сказал ей Леви, не давая Эрвину ответить, — это абсолютно бестактный вопрос. — Да ну?— Всё равно что я спрошу тебя, сколько ты зарабатываешь в своей лаборатории.— Да я бы сказала, ты что!— Боже, — простонал Леви, прикрывая лицо ладонью. — Замолчи, не хочу ничего знать.— Но в любом случае это должно быть что-то маленькое, да? — Ханджи задумчиво потерла двумя пальцами подбородок. — А кто, кстати, придумал эту фишку?— Когда мы были студентами, — с улыбкой начал Эрвин, и Леви едва заметно поморщился от ностальгических ноток в его голосе, — профессор, который вел основы архитектурной графики — и который, к слову, познакомил нас с миром дримшеринга, — любил рассказывать историю о молодой ученой по имени Имир. Якобы она была в числе первых испытателей на военной базе, изучала природу разделенных сновидений… — Брови Ханджи непонимающе сошлись к переносице, и Эрвин торопливо пояснил: — Изначально ПЭСИВ был разработан как часть системы обучения солдат во сне, это инфузионный насос военного образца. Для одноуровневых обучающих снов достаточно было использования одного лишь сомнацина, но Имир не хотела останавливаться на достигнутом. Говорят, она разработала более мощную пероральную форму этого препарата, что позволило ей погрузиться намного глубже.— Зачем тогда вам понадобились мои разработки, — перебила Ханджи, — если существует проверенная альтернатива? Или рецепт засекречен военными?— Засекречен, утрачен, уничтожен — выбирай, какой вариант больше нравится. Как бы там ни было, на сегодняшний день двухуровневый сон — это уже большой успех. Но не для Имир: в своих исследованиях она продвигалась всё глубже и глубже, пока не оказалась на берегу своего подсознания, самой дальней его границе, которую позже стали называть Лимб. Она забыла прежнюю жизнь и прожила её там, в итоге умерев от старости. Доподлинно неизвестно, сколько уровней она создала, но по расчетам, основанным на её словах, — предположительно, пять. Это дало понимание того, что чем дальше от поверхности, тем слабее становится связь разума с реальностью, а с каждым новым уровнем время пребывания в нем удваивается.Эрвин с сожалением покачал головой:— Девушка проспала всего два часа, а очнулась старухой в молодом теле, с воспоминаниями о событиях, которые никогда не происходили в реальности. Хуже всего, кроме неё самой, пришлось майору Фрицу — тот, по слухам, был её любовником. Эту связь он отрицал, поэтому заявления Имир о том, что они давно женаты и у них есть три дочери, которые очень ждут их возвращения ?домой?, приводили его в бешенство. Последней каплей стали её уговоры убить себя, чтобы ?вернуться в реальность?, и Фриц настоял на принудительной госпитализации в психиатрический стационар, пока просьбы не превратились в угрозы или, что хуже, действия. Экспертизу провести не успели — девушка покончила с собой до того, как ей попытались помочь.— Жуть какая.— Да. Именно Фриц подал идею придумать что-то, что поможет сновидцу отличать сон от реальности. С тех пор дрим-технология шагнула далеко вперед и расширила свои горизонты, но использование тотемов пока что так и остается самым надежным способом определить грани реальности. — Эрвин внезапно хмыкнул, потерев ладони одна о другую. — Впоследствии вся эта история обросла кучей додумок и слухов, стала чем-то вроде легенды и вместе с тем страшилки для новичков-сновидцев. Дескать, разум Имир и по сей день обитает в Лимбе, строит свои песочные замки на берегу бескрайнего ничего. И когда многоуровневое погружение снова станет возможным, она будет ждать каждого смельчака, который окажется там, и однажды найдет способ добраться до его тотема.Ханджи нервно засмеялась:— Интересные, однако, истории вам рассказывали профессора.