Ретроспектива 22 (1/1)
В зале истязаний было дико холодно, пусто и гулко — как обычно. Малкольм невольно поежился от слишком свежих воспоминаний и подул на озябшие пальцы. Дыхание вырвалось изо рта паром, оседая на коже едва уловимой влажной взвесью. Яркий и, кажется, такой же ледяной, как воздух кануна Сатинальи, солнечный свет проникал в огромный выстывший зал через разноцветные витражи, разукрашивая серый гранит пола причудливой мозаикой. Слишком благостная картина, на взгляд молодого мага, отлично оттеняла ту мерзость, которую здесь творят во славу Создателя.Тихие шаги, раздавшиеся за его спиной, вырвали юношу из размышлений. Не храмовник — слишком мягкая поступь, да и шелест мантии