Самоубийство Ирвинга (1/1)
—?Смотри на часы,?— говорит Ирвинг успокаивающе. —?Настройся. Сейчас все получится: ты подготовишься, и просто завершишь свой жизненный путь. Это не больно и нестрашно. А после начнется другая, правильная жизнь.—?И я не совершу всех этих ошибок? —?с надеждой спрашивает Тайрелл.—?Конечно! Знаешь, Тай, признаюсь тебе, я буддист,?— говорит Ирвинг задушевным голосом, выдумывая на ходу то, что швед, должно быть, хочет от него услышать. —?Я верю, что через несколько минут ты сразу переродишься. И очень скоро появишься на свет?— без осознания, кем ты был, но зато со всем этим опытом, достижениями, характером. Это будешь тот же ты, Тай,?— ласковым шепотом добавляет он. —?Но только лучшая, почти идеальная версия… А сейчас давай помолчим.Блондин затихает, успокаивается, думает о чем-то с мечтательной улыбкой. Ирвинг совершенно не понимает, какого черта он делает. Воткнуть шприц в привязанного человека: раз?— и готово. Будь китайцы рядом, давно бы пришлось это сделать, потому что выглядит чертовски непрофессионально. Это уже не устранение проблемы, а какой-то затянувшийся фарс. Киллер-нянька, тоже мне!Ирвинг пытается честно проанализировать, что происходит. Привязался, пока возился с ним три месяца в хижине? Притягивает это идеальное, ухоженное тело? А что, мало было в его жизни симпатичных подопечных?! И ничего раньше не трогало каменное сердце фиксера, когда их пускали в расход. Да что там! С каким наслаждением он сам, лично, пару дней назад рубил топором плоть еще живого агента Сантьяго.Так поверхностно, как Тайрелл, живут тысячи и тысячи. Но они и умирают со спазмами животного страха, но без малейшей осознанности. А швед цепляется, как утопающий, с жаждой жить, а не только выжить. Невольно думаешь: как бы он повел себя, если бы опять получил шанс? Его сердце похоже на семечко, брошенное на камни, которое просто надо посадить в хорошую почву? Или это бонсай, который, как ни старайся, больше не подрастет?Тай затравленно косится на часы. У него начинается настоящая истерика, как только Ирвинг встает и со вздохом направляется за шприцем.—?Погоди! Я нашел… —?говорит он, всхлипывая. —?Ирвинг, я почти готов, только одно… Я нашел, чего не хватает. Всего одно. Погоди! Стоп.—?И?—?Дай мне выйти на улицу… нет-нет, не то, я понимаю. Выведи меня на балкон. Мне надо посмотреть на солнце. Слышишь?! Это моя последняя просьба, клянусь.—?Если ты надумал сигануть с балкона, чтобы самому все контролировать, эта смерть будет не легче, поверь мне. И я не стану так рисковать. Наши китайские друзья могут торчать внизу, еще подумают черти что… И вообще это заходит в тупик. Почему я еще с тобой разговариваю? Мне просто остается выполнить свое дело.Тайрелл кивает, побледнев как смерть. Его трясет от волнения.—?Сорви мне листик, пожалуйста,?— шепотом просит он.—?Что?!—?Принеси блядский зеленый лист! —?орет Тай. —?Мне нужно что-то живое!—?Да где я тебе его возьму?! Черт! —?Ирвинг выходит в соседнюю комнату, отламывает чуть не половину растения и приносит его шведу.—?Дай.Он зажимает листья и стебель в кулак той самой привязанной, обнаженной, готовой к уколу руки.Тайрелл молча кивает, стиснув зубы. Он готов. Теперь он обреченно молчит. Когда Ирвинг подносит к его коже шприц, он больше не издает ни звука. Пафосный парень в костюме за шесть тысяч долларов, успокаивается, стискивая в пальцах какой-то гребаный цикламен или бальзамин.Фиксеру не по себе. Тайрелл, который временами был похож на мудака, сейчас похож на ребенка. А детей Ирвинг не убивает.Его охватывает острое желание починить чужую раздробленную жизнь. Исправить чужие ошибки. Утешить и согреть брошенного мальчишку, каким Тай является, если сбить с него спесь и содрать корпоративные маски.—?Если бы вдруг я дал тебе не 10 минут, а день, что ты бы сделал?Тайрелл хочет пропустить вопрос мимо ушей. Но напряженный, серьезный тон, каким спрашивает Ирвинг, пробуждает проблеск невозможной, дикой надежды. А вдруг так бывает?—?День? —?Тай чуть не облизывается от одной фантазии об этом: день кажется огромным, невиданным богатством. Дышать, пить воду, ходить по улицам, смотреть…—?Да. Что бы такого важного ты сделал? Написал завещание, закончил дела в банке, посидел за ноутбуком? —?Ирвинг ведет себя нечестно: провоцирует на ответы, которые могут погасить его сострадание.Тайреллу кажутся все варианты мелкими. Но он видит, что фиксер сомневается.—?Думай, думай! Это последний твой шанс, урод,?