— Мне тоже довелось слушать подобный бред, — сказал Леви, делая небольшой глоток чая. — Только в той версии, которую слышал я, у них и правда было трое дочерей. Профессор Пиксис бухал как не в себя и наслаждался бурными реакциями на свои россказни, так что принимать всё за чистую монету я бы не стал. Как бы там ни было, автор идеи с тотемами большой молодец.— Конечно, молодец, ведь это позволило тебе лишний раз закосить под пафосного англичашку. — Кенни тихо подкрался к Леви сзади и одним ловким движением напялил на него свою шляпу. Леви дернулся, расплескивая чай, зарычал и чуть не упал с кресла, пытаясь попасть локтем в своего противника. Тот, отскочив на безопасное расстояние, лишь громко и мерзко загоготал: — Ни дать ни взять Безумный Шляпник из ?Алисы?, у того тоже захеры с часами и чаем были. Бля, вот умора!Глядя на их перепалку, готовую вот-вот превратиться в старую добрую драку, Эрвин вежливо замаскировал свой смех под кашель и сам не заметил, как начал широко улыбаться — впервые за долгое время. ***Наблюдать за работой Леви было отдельным удовольствием — Ханджи не осталась одинока в своем пристрастии к его гению. Вот только Эрвин не мог себе позволить отвлекаться от дела и постоянно торчать в, как прозвал Кенни рабочую зону Леви, ?архитектурном депо?. Тем более он не должен был рассматривать сами макеты: важно, чтобы только создатель сна знал детали на случай, если кто-то приведет туда свои проекции. Нельзя, чтобы проекции знали все лазейки лабиринтов.Согласно плану, первый уровень сна принадлежал Ханджи, сон во сне — Кенни. Так что Эрвин старался держаться подальше и радовался уже тому, что иногда краем глаза мог выхватить какие-то фрагменты чужого творческого процесса: вот Леви, закатив рукава своей безукоризненно белой рубашки, склоняется над столом с линейкой, вот близко наводит лампу, словно лупу, на какой-то небольшой участок на чертеже, а вот снимает очки, трет переносицу и устало глядит куда-то в сторону, думая, что его никто не видит.Это навевало легкую ностальгию: еще учась в институте, Эрвин часто видел, как Леви допоздна засиживается в библиотеке. Тоже с ватманом, калькой, линейкой, циркулем и лекалом… И каждый раз, когда он хотел подойти к нему и спросить, для какого предмета чертеж, или предложить вместе выпить кофе, будто из ниоткуда появлялась Мари и увлекала Эрвина в свою комнату в общежитии.— Еще не ушел? — спросил Эрвин как-то вечером. Офис опустел, и лишь ?архитектурное депо? подавало признаки жизни: оттуда доносились шаги, звук разрезания бумаги и запах клея.— Нет, еще нет. — Леви поднял голову и посмотрел на Эрвина через плечо. Несколько прядей к концу дня выбились из аккуратной прически и падали на лоб; тонкие стекла очков не скрывали усталые, болезненно покрасневшие глаза. — Тебе не помешало бы передохнуть.— Нет времени.— Я думал, твои макеты уже готовы.— Не совсем. Еще нужно довести их до ума. Не умею работать тяп-ляп. — Что же, понимаю, — согласился Эрвин. Его перфекционизм тоже не знал границ. В этом смысле он действительно прекрасно понимал Леви. — Но, может, на сегодня всё-таки хватит? Я могу подвезти тебя, если хочешь. — Я… — Леви растерянно взглянул на наручные часы. — Собирался еще поработать, но… Думаю, на сегодня и правда достаточно. Каршеринговый черный ?Мерседес? стоял там же, где Эрвин припарковал его утром. Одной рукой он застегивал ремень безопасности, а другой вбивал адрес, который продиктовал Леви. Оказалось, что живут они совсем недалеко друг от друга. Стоило машине тронуться с места, как Леви тут же потянулся включить радио, словно оставаться с Эрвином в тишине ему было невыносимо. В замкнутом пространстве салона витал аромат парфюма Леви. Приятный запах — Эрвину нравился.