Часть 2 (1/1)

День шёл за днем, Грантер появлялся в ?Мюзене? каждый раз, когда проходили собрания, сидел рядом с Жеаном, порой перекидывался парой-тройкой слов с Жоли или Баорелем, искренне смеялся над пышущим праведным гневом Курфейраком и отводил глаза, когда Комбефер клал руку тому на спину между лопаток в каком-то только им понятном жесте, со стороны кажущимся очень интимным.Когда начинались собрания и Анжольрас держал всеобщее внимание в своих руках, Грантер время от времени поглядывал то на одного члена Друзей, то на другого, чтобы понять, действительно ли они так свято верят в свои домыслы. Глаза светились гордостью, и Грантер давил в себе желание горько рассмеяться. Он поверить не мог, что все они, совсем ещё мальчишки, его ровесники, готовы пожертвовать собой ради призрачной мечты. Но их вёл Анжольрас, а ему они доверяли безоговорочно. В этом Грантер не мог их винить.На очередном сборе он был пьян после белого вина. Жеан сидел рядом, мягко расчесывая пальцами рыжие локоны, и что-то напевал себе под нос. Сегодня присутствовали не все: Баорель сбежал к портному за новой цветастой жилеткой, и без него было даже немного тускло. Грантер лениво вытянул одну руку на столе и уронил голову, пытаясь не уснуть. Алкоголь его разморил, в комнате было тепло, а теперь ещё и Жеан стал аккуратно перебирать его волосы. Грантер удивленно приподнял густые брови, на что юноша только улыбнулся и продолжил свое занятие. Что ж, не сказать, что Грантер был против. Вторая рука потянулась к бутылке, но не успела и коснуться зелёного стекла, как звонким шлепком Жеан отогнал её. Теперь он выглядел забавно, хмурясь и убирая выпивку подальше от расслабленного Грантера.Тот, в свою очередь, собрался начать спорить, но, во-первых, с Жеаном спорить не хотелось, а во-вторых, он уже был достаточно пьян, ему действительно хватит. Так что мужчина только буркнул что-то неопределённое в локоть и замер, концентрируясь на ощущениях от вина, пальцев на его голове и негромких голосов из центра комнаты.Он почти уснул, когда появился Анжольрас, и дремоту сняло как рукой. Сердце уже привычно сбилось с ритма и застучало чаще. Гул тут же стих, и Грантер старался прислушиваться к каждому слову, игнорируя бешеный разгон крови по организму.Анжольрас как обычно говорил о революции. Сегодня ему удалось найти нескольких студентов, которые были согласны поучаствовать в своеобразном освободительном движении. Грантер ухмыльнулся на фразе ?чем нас больше, тем мы сильнее?. Оно-то может и верно, но в армии гвардейцев короля явно не одна сотня солдат, а их, пусть они и пылают огнём революции, всего около дюжины.Потом Анжольрас начал рассказывать о плане следующей забастовки рабочих, что, как рассчитал Грантер, не слишком уж выгодно для обожаемых Аполлоном бедняков. Им и без того нечего есть, а когда встанут ткацкие фабрики, к примеру, то станет нечего ещё и носить. Но он промолчал и только недоверчиво фыркнул. Жеан бросил на него подозрительный взгляд.Но когда Анжольрас с трепетом вывел свою речь к тому, что с изменений в низших слоях общества они дойдут и до высших, Грантер не выдержал и слишком громко засмеялся. Смех вышел грубым, неотесанным, как неосторожно срубленный сук сосны, он стал изъяном блестящего монолога. Анжольрас повернулся всего на секунду, чтобы увидеть нарушителя порядка, и Грантер не отвел взгляд, в полной мере прочувствовав ледяную волну молчаливого презрения на себе. Что ж, теперь Анжольрас знал о его существовании, но навряд ли помнил о коротком зрительном контакте уже через секунду после того, как повернулся обратно к друзьям и заполнил повисшую тишину звонкой тирадой.Грантер натянуто улыбнулся, чувствуя себя не в своей тарелке, и выудил из рук Жеана вино. На этот раз поэт не сопротивлялся, молча отдав бутылку. Грантер буркнул что-то похожее на ?merci? и вылил в себя все содержимое.