3. Ящик госпожи Пандоры (1/1)

POV Пита (продолжение).В четверть девятого, минута в минуту, пришла миссис Эвердин. Рассказала, что в госпитале очень много работы: в Капитолии началась эпидемия ?отёчной инфлюэнцы?, по-простому?— ?коровьего гриппа?. От её рассказа у меня волосы на голове зашевелились.—?Но ведь у капитолийских жителей отличный иммунитет, вакцинации проводятся регулярно, питание отличное, случаи дистрофии в принципе невозможны. Поэтому никто не был готов к такому?—?К чему? —?задаёт вопрос Китнисс.Девушке очень интересно, всё-таки она?— дочь врача. Вот только раньше между матерью и дочерью отношения были совсем другими. Мне кажется, что-то начинает меняться. Из-за гибели Прим? Нет, скорее после несчастья, приключившегося с самой Китнисс. Ни 74-е Игры, ни Квартальная Бойня, ни ранения, полученные во время того, как Китнисс была Сойкой-пересмешницей, не повлияли на их отношения. Что-то происходит именно сейчас.—?Помнишь, три года назад в Шлаке разразилась эпидемия? —?спрашивает мать Китнисс. Она очень-очень устала, видно, что держится из последних сил.—?Ага! В день умирало по двенадцать детей. Ты ещё говорила, что всему виной?— грязная вода,?— морщит лоб Китнисс.Я пытаюсь вспомнить, что за эпидемия случилась три года назад, но не могу. Капитолий стёр мне память, начав с наших с Китнисс Игр, но большинство воспоминаний ко мне всё же возвратились. Поэтому меня и выписали из госпиталя. Старые воспоминания?— двух-пятилетней давности?— подвергались минимальной ?обработке?. Уничтожались только те, что напрямую касались Китнисс. Но и они когда-нибудь восстановятся.Почему же я абсолютно ничего не помню про эту эпидемию? Хотя… Да, кое-что есть: в школе?— мы тогда учились в шестом классе?— от болезни умерло двое мальчишек, Бремер и Тольгрен из Шлака. Поэтому я и не мог вспомнить: мы, жители Торгового квартала, очень мало общались с детьми шахтёров. Учились в одной школе, в одном классе?— дух Неприкаянного кондитера побери меня! —?и не подозревали о страшной трагедии, которая бушует всего в одном фарлонге от нас! Как же я раньше не обращал внимания на этот факт? Немыслимая дикость! Неужели Капитолий сделал нас слепыми и глухими? И правил, во многом, благодаря подобной ?сегрегации?.?Разделяй и властвуй!?. Где же я это слышал? Точно: Цинна как-то говорил об этом. Да и ментор не раз упоминал нечто похожее. И после этого принимать Хеймитча за заурядного забулдыгу-пьяницу?!—?Дизентерия, то была эпидемия дизентерии. И началась она потому, что в Шлаке никогда не было нормального водопровода,?— говорит мать Китнисс.Чистая правда. Об этом я кое-что знаю: до наших с Китнисс Игр я в Шлак не попадал никогда. Но потом появилась веская причина: сначала пришлось пару раз покупать в Котле выпивку для ментора, а позже?— обрубить ему все источники поступления огненного пойла. Помнится, старухе Риппер пришлось пригрозить самым серьёзным образом, а после?— дать ей немалые ?отступные?. А ведь Эбернети очень богат, и была вероятность, что он ?перебьёт? мою ставку. Именно этого я допустить не мог, поэтому пришлось расстаться с девятью (!) тысячами капитолийских долларов. Весь её ?пьяный бизнес? не стоил и 1/6 этой суммы. Короче говоря, я подкупил старуху и знал, что она меня не подвела: ментор несколько раз к ней подкатывал, предлагал заплатить тысячу за любую выпивку, пусть даже за палёную, от которой можно запросто сыграть в ящик. Но Риппер твёрдо стояла на своём, поминая с ужасом имя нового главы миротворцев Двенадцатого, Ромулуса Треда. Так Хеймитч и оказался в вынужденной завязке. Чистая работа.