Они надолго застряли на одном светофоре. По радио крутили исключительно новости: ?В Берлине девять вечера, и мы приветствуем вас в вечернем выпуске новостей. Бундестаг принял сегодня решение о...? или какие-то интервью с экспертами, а-ля ?как правильно выбрать кожаный диван? или ?какой порошковый бульон лучше?. Пройдясь два раза по всем радиостанциям, Леви досадливо вздохнул и выключил радио.На лобовое стекло ложились продолговатые линии света от уличных фонарей, было слышно, как по асфальту мягко скользят шины. Эрвин неловко усмехнулся — с одной стороны, сидеть с Леви вот так, с глазу на глаз, без посторонних, было странно, а с другой — он как будто только и ждал такого момента, чтобы поговорить. Только не знал, о чем. Хотелось поболтать просто о чем-нибудь: о тех же вечерних новостях, о промозглой погоде, макетах, студенческих временах… Спросить, как так вышло, что после стольких лет мальчишеской дружбы их пути так резко разошлись?— Думаешь, у нас получится? — голос Леви прозвучал особенно громко, четко.— Что именно?— Внедрение.— Должно получиться, иначе всё напрасно. Скажи... почему ты всё-таки согласился участвовать?Леви долго молчал, а затем ответил:— Кто-то же должен за тобой присматривать. С такой-то командой камикадзе. — Ну, тут ты прав. — Эрвин коротко засмеялся и вывернул руль, сворачивая с главной дороги в узкий проулок. Согласно навигатору до дома Леви оставалось восемь минут. — Чем еще займешься сегодня?— Даже не знаю. — Леви пожал плечами. — Поужинаю. Включу какой-нибудь фильм и вырублюсь задолго до финала.— У меня почти такой же план. Хотя фильм я, скорее всего, досмотрю до конца.— Бессонница?— Не смогу спать, не узнав, чем закончилось, — отшутился Эрвин. Зря он завел эту тему.— Ты всё еще видишь сны? — тихо спросил Леви, не глядя в его сторону. В их кругах это можно было по праву считать очень личным вопросом. — А ты?— Тч, я первый спросил.— Редко. Очень редко. В основном это кошмары.— Да, — протянул Леви и полностью откинулся на спинку кресла, — та же история.Это было сказано просто и легко, но вместе с тем Эрвин знал, что о таком не откровенничают с незнакомцами. В этом ?да? была безукоризненная честность. Казалось, в этот самый момент они негласно подписали пакт о доверии.— Как ты вообще? — помолчав, спросил Леви, и Эрвину не понадобилось уточнять, о чем тот говорит. — Всё хорошо, спасибо.— Ладно. Просто знай: если что, ты всегда можешь обратиться к Ханджи или… ко мне.— Хорошо, я знаю, спасибо. Всё в порядке. — Эрвин мягко улыбнулся и припарковался у обочины: женским механическим голосом навигатор оповестил, что цель достигнута. Они стояли около высотного дома с огромным граффити космонавта на боковой стене. — Давно здесь живешь?— Уже два года. — Приятный район, — сказал Эрвин после недолгой паузы. Прозвучало как-то беспомощно. Он не знал, что еще сказать, но больше всего на свете ему хотелось, чтобы Леви пригласил его подняться к себе и они продолжили дружески беседовать за чашкой чая. Эрвин уже и забыл о таких простых человеческих радостях. После смерти Мари всё казалось беспросветной черной дырой, из которой не было выхода, и вот он словно впервые за долгое время что-то почувствовал, выглянул наружу из своего панциря, в котором сам заточил себя.— Да, мне тоже нравится. Здесь тихо. Ну... спасибо, что подвез. Не пришлось вызывать такси, — поблагодарил Леви, отстегивая ремень безопасности и открывая дверь автомобиля.— Не за что. Обращайся— Пока и до завтра. — Дверь захлопнулась, и Леви, не оглядываясь, быстро направился к дому, к самому крайнему подъезду.— До завтра, — разочарованно сказал Эрвин уже самому себе. ***— На первом уровне мне будет нужно, чтобы кто-то привлек внимание объекта, дал мне повод заговорить с ним, — сказал Эрвин, сверяясь с черновиком ?