В следующий миг он его почти выплюнул. Согнувшись пополам, он держал вино за щеками, не веря самому себе. Оно было кислым. Не пресным, как вода, молоко, мед, фрукты, мясо?— да что угодно,?— оно имело вкус. Немного сладковатый и терпкий, но преимущественно чувствовалась кислинка. Грантер медленно выпрямился, все еще вздрагивая от новых ощущений на рецепторах, и уставился на Жеана. Видимо, он выглядел дико, потому что Жеан заметно напрягся и сразу положил руку на ссутуленные плечи друга. Грантер не был в состоянии произнести и буквы, поэтому только многозначительно кивнул на бутылку, высунул язык и указал на него пальцем.Жеан замер в замешательстве на секунду, а потом побледнел так стремительно, что теперь пришла очередь Грантера за него бояться. Они не сказали ни слова, но оба все поняли.Жеан никому не сообщил о произошедшем.***Все оставшееся время в тот вечер Жеан провел рядом с Грантером, пока тот терялся в эмоциях по поводу неожиданной яркости ощущений. С одной стороны, наконец-то чувствовать вкус еды и напитков было потрясающе, необычно, это будоражило сознание; а с другой, причиной этого внезапного пробуждения был человек, который, по задумке Вселенной, должен был быть родственной душой Грантера?— и это огромная, мать его, проблема. Ещё хуже был тот факт, что они не знали наверняка, кто вызвал такую реакцию: Грантер был не уверен, а Жеан попросту боялся предположить, так что оба сидели на своих местах как на иголках и почти не слушали вещающего Анжольраса.Вскоре молодые люди начали расходиться, и в комнате снова поднялся шум. Грантер хотел воспользоваться возможностью незаметно улизнуть, но слишком внимательный Жеан успел схватить его за руку. Юноша поправил рыжую прядь и посмотрел прямо в глаза друга:—?Ты уверен, что тебя не нужно проводить?Грантер немного обиженно выдернул плечо из цепких пальцев.—?Я не ребёнок, доберусь сам,?— буркнул он немного грубовато и, увидев промелькнувшее на лице Жеана разочарование, тут же спохватился:?— Извини, я просто… немного не понимаю. Спасибо за предложение, Жеан, но я пойду один.Поэт поджал губы, но кивнул и, попрощавшись, отошёл в сторону. Нужно было подумать, а Жеан наверняка завёл бы неловкую, отвлекающую беседу. Грантер в принципе не любил разговоры, которые касались непосредственно его самого, потому что чувствовал себя уязвимым. В его голове мысли шли последовательно, одна за другой, иногда сбивались и переплетались, отчего вывод становился нечетким и не таким устрашающим. В открытых диалогах же фразы чаще всего были точными и слишком стремительно бросали в реальность, поэтому Грантер нервничал намного сильнее.Пару недель назад, когда его только заметили на собраниях Друзей, он и представить себе не мог, что вскоре главная функция вкусовых рецепторов даст о себе знать. Это был такой сюр, что Грантер остановился прямо на улице и высунул язык, скашивая глаза так, что розовый кончик все-таки был виден. Это ничем не помогло делу, но какое-то удовлетворение он получил. Он, как обычно, прошёл поворот на кратчайший до его квартирки путь и завернул в подворотню через два дома от кафе.Выходит, теперь он сможет выбирать вино не только по запаху, но и по вкусу; он сможет отличить говядину от свинины, хоть денег у него обычно нет ни на то, ни на другое; даже узнает, что такое хлеб на самом деле. И тем не менее, на его лице заиграла осторожная улыбка. Оставалось только понять, благодаря кому он получил такую удачу.—?Кого я вижу, мсье Пропью Штаны И Честь,?— раздался мелодичный, но полный яда голос из-за угла. Лицо художника вмиг стало мрачнее неба над Лондоном. Грантер слышал, что там очень пасмурно.—?Монпарнас, проваливай,?— выговорил он угрожающе, разворачиваясь и исподлобья глядя на подошедшую компанию.Петушиный час патрулировал улицы Парижа с не меньшей бдительностью, чем полицейские жандармы, с одной лишь разницей: полиция наказывала за грабежи, а Петушиный час наказывал, чтобы ограбить. Шкаф Живоглот, тощий хитрый Бабет, ужасающий Звенигрош в маске, с искаженным чревовещателем голосом и их главарь?