— обращается Тай к себе в уме, жалея, что не может дать пощечину, чтобы взбодриться. —?Ты непременно должен сказать нечто весомое, ценное, грандиозное. То, что его убедит. Ну же?! Давай. Идиот, неудачник. Зачем тебе день? Зачем тебе жизнь?—?Тайрелл,?— неожиданно орет Ирвинг. —?Слушай. У меня нет времени. Отвечай. Живо.—?Плавал бы,?— дрожа от стыда за то, что ничего не придумал, шепотом отвечает блондин. —?Я люблю плавать.Как же жалко звучит. Ирвинг будет разочарован.—?Ок,?— говорит фиксер, меняясь в лице. —?Ну, хорошо. Ладненько. Все понятно. Мне надо позвонить. Подожди минутку.Тайрелл кусает губы. Поскорей бы уже умереть. В последнее время каждый раз, когда у него есть шанс, он ?лажает?.—?Карт-бланш,?— говорит Ирвинг по телефону в другой комнате. —?Помнишь наш уговор? Он в силе? Да, прошу. Знаю. Один молодой хакер. А, нет, не Эллиот. Тайрелл. Ага… Ага… Что поделаешь, тебе всегда не нравился мой вкус. Естественно, другого шанса не будет. Присмотрю. Да, под мою ответственность. О чем речь! Спасибо. Я всегда считал тебя великодушной, хотя ты сама этого не понимаешь. Хорошо. Прощай.По всему выходит: это катастрофа. Ирвинг попал. Во что он только что вляпался! На хрен бережно выстроенную годами жизнь. На хрен отвоеванную свободу.Тайрелл, Тайрелл… Чертова ты кукла. Лакричная шведская конфетка. Идеальное орудие самоубийства Ирвинга.Но… Зеленый листик в руке и вот это ?люблю плавать??— такой нормальный человеческий ответ. Так близко самому Ирвингу.Он возвращается к Тайреллу, который тихо сидит на стуле, почти без чувств.—?Ага. Ты только не очень волнуйся сейчас… чтобы инфаркт не схлопотать. Но смерть отменяется. Живи.В потрясенные глаза Тая трудно смотреть. Ирвинг начинает его развязывать.—?Только, смотри, какое дело, есть условия. Тебя отпускает наша нанимательница, потому что думает, что ты … гм… моя пассия. И я за тебя отвечаю. Это тебя ни к чему не обязывает. Но придется побыть рядом со мной… какое-то время… иначе нам обоим конец. И, конечно, все эти ваши с Эллиотом божественные замыслы и перевороты тебе придется пока забыть. Она никого не прощает дважды. Даже себя.Тайрелл потрясенно качает головой и, очевидно, мало что сейчас понимает.—?Я могу жить? —?спрашивает он.—?Да, да,?— Ирвинг берет ладонь Тая в свои руки, а в уме вычисляет издержки. Минусов куда больше, чем плюсов.Ирвинг говорит:—?Ш-ш-ш! Все наладится, вот увидишь.А сам пытается найти точку, в которой его клемануло.Ирвинг ворошит его волосы, и видит, как Тайрелл мгновенно обмякает и жмется к нему. А сам нащупывает точку невозврата.Ни любви, ни благодарности, ни верности от нарцисса ждать не приходится. Тай вообще ничего не может дать, кроме своего прекрасного тела. А это не то, что может свести с ума немолодого фиксера. Он давно не так уж темпераментен. Секс занимает в жизни правильную нишу. Скорее Ирвинг почитает перед сном, чем поедет на встречу к кому-то, как бы тот ни был хорош. Скорее вызовет симпатичного мальчика из эскорт-службы. Там хотя бы на все?— твердая такса.Но, видимо, за эти безбедные годы у Ирвинга накопилось желание отдавать. Видимо, переиграл он в любящего папашу. Кажется, возраст включает программу самоуничтожения, и хочется жертвовать нажитым без оглядки.—?Знаешь, Тай, а лучше всего нам сейчас быстро уехать подальше на несколько месяцев. Пока все о тебе забудут. Не то, чтобы я сомневался в ее слове, но… Ее мир?— интуиция. А значит, она непредсказуема.Он прижимает к себе дрожащего Тайрелла, и шепчет ему на ушко, что все исправит, что забирает его с собой, спрячет и укроет от всех преследователей, разделит с ним, как краюху хлеба, свою уютную жизнь, научит всему, что умеет, разыщет для него олимпы. Он предвидит капризы и психи, барские замашки и неумение думать самостоятельно. Но все перевешивает закушенная губа, и детский испуг, и робкое доверие в покрасневших от слез глазах, и дикое желание быть ценным и любимым.Никогда у Ирвинга не было сына. Никогда у него не было домашнего питомца. Самое время на склоне лет завести 33-летнего мужчину с замашками Бога.Ирвинг, который умеет вычислять все возможности, прекрасно знает: Тай разнесет его жизнь к чертям собачьим также легко, как ломает в ярости мебель. Но почему-то сейчас это того стоит.—?Давай, Тай, уходим отсюда быстрее. Давай-ка на улицу, посмотрим на солнышко. Подышим воздухом. Как ты хотел.В глазах Тайрелла появляется что-то похожее на острое ощущение счастья.