сценария?.— О, — самодовольно протянул Кенни, — предоставьте это профессионалу. Есть у меня в арсенале одно средство. Подсознание мальчишки будет в восторге.— Если ты про ту свою блондинистую шлюху, то проехали, — сказал Леви, с усердием вырезая из плотной бумаги фигурку вертолета.— Шлюха — это твоя мамка, понял? — с наигранной обидой в голосе ответил Кенни. — А моя Хистория оче… Эй-эй, давай без рук! — Он вскочил со стула, когда Леви ловко взял обратным хватом канцелярский нож и двинулся на него. — Полегче, дорогуша, мы не во сне, чтобы ты мне тут цацками своими угрожал!Зик спешно ретировался на другой конец комнаты: судя по всему, пережитое недавно на тренировочном уровне всё еще было свежо в его памяти. Ханджи потрясенно охнула и вжалась в кресло, прикрывшись папкой. Эрвин преградил Леви путь, крепко взял его за плечи и, наклонившись, зашептал на ухо:— Остынь-ка, что с него взять, ты же знаешь его манеру общения.— Обидеть художника может каждый! — заявил Кенни и как ни в чем не бывало уселся обратно.Леви неохотно отступил, мрачно зыркнув на ?обиженного художника? из-за плеча Эрвина. Остаток рабочего дня прошел плодотворно: Ханджи выдала блестящую идею — предупреждать об экстренном возвращении на предыдущий уровень с помощью песни. Например, если они погрузятся в сон Кенни, а на первом уровне, во сне Ханджи, что-то пойдет не так, она предупредит их, просто включив музыку. Последние аккорды песни будут означать, что она уже отключила их от ПЭСИВа. Поскольку время во сне шло в двенадцать раз медленнее, то на втором уровне у них в запасе будет целый час, чтобы подготовиться к внеплановому пробуждению.Решение было изящным, и Эрвин по достоинству оценил бы его, если бы его голова не была забита более насущными проблемами: как незаметно ото всех реализовать свой план мести?.. Как подкинуть одну совсем крошечную деталь подсознанию Эрена, чтобы никто из остальных членов команды ни о чем не догадался?.. Он смирился с участием Зика, но не был намерен отступать с намеченного пути. Ему нужно лишь выкроить десять минут без чужого надзора, и вуаля... Он уже буквально слышал голос диктора новостного канала, который абсолютно спокойно говорил о внезапном и стремительном развале крупной фармацевтической корпорации...В кошмарах, которые поначалу снились каждую ночь, его заваливало красными таблетками, которые кровавым дождем сыпались с неба, а голос Гриши Йегера монотонно увещевал, что ?Ванднидазол? — это самый лучший выход из их безнадежной ситуации. Эрвин знал, что не сможет нормально спать, пока не заставит этот голос замолчать — не во сне, а наяву.***Все уже давно разошлись, когда Эрвин наконец закончил свою часть работы и засобирался домой. Ну, или почти все — Леви сказал, что останется. Теперь, когда макеты для обоих уровней были готовы, он часто погружался в сон, чтобы проверить и довести все архитектурные нюансы до совершенства. В особенности он трудился над зданием производства: Эрен ни за что не должен был обнаружить подмену, и это требовало невероятной усидчивости и внимания к деталям. По дороге домой Эрвин решил заскочить в стейк-хаус и поужинать. Как бы он ни старался готовить сам, выходило из рук вон плохо: макароны переваривались, рис пригорал ко дну кастрюли, а мясо на сковородке становилось жестким, как башмак. В их семье всегда готовила Мари, а Эрвин с удовольствием мыл гору посуды после совместных трапез. Особенно он скучал по её завтракам: панкейкам, домашнему варенью, запеченным бобам, яйцам пашот на тостах с авокадо и беконом... Эрвин с силой надавил пальцами на веки, стараясь в буквальном смысле развидеть эту картину из прошлого. Подали его ?