— юный Монпарнас, на бледных руках которого уже было больше крови, чем на руках всех его приспешников вместе взятых,?— они держали в страхе весь ночной Париж, хоть и совершали свои самые страшные преступления под утро.—?Ах, да ты не в настроении, кажется? —?манерно протянул Монпарнас, разглядывая свои ногти. —?Жаль. А мне казалось, ты улыбался, пока мы не пришли. Ты что, настолько нас не любишь?—?Вас сложно любить, господа,?— процедил Грантер. От всех произошедших событий у него начинала кружиться голова, что было ему совсем не на руку: любой парижанин знал, что иметь дело с Петушиным часом в дурном состоянии?— почти смертельно опасное упущение.—?Ну ты чего, не расстраивай нас. Но сегодня мы добрые, можешь не бояться,?— Монпарнас снисходительно улыбнулся, услышав смешок Бабета за спиной. —?Всего лишь хотим твой кошелёк.Грантер хрипло рассмеялся. Самое забавное в этой шайке было то, что они, хоть и были хладнокровными убийцами, все равно казались младенцами из дома неудачливой хозяйки: копошились в своих игрушках, ломали их, кидались ими друг в друга, хохотали, а потом плакали, когда минутная радость проходила. Грантер всегда мысленно называл их детьми, когда был пьян. А сейчас он был пьян.—?На что вам мой кошелёк?Монпарнас и бровью не повел на его внезапный приступ веселья.—?Мы хотим чего-нибудь выпить. Не знаю, Живоглот, бренди нам подойдёт?—?Подойдёт,?— просипел Живоглот, разминая шею и руки. Признаться, это выглядело пугающе.—?Для чего тебе бренди, Монпарнас,?— задорно воскликнул Грантер, теряя бдительность?— настолько ему понравилась просьба,?— если отсутствие вкуса разочарует тебя в очередной раз и твоё лицо станет ещё более тупым, чем когда ты ищешь ?ту самую? среди толпы гризеток? Скольким девушкам на улицах ты уже заглянул в глаза, а?Он сказал это все нервной тирадой, не заботясь о смысле слов. Но понимание пришло уже после того, как его губы сомкнулись в издевательской улыбке. Сердце замерло, подозревая, на какие неприятности напоролся бедный пьяный Грантер. Поблизости не было никого, кто мог бы ему помочь, если Живоглот или Звенигрош решат выдрать ему волосы с корнем или отрезать язык. Зря он не согласился на предложение Жеана. Правда, тот был довольно хрупок для кулачного боя, но все же хоть какая-то поддержка.Компания Монпарнаса замерла. Несколько секунд показались Грантеру вечностью, во время которой его ладони стали мокрыми, с потрохами выдавая искусственность натянутой улыбки, но если уж ему суждено умереть так, то он не собирается уходить без праздника. Шестерёнки в голове прокручивали план по запечатлению шрамов от руки художника на животе и груди преступников. Стоит сперва разбить бутылку того самого белого вина, а потом орудовать острой частью. Представляя в голове брызжущую из артерии кровь, Грантер не сразу услышал тихий смех.Кажется, все серьёзнее, чем он ожидал.Он напрягся, в любой момент готовясь отразить атаку, но Монпарнас внезапно перестал смеяться, поднял голову и посмотрел на Грантера. Глаз не было видно из-за полей черной шляпы, но по коже все равно пробежали предательские мурашки. Губы Монпарнаса исказились в оскале, он сдвинул шляпу ещё ниже на лоб, а после развернулся и спокойно пошёл прочь. Бабет, Живоглот и даже Звенигрош недоуменно уставились в спину вожаку. Грантер неслышно выдохнул и сделал осторожный шаг назад по направлению выхода из подворотни.Оставшиеся три члена Петушиного часа не двигались, пока Монпарнас не остановился и не рявкнул на них. Шесть ног поспешили за юношей, стуком каблуков разрезая эхо от окрика Монпарнаса. Грантеру показалось, что голос главаря стал тревожнее, чем при их споре. Он не хотел бы этого чувствовать, но в голове ему погрозила пальцем совесть. Грантер сморщил нос и, несколько раз моргнув, поспешил домой.