Так вот, направляясь в Котёл, я проходил по Шлаку и каждый раз удивлялся, какая беспросветная нищета там царит. Больше всего меня поражало, что, казалось бы, в каждой семье есть мужчина-кормилец, шахтёр, но складывалось ощущение, что все нищенствуют, потому что их мужчин выгнали с шахты. А когда я узнал от Китнисс, какие ставки были на шахтах номер 1 и 2?— один доллар и девять центов Капитолия за смену?— меня охватила такая злость! Первый раз в жизни…***—?Никто из специалистов не мог понять, что происходит, что это за заболевание. Температура под сорок и отёкшее тело. Почти как водянка. Но то, что болезнь инфекционная, поняли сразу. Она очень быстро распространялась по городу, и заражались ею воздушно-капельным путём.Я соображаю, что это должно значить, а Китнисс спокойно уточняет:—?Через кашель? Тогда понятно. А сколько заболевших за сутки?—?Девять с половиной тысяч,?— отвечает миссис Эвердин.У меня просто отпала нижняя челюсть. Китнисс казалась слегка изумленной, и даже Хеймитч приподнял обе брови. Во всем Двенадцатом жило меньше народа. А тут столько больных за один день…—?Трое суток. Критический срок. Либо сердце не выдержит, либо паралич верхних дыхательных путей. Смертность почти пятьдесят процентов, представляете? —?говорит миссис Эвердин.—?В Шлаке каждый пятый умирал,?— говорит Китнисс.Миссис Эль поправляет её:—?Нет, не каждый пятый. Каждый четырнадцатый.И откуда у неё такие точные сведения? Постойте. Какой же я идиот! Она же ?главный врач Шлака?, ей ли не знать.Я чувствую боль и гнев. Ярость. Как же сильно мы изменились за эти два года! Совсем недавно самые яркие и запоминающиеся эмоции у меня, пекарского сына, вызывали отношения с девчонками да сплетни про главу миротворцев Крея и его грязные делишки!Китнисс хочет что-то недовольно возразить, но, подумав, вслух ничего не произносит, лишь раздражение плещется в её глазах.Вскоре миссис Эвердин возвращается обратно в госпиталь. Хеймитч не спешит расслабляться. Нам с ним прекрасно известно, что ярость Китнисс по отношению к президенту Сноу никуда не исчезла?— мы лишь немного её притушили. Огонь горит неугасимым светом. Его не затушит даже смерть. Мы с ментором знаем об этом и держимся настороже.Вместе, не сговариваясь, мы возвращаемся в ?тайную комнату?. Очень удобно: если нас начнут искать, то мы узнаем об этом первыми.***Спустя четыре часа. Полночь.—?Пит, значит, ты уверен, что каналов связи было несколько? —?произносит Хеймитч.—?Да. Те, кто ?пасли? президента, передавали разговоры нескольким абонентам.—?Абонентам? —?недоверчиво произносит Китнисс.—?Видишь интерфейс? Читай сама,?— говорит ей ментор. Объяснять ей, что обозначает слово ?интерфейс?, Хеймитч и не думает, дескать, если умная, сама догадаешься.—?Абонент номер один. Абонент номер два. Ну и что? Почему ты уверен, что это делали не ?люди Койн?? —?огрызается Китнисс. Да, сбить её с толку?— отнюдь не простая задача. Когда это необходимо, Китнисс схватывает всё на лету. Инстинкт выживания.—?Ну… как тебе сказать? Мы втроём за полдня узнали такие интимные секреты Сноу, что я уверен на все сто процентов: в Тринадцатом всё это великолепие не было известно и до них доходили только ?крошки с барского стола?.—?Не Сноу и не Койн, тогда кто? —?злится Китнисс.—?Китнисс, мы пока этого не знаем, информации маловато,?— пытаюсь вразумить её я.—?Девочка, посмотри-ка сюда. Занимательная сценка, не находишь? —?указывает на экран Хеймитч.Камера номер одиннадцать показывает кабинет, где разговаривают Командующая Восьмым и Плутарх Хэвенсби. Интересная компания для ночных посиделок.