медиум рэйр?, и Эрвин заказал к своей бутылке минеральной воды еще и бокал красного вина. Он давно не пил — своей рутинностью и регулярностью работа привела его в чувства, — но сейчас чувствовал, что может позволить себе поблажку.Впрочем, усталость, медленно копившаяся последние недели, всё же дала о себе знать: собираясь расплатиться мобильной картой, Эрвин обнаружил, что забыл телефон в ?Ахое?. Дьявол! Уперевшись лбом в раскрытую ладонь, он застонал — нужно было возвращаться. Для Зика и других членов команды он всегда должен был быть на связи.Поднявшись на лифте на последний этаж, Эрвин увидел, что в дальнем закутке горит настольная лампа. Неужели Леви всё еще здесь? Эрвин машинально взглянул на часы — одиннадцать вечера. Кажется, звание ?конченого трудоголика? — так когда-то звала его Мари — отныне можно было смело присудить их угрюмому архитектору. Тот полулежал в кресле, подключенный к ПЭСИВу, как к капельнице. Голова была повернута набок, а рот слегка приоткрыт. Очки лежали на столе — без них лицо Леви выглядело открытым и беззащитным, совсем как в школьные годы. Даже вечная морщинка между тонких бровей разгладилась, будто он видел очень приятный сон, а не в очередной раз прочесывал да исправлял помещения ?Парадисфарма?.Эрвин сел в соседнее кресло, несколько долгих минут слушал мерный гул аппарата в массивном стальном кейсе и наблюдал, как едва заметно вздымается и опускается под белой рубашкой грудная клетка Леви — галстука сегодня на нем не было, и две верхние пуговицы были расстегнуты, открывая ямочку между ключицами.Наверное, в Эрвине говорило выпитое только что вино, но идея хотя бы мельком взглянуть на макеты уровней не показалась ему безумной. Пальцы беспокойно теребили зажим для галстука. Ничего же не случится — он лишь погрузится в сон, посмотрит вокруг, даже шагу в сторону не сделает и тут же проснется. Леви даже не заметит его. Не давая себе времени передумать, он расстегнул манжет, закатал рукав и, нащупав вену, мягко ввел иглу под кожу...Мощная волна прибоя выплюнула Эрвина на берег, как какого-то моллюска. Накатывающие пенные буруны несколько раз накрыли его с головой, прежде чем он смог нормально встать на ноги, отплевываясь от солёной воды. Ноги в ботинках увязали в мокром песке, одежда липла к телу, а все звуки доносились как сквозь вату в ушах. Наконец он ступил на отлогий берег, утер рукавом лицо и ошалело огляделся.Это место совершенно точно не было ни отелем на Фридрихштрассе из первого уровня, ни зданием фармацевтической компании Йегеров. За спиной бушевал океан, а впереди… впереди над безлюдным пляжем возвышался двухэтажный белый дом, и Эрвин с удивлением узнал в нем летний коттедж своих родителей. Копия была воссоздана настолько точно, что на секунду ему показалось, будто он каким-то чудесным образом действительно перенесся из хмурого, промозглого Берлина в солнечный Брайтон.Зачесав мокрые волосы назад, Эрвин двинулся к невысокому холму, поросшему дикой травой. С каждым шагом дом нависал над ним всё сильнее. Что-то внутри подсказывало, что следует держаться этого направления. Эрвин совершенно не понимал, что происходит, но в его груди невольно разлилось приятное теплое чувство; такое бывает, когда после долгого путешествия возвращаешься на родину.Он не прошел и десятка шагов, когда заметил Леви. Тот сидел вполоборота к нему на полосатом пляжном покрывале в компании молодого человека. Значило ли это, что?.. Эрвина захлестнула жгучая тревога — ему тут определенно было не место. Медленно, стараясь не выдать себя, он попятился назад, а затем остановился как вкопанный. Сердце пропустило удар. Или он сошел с ума, или… спутником Леви был он сам? Только вот выглядел тот Эрвин несомненно моложе — как старшеклассник или студент первого курса.