Фенрис (1/1)

— Здравствуй, как твои дела? — спросила Изабелла, прокравшаяся в спальню Хоук. Мать Мариaн, Леандра, конечно же сказала, что та занята, ужасно занята и будет занята до полудня. Не иначе как спит после попойки, подумала Изабелла, а Лиандра все покрывает ?беспутное свое дитя?, бережет честь рода — а что ее, ферелденскую честь, беречь? Мариан — умная женщина, хорошо понимает свою выгоду, а честь — честь не звенит в кошельке, а что до развлечений, то каждый развлекается, как может.

— Отвратительно, — хмуро ответила Мариан. Иссиня-черные волосы, матовая кожа, роскошное тело. Иногда Изабелла любила с ней поразвлечься, но последнее время Хоук ее будто избегала. Изабелла села на кровать рядом с подругой и обняла ее за талию, словно бы ненароком мазнув рукой по груди:— Давай, милая, расскажи тете Изабелле, в чем дело.— Руки, — поморщилась Хоук. Мариан была красива, как мор-побери-что, как соблазнительнейшее мор-побери-что, но характер у нее был преотвратный — могла окрыситься и на ласку, и на настойчивость, и на игривость. Хоук была ласкова только тогда, когда сама этого хотела — а настроение ее было поймать не так уж и просто. — Фенрис пропал.— Сорвался с поводка и убежал? — Изабелла положила руку Мариан на колено, с интересом заглядывая в усыпанные кляксами листки, на которых Хоук с множеством ошибок — вот вам и ферелденская аристократия — выводила какое-то послание.— Не говори глупостей, — оборвала ее Мариан, сдув прядь блестящих черных волос, вольно ниспадавшую ей на лицо, со лба. — Он — не мой мабари, раб или слуга. Он — свободный человек, тьфу ты, моровая зараза — эльф. Он просто убежал и я не знаю, где он. Титьки Андрасте, он же такой нервный! Как бы не наделал глупостей.— Действительно, наш малыш может, — бархатно хохотнула Изабелла. Она не ревновала Мариан к Фенрису, но никогда не упускала возможности воткнуть шпильку Фенрису или, на худой конец, самой Мариaн, по поводу их ?романтического? знакомства: прелесть, что такое. При упоминании о Мариан Фенрис вспыхивал и злился, над Хоук подшучивать было не настолько интересно — Мариан отличалась непробиваемостью гранитной скалы и была о себе слишком хорошего мнения, чтобы воспринимать шутки Изабеллы всерьез. Иногда Изабелла спрашивала себя, что нужно, чтобы заставить Мариан нервничать? Оказалось, совсем немногое — всего лишь Фенрис. — Сбежит поднимать восстание рабов в Тевинтер. Ты его не обижала, нет? Поддакивала речам, не запрещала ходить по дому босиком, не заставляла мыть руки перед едой?— Я обращалась с ним очень славно, — дернула плечом Мариан. Домашняя куртка сползла с ее плеча, обнажая грудь в пелене газовой сорочки. Мариан вдруг мягко улыбнулась. — Очень славно, и всю ночь.— Всю ночь? — ахнула Изабелла. — Так ты, так вы... Эгоистка, Хоук. Ты всегда думаешь только о себе, могла бы пригласить и меня — третьей.— Нет, не могла бы, — ответила Мариан, встряхивая стопку перепачканных чернилами листов пятнистыми от письма пальцами. Глаза ее вдруг подернулись мечтательной поволокой. Мариан была трогательно хороша, как невеста в первую брачную ночь, когда становилась — такой. — Он бы обиделся, я знаю. Я ничем не могла его обидеть ненароком, или сделать больно? Он сказал, что был счастлив со мной, но все равно сбежал.— Обидеть целой ночью любви? — удивилась Изабелла. Коленки Мариан смущенно поерзали под коротким подолом темно-красного халата, но Мариан не утратила ни грана обычной своей невозмутимости, только карие глаза ее подозрительно блестели. — Твой мальчик и правда должен быть счастлив. Мне так не везло уже давно.Мариан не обратила внимание на словесный укол Изабеллы, разгладив на коленях последний листок.— Неважно. Я повешу это письмо на двери его дома, и если он увидит его, он...— Ты уверена, что он умеет читать? — перебила ее Изабелла.— Нет, — вздохнула Мариан и совсем скисла. Но тут же встрепенулась и потянулась за пером: опрокинутая движением пышного бедра Изабеллы чернильница вытекала черной кровью на белоснежные простыни. Мариан посетила замечательная идея.Когда этой ночью Фенрис подошел к дверям особняка своего трусливо сбежавшего хозяина, первым, что бросилось ему в глаза, был покрытый кляксами лист бумаги, испещренный затейливой вязью на общем языке. Фенрис нахмурился, потерев уголок послания в пальцах. Закорючки на бумаге не говорили ему ровным счетом ни о чем. Но, приглядевшись, он испытал смешанное чувство неловкости и робкого, счастливого узнавания.Внизу письма чьей-то рукой, более привычной к кинжалу и арбалету, чем к перу, были выведены два лица — две мордочки, как на детском рисунке: печальное женское и строгое лицо эльфа, по подбородку которого змеились лириумные татуировки. Между лицами алело выписанное красными чернилами корявое, но старательное сердце — только потрогав сердце пальцами и принюхавшись, Фенрис понял — то были не чернила, то была кровь.Это похоже на Мариан Хоук, это очень похоже на Мариан Хоук — написать любовное послание собственной кровью.Закусив губу, Фенрис прижал ладони к двери своего роскошного, с бою отнятого убежища и опустил голову. Он не знал, стоило ли ему возвращаться к ней, ведь... Но сердце его уже давно сделало свой выбор.?Мариан?, — повторил про себя ее имя Фенрис. Когда он думал о ней, ему хотелось улыбаться. Это было непривычно: обычно, когда Фенрис думал о людях, которых знал, ему хотелось убивать. Но когда он думал о Хоук, в груди у него становилось тепло и сердце начинало биться быстрее, как после долгого бега.