—?Хотите, расскажу свежие новости? —?спрашивает у женщины Плутарх.С того самого момента, как я видел его в своей палате в спецотсеке Тринадцатого, он нисколько не изменился. Такой же холодный взгляд капитолийца.***Совершенно другой взгляд, насколько я помню, был у Сноу. Бывший президент ни на секунду не даёт самому себе расслабиться, ощущая собственные Силу и Власть.Я помню, как его затапливало злостью из-за того, что всё пошло не так. Почему это произошло и как всё исправить?— на эти вопросы Сноу ответа не знал. Помню, как во время первого интервью я почувствовал то, что чувствует он, начал говорить о перемирии, но словно натолкнулся на стену и понял, что все мои жалкие попытки не имеют никакого смысла. ?Утопить всё в крови, закатать в асфальт, разбомбить, убивать и ещё раз убивать…??— вот что читалось во взглядах смертельно напуганных и потому взбесившихся капитолийцев. А Сноу, как мне успели рассказать, привык ничего не забывать и никого не прощать. Тогда-то я и осознал кое-что: они уничтожат друг друга. Не сдадутся и не отступят. Слишком поздно!Плутарх Хэвенсби совершенно не похож на подручных президента и самого Сноу. Он невероятно спокоен и никогда не показывает своего раздражения. Заговорщик! От него всегда исходит ощущение невероятной силы и надвигающейся опасности. Не могу сказать почему, но я очень сильно его боюсь, поскольку не понимаю, что на самом деле творится в его голове. Сейчас у меня, наконец, есть шанс получить ответы на все свои вопросы.Я наблюдаю за Китнисс и по её расширенным зрачкам понимаю, что она поражена куда сильнее, чем я.***—?Нет, не хочу. Капитолийская дребедень меня не касается,?— отвечает ему Пэйлор.—?И напрасно. Ведь речь идёт и о Ваших людях,?— насмешливо парирует выпад Восьмой Глава распорядителей.Пэйлор молча проявляет заинтересованность, но не перебивает, и Хэвенсби продолжает рассказ:?—?Медики нашли причину эпидемии: её принесли с собой солдаты из Десятого. У них к болезни иммунитет, который отсутствует у Ваших солдат, командующая!—?Вывести из города! Как быстро это можно сделать? —?с жаром восклицает Пэйлор.Плутарх отрицательно качает головой. По лицу мужчины понятно, что он сочувствует командующей, из чего я делаю вывод, что они, по крайней мере, союзники.—?Нет. Вакцина уже готова. Завтра её начнут вводить людям. Военным — в первую очередь. Следующие?— гражданские. Президент Койн возражала, но оказалась в меньшинстве.—?Сволочь,?— довольно громко восклицает Пэйлор. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы заметить выражение жгучей ненависти на её лице.И, словно чтобы до конца убедить нас в правильности нашего наблюдения, Плутарх произносит:—?Мисс Шенк! Давно хотел спросить… Почему Вы так сильно её ненавидите?Я тянусь к ?невидимым кнопкам?, беру лицо Хэвенсби в фокус и увеличиваю. Так и есть: взгляд у него сейчас?— точь-в-точь как у моей матери. Мама мгновенно просекала, кто из её сыновей натворил глупостей?— виновного она просто носом чуяла. Вот и господин распорядитель будто видит эту женщину насквозь. Бррр…Ответ следует не сразу. Пэйлор молча смотрит на собеседника и — спустя целую минуту — отвечает:—?Я знаю, Вы защищаете её. Но… Простите, но моё терпение подходит к концу. Она выводит меня из себя, снова и снова. Я думала, что у Революции есть нормальный лидер, сильный лидер, с которым мы победим…?Видя, что Плутарх поднял палец, желая что-то сказать, женщина вежливо замолчала.—?Мы победили, Капитолий взят,?