Ноги будто увязли в песке по колено — он просто не мог заставить себя развернуться и уйти. Открывшееся ему зрелище намертво приковывало к себе взгляд: одетый в короткие летние брюки и светлую рубашку, молодой Эрвин сидел рядом с Леви и, глядя себе под ноги, чему-то улыбался. За шумом прибоя и криками чаек было не разобрать, о чем они беседуют.Но тут Леви рассмеялся, запрокинул голову назад — мокрый, взъерошенный, должно быть, они недавно купались в океане — и протянул руку, растрепав светлые волосы своего визави. Таким счастливым и беззаботным Эрвин не помнил Леви с самой школы. Никакой тотем не нужен был для подтверждения того, что это сон. Ведь даже в самых невероятных фантазиях Эрвин не мог бы себе представить, чтобы Леви — язвительный, острый на язык, холодный Леви, его архитектор и бывший лучший друг — с такой игривой нежностью шептал что-то ему на ухо и смотрел с таким благоговейным обожанием.Контраст был поистине поразительным: ?наверху? Леви вел себя с Эрвином очень сдержанно, если не сказать враждебно, и его ?нет? Эрвин слышал едва ли не чаще, чем слова приветствия. А вот этому Эрвину Леви будто всем своим видом кричал ?да?.?Это не просто сны, — с неожиданной ясностью понял Эрвин, быстро шаря взглядом по знакомым с детства очертаниям пляжа. — Это воспоминания?. Он вздрогнул от этого запоздалого осознания и ощутил во рту горечь. Глупо было врать себе, что не узнал, не понял, что всё это значит.Это было опасно. Потеря чувства реальности считалась самым страшным недугом в мире разделенных сновидений. Золотое правило дрим-архитекторов гласило: ?Никогда не копируй места, которые уже существуют в реальности, всегда создавай что-то новое?. Леви — истинный знаток своего дела, профессионал высшей категории — это правило нарушил. Скрупулезно, любовно он воссоздал каждую деталь этого места. В нем царила та же атмосфера беззаботности и легкомыслия, как и тем жарким летом перед его поступлением. Тогда им обоим казалось, что вся жизнь впереди. Эрвина пробрало до мурашек, и он потряс головой, прогоняя наваждение. Нужно было поскорее убираться отсюда, но…Первым его заметил его же двойник. Он удивленно глядел на Эрвина из-за плеча Леви, так что тот перестал смеяться и тоже обернулся, надев очки. Целую секунду ничего не происходило — все трое просто неверяще смотрели друг на друга. А затем с лица Леви сошли все краски, в то время как призрак его недавней улыбки еще витал в уголках губ. Однако глаза выдавали куда больше: изумление, страх, стыд и... гнев. Леви вскочил на ноги и раскинул руки в стороны, загораживая своего спутника.— Что ты здесь делаешь?! — возмущенно закричал он. — Это мой сон!Эрвин так и продолжал стоять, не зная, что сказать, какие слова подобрать, как объяснить, что это случайность, просто глупое пьяное любопытство, которое вышло ему боком. Но прежде чем он успел сказать хоть что-то в свое оправдание, Леви изумленно ахнул и еще яростнее выпалил:— Какого хрена ты притащил и её сюда? — и указал жестом куда-то Эрвину за спину, в сторону бушующих волн.Эрвин обернулся и в следующий миг попятился в страхе. Первобытный ужас затопил его сознание до краев, сковал тело — внутренности будто обдали кипятком и тут же заморозили. В паре десятков метров от них стояла Мари. Казалось, её, подобно Венере, породил сам океан, но сейчас Эрвин видел перед собой лишь ожившую утопленницу, вселяющий ужас призрак, но не женщину, которую он любил и считал самой прекрасной из когда-либо виденных. Он сглотнул, не в силах ни позвать её, ни произнести её имя, и этот ком тяжелым камнем опустился на дно желудка. Мари приблизилась, слегка покачивая бедрами. Она двигалась неторопливо, точно знала, что её будут ждать столько, сколько нужно. Мокрое зеленое платье — то самое, в котором она утонула, — облепило её фигуру, ветер нещадно трепал светлые волосы, с которых еще капала вода. Она была красивой. Красивой и пугающей.— Я всегда недоумевала, почему так внезапно закончилась ваша ?крепкая мужская дружба?, — медленно проговорила Мари, глядя только на Леви. — Почему шафером на нашей свадьбе был не ты.Обручальное кольцо на её безымянном пальце тускло сверкнуло в лучах закатного солнца. — Эрвин, забирай свою проекцию и выметайтесь отсюда, оба! — потребовал Леви, злобно сверкнув глазами в его сторону. — Сейчас же!Мари атаковала внезапно, точно ждала момента, когда Леви отведет взгляд. Острый обломок ракушки, который она сжимала в руке, со свистящим звуком рассек воздух в паре дюймов от его носа. Молодой Эрвин безотчетно вскрикнул и кинулся на помощь, но Леви среагировал молниеносно и успел отскочить.Эрвин не помнил, как преодолел расстояние до Мари, казалось, им двигали одни инстинкты. Он успел перехватить её руки до новой попытки нападения, и ракушка с глухим стуком упала на пляжное покрывало. Не слушая истошные крики, Эрвин стал оттаскивать Мари всё дальше от Леви. — Ты ведь так и не понял, Эрвин, — зло шептала она, пока они, словно в страстном танце, двигались в сторону океана, вцепившись друг в друга. — Всё еще тыкаешься в стены, как слепой котенок, не замечая очевидного? — Замолчи, — сказал Эрвин, силой затаскивая её в воду. В жизни он никогда не позволил бы себе так обращаться с женой. — Прошу, замолчи.Обернувшись, он увидел, как Леви стремглав бросился к корзинке для пикника и выудил из неё пистолет. Молодой Эрвин беспомощно потянулся к нему, как будто хотел остановить, но было уже поздно. Твердой рукой Леви приставил пистолет к подбородку.Небо взорвалось криками чаек, а в следующее мгновение Эрвина и его ополоумевшую жену накрыла огромная багровая волна. Эрвин открыл глаза и тут же повернул голову к соседнему креслу. Пусто. Шнур с иглой от ПЭСИВа не был скручен, как положено, а раскачивался в воздухе. Запоздалым эхом его достиг звук удаляющихся шагов. — Леви, — негромко окликнул Эрвин, принимая сидячее положение. — Леви, постой!Леви стоял у лифта спиной к нему и, не спустив рукав, спешно надевал пиджак. С мелодичным звуком двери разъехались, бросая на него прямоугольник света.— Я… — начал было Эрвин и замолчал, не сумев подобрать слов. Он понятия не имел, что хотел сказать, но знал, что они не могут расстаться сейчас вот так.— Эрвин, я стерплю то, что ты вероломно ворвался в мой сон, — голос Леви не дрожал, но звучал надломлено, — но никогда не прощу тебя, если ты когда-нибудь заговоришь со мной об этом. Надеюсь, мы поняли друг друга. — Он вошел в лифт и, всё еще избегая смотреть на Эрвина, нажал нижнюю кнопку на панели. Двери закрылись, вокруг снова сомкнулась темнота. Остался только островок света от настольной лампы, озаряющий станцию ПЭСИВа. Он облажался.Боже, как же он облажался. Эрвин рухнул обратно в кресло, вынул иглу и устало закрыл глаза.В голове была невозможная сумятица. Он не представлял, за какую мысль хвататься первой: дом его родителей в Брайтоне, Леви, молодой Эрвин... Мари, которую он так давно не видел и по которой тосковал всей душой… Леви, улыбающийся его проекции. Леви, гладящий его плечо. Леви, шепчущий что-то ему на ухо. Эрвин многое отдал бы, чтобы узнать, что именно. ?Ты сегодня прекрасно выглядишь?? ?Эта рубашка тебе очень идет?? ?Чем займемся после ужина??Чем больше Эрвин старался абстрагироваться от увиденного, тем ярче становилось воспоминание о том, каким счастливым Леви выглядел во сне. Где-то на периферии сознания всё еще звучало мрачное эхо выдвинутого ультиматума: ?Не прощу тебя, если ты когда-нибудь заговоришь со мной об этом?.Эрвин определенно не был готов говорить об этом даже с собой.Особенно с собой.