— холодно констатирует очевидную вещь Хэвенсби. —?Прошу Вас, продолжайте.В этот момент я думаю, что эти двое отлично знают и понимают друг друга. Они?— полная противоположность друг друга, но это нисколько им не мешает. И у меня появляется желание достичь такого же взаимопонимания с Китнисс. В наших с ней отношениях это необходимо как воздух. Вопрос выживания. Два раза я почти убил её, один раз она была готова застрелить меня. Или-или. Или мы научимся, или погибнем. Оба. Один без другого жить не будет?— это я знаю наверняка.—?Плутарх! На совести ?миссис Грейкоут?* — половина моих павших парней и девчонок восемнадцати-девятнадцати лет. Этого ей я никогда не прощу! Если бы не Китнисс, она бы и пальцем не пошевелила ради нас.Я быстро понимаю, что к чему, и дальше слушаю вполуха, больше наблюдая за выражениями лиц говоривших. Железная выдержка! Вот почему эта женщина с лёгкостью управляет волей тысяч людей. Но её невозмутимость?— обман зрения. Я научился чувствовать внутреннее состояние человека, узнавать, что люди думают на самом деле. Но Хэвенсби?— особый случай. Он не просто чувствует её, он понимает… И не препятствует попыткам Пэйлор выговориться.—?Она бы просто сидела и наблюдала. Вы спрашиваете, за что я её ненавижу? За трусость. Её трусость граничит с изменой,?— сначала в голосе женщины звучит металл, но постепенно в нём проступают яростные нотки. Она с непониманием смотрит на собеседника, отрицательно качающего головой и даже поднявшего руку в протестующем жесте. —?Вы не согласны со мной? —?разочарованно реагирует Пэйлор.—?Нет. Не согласен. Это не трусость. Опредёленно не трусость.—?Но, мистер Хэвенсби, Вы говорили мне… Давно, ещё в сентябре, что каждый день?— решающий.—?Тогда весы продолжали колебаться, то и дело грозя перевесить в пользу наших противников.Лицо Плутарха больше не выражает спокойствия и безразличия. И я понимаю, что он?— не истукан и не безразличная сволочь. Нет. Хэвенсби блестяще умеет себя контролировать, но он живой человек со своими мыслями и чувствами. И ему не всё равно.Я закрепляю это открытие в своём сознании и продолжаю слушать, при этом кожей ощущая гнев и злость, исходящие от Китнисс. И они направлены на президента Койн. Я не заметил этого сразу, но сейчас обращаю на происходящее свое пристальное внимание.Это важно. Китнисс полностью согласна с Пэйлор.—?Ладно. Вы знаете что-то, чего не знаю я. Но не одна я так считаю.—?Мне стоит всё рассказать, а то, боюсь, Вы сцепитесь с ней. Я слишком хорошо Вас знаю, в гневе Вас не остановить.Теперь Хэвенсби ведёт себя совсем по-другому, не скрывая своих эмоций. Он явно недоволен. До этого момента Плутарх сидел, но вдруг он вскакивает со своего места и начинает активно жестикулировать.—?Слушайте и запоминайте. И расскажите Велоксу**, командиру Шестого, Вы же с ним друзья.Пейлор со всем вниманием слушает мужчину. Хеймитч молча протягивает руку, нажимает на невидимую кнопку, и позиция камеры моментально берёт в фокус командующую, крупным планом показав её лицо. Я в очередной раз думаю о том, какая же невероятная здесь техника.Взгляд женщины тяжёлый и очень жёсткий. В её тёмно-карих глазах, с залегшими под ними чёрными кругами, опредёленно читались ум и горький жизненный опыт. Мы втроём, затаив дыхание, слушали…—?Тринадцатый основан не капитолийцами. Но в Тёмные Дни именно капитолийцы спустились под землю.Ни Китнисс, ни Хеймитч, ни я, ни даже Пэйлор не могут скрыть своё изумление от услышанного.—?Сейчас этого никто не помнит,?— продолжает Плутарх. —?Когда я узнал об этом — а всё это произошло очень давно, — меня охватила немыслимая злость. Я осознал, что нам лгали всё время. По этой причине я и встал на тот путь, которым следую сейчас. Это была одна из политических группировок, вождя которой звали Цезарем, как Фликермана. Её члены отличались от других лишь своим лозунгом: ?Гражданство Капитолия необходимо распространить на всех верных?. На всех панемцев.—?Теперь понятно. Но… Поверить не могу, неужели они родились здесь? Как давно Вы узнали?Пэйлор не может оправиться от страшного потрясения, но всё же берёт себя в руки. А вот Китнисс, похоже, сейчас просто не в состоянии ни думать, ни говорить, учитывая, какой ад выпал на её долю…—?Я хорошо помню этот момент. 58-е Игры. В те дни я работал стажёром в инженерном отделе. Если не ошибаюсь, тогда победила… Ваша Цецелия, кажется?—?Да. Целли вернулась домой. Она месяц не разговаривала. Ни единого слова,?— отвечает ему Пэйлор.Я же думаю о том, что в тот год произошло ещё кое-что. У мистера Генри и миссис Виктории Мелларков родился третий сын. Отец невероятно радовался, а вот мать едва не умерла при родах… Родители никогда не говорили об этом, мне по секрету рассказала акушерка, миссис Дракс. А еще в тот же год у Эвердинов родился первенец. Китнисс.***Спустя семь или восемь минут.POV Хеймитча Эбернети.Интересненькая получается история. Выходит, ?Тёмные Дни??— это войнушка между капитолийцами, в которую были вовлечены все дистрикты, а этот Цезарь одно время считался за главного. Президентов тогда не было, капитолийцы избирали себе консулов, которых гнали взашей через год, чтобы не засиживались.Враги называли Цезаря ?лысым?, ?шутом? и странным словечком ?популист?. Но и он не оставался в долгу: вместе с племянником Октавием он именовал своих противников ?старыми кретинами?, ?реакционерами?… И все они были в родстве. Дядьки-племянники, кумы-сваты. Одна большая банда, связанная родственными узами, которая переругалась до ножей.Плутарх не врёт?— Тринадцатый выжил лишь чудом. Это я знал и без него: Сибилла время от времени брала из отцовского сейфа секретные бумаги. Лучше бы она этого не делала… Раньше существовал какой-то ?сверхнадёжный? источник из Бункера, но он заглох после смерти дочери Сноу.Тогда Альма Койн ещё не была президентом. В Бункере правил генерал Селзник Смайт, её отец?— дерзкий, хитрый, умный мужик. Я читал донесения о нём: он мечтал повесить Сноу в саду, за Оранжереей, прямо на плакучей иве, растущей у пруда. Каждое слово Смайта доходило до Сноу, но тот, сжав зубы, терпел.Как-то раз ко мне пришла очень грустная Сибилла. Я тогда жил на Гранд-авеню, на 12-м этаже, специально снял эту квартирку. Хе-хе, я и дома-то тогда появлялся только ради того, чтобы поприсутствовать на Жатве. Да, каким же я тогда был уродом…—?Митч, плохи дела, совсем плохи…—?Солнышко, что с тобой? Ты очень бледная,?— я моментально вскакиваю на ноги.—?Плохие вести. Я зашла в папин кабинет, когда он пошёл обедать, и прочитала одну бумагу…—?Милая, зря ты без спросу туда ходишь. Я боюсь…—?Не зуди, Митч! Президент Смайт разбился…—?Президент Тринадцатого? —?у меня отлегло от сердца. Я думал, что-то случилось с мамой Сибиллы: женщина страдала мигренью.—?Да. Будет война.—?Нет, обойдётся,?— произношу я и обнимаю любимую обеими руками.—?Хочу тебе верить, Митч, жутко хочу! Да. Было же время… Эх!***POV Китнисс.Чтобы не чокнуться окончательно, я намертво вцепляюсь в плечо Пита. Он мне нужен.В моей голове идёт борьба между здравым смыслом и неконтролируемым желанием прямо сейчас пойти и убить президента Сноу. Камера номер восемь показала, что его под конвоем отвели в спальню. Всего десять футов отсюда. Убить Сноу во сне, придушить подушкой. Что может быть проще? Надо бы, конечно, сходить за белой розой в оранжерею. Цветок в горле?— последний подарок для бывшего президента.Но я остаюсь на месте. И дело не в Пите или Хеймитче, которые бы всеми силами попытались меня остановить. Чёрт с ними обоими! Меня удерживает мысль о том, что я смогу, наконец, получить ответы на вопросы, которые не дают мне покоя уже долгое время.Сначала Сноу мешал мне найти на них ответы. Затем Койн, Хеймитч и Плутарх. Да и я сама была не готова для этих поисков. Слишком много изменений, слишком много событий?— непонятных, необъяснимых, но напрямую касающихся меня самой. Но сейчас… Время ответов пришло.Рассказ Плутарха про ?Тёмные Дни? заканчивается, и я замечаю, как на лице Хеймитча неожиданно появляется кривая ухмылка. Чёртов алкоголик, он знает что-то, но говорить боится, прикидывается. Что же тебе известно, ментор?—?Вы просили меня разузнать, как идёт расследование. Тяжело. Она постоянно делает попытки вмешаться.Я обращаюсь в слух, догадываясь, что речь идёт о тех самых бомбах и о президенте Койн. Ну, дайте же повод! Я хочу знать всё.—?Новости таковы: выяснилась причина, по которой в тот день погибла Примроуз Эвердин. Она сбежала из Тринадцатого.Пэйлор вскрикивает. Я, Пит и ментор делаем то же самое.—?Не может быть! Как это вообще возможно?—?Был допрошен некто Гэри Стронг, указавший нам на Рори Хоторна. Они собирались бежать вместе, но парня задержали, в отличие от Эвердин-младшей. Никак не могли дознаться, почему не удалось её поймать, она же несовершеннолетняя. Как говорится, ?концы в воду?. Все виновные, медики и караульные мертвы, спросить не с кого. Как её зачислили в 61-й медотряд?— по-прежнему загадка.—?Мистер Хэвенсби, Вы не забыли, что девять моих людей сгорели в тот день? Я обязана узнать, что произошло!—?Да послушайте же Вы!..Необыкновенная картина! Плутарх злится. Очень злится.—?Сноу вывел на улицу толпу в семнадцать тысяч человек. Из-за того, что люди Лорейн открыли огонь, были активированы три капсулы! И стреляли они как попало! Вы хоть знаете, сколько людей погибло в тот день?!Пэйлор отрицательно качает головой, после чего мужчина раздражённо продолжает:—?На сегодня мы имеем пятьсот девятнадцать взрослых неопознанных трупов. Идентифицированных?— одиннадцать тысяч шестьсот тринадцать. Я не говорю о фрагментах тел?— рук, ног, обломках костей. Знаете, сколько найдено остатков детских тел? Двести тридцать два.—?Плутарх, послушай! —?внезапно Пэйлор переходит на ?ты?. —?Я лично допрашивала старика. И знаешь, в чём он твёрдо уверен? —?Женщина выдерживает небольшую паузу. —?В том, что не отдавал приказа. Клянётся в этом, говорит, что может доказать правдивость своих слов.—?Твою мать!..Молчание в ?тайной комнате? внезапно нарушает ментор. Он взрывается, кричит в полный голос.Я испуганно оборачиваюсь. Сколько себя помню, Хеймитч никогда не вёл себя так. Он абсолютно трезв, и этот факт ещё больше пугает меня.Пит вскакивает с места, хватает ментора за плечо. Молча. Он умудряется моментально усмирить мужчину. Я понимаю, что вижу перед собой прежнего Пита, и словно камень падает с души.—?Заткнись! —?тихо, но грозно произносит Пит.Ментор успокаивается, но зло глядит на Мелларка.В этот момент я слышу фразу, сказанную Плутарху, и начинаю невероятно злиться:—?Ну и ну! Да, теперь я понимаю, почему президент Койн так психует. Всех задёргала, требует срочно напасть на след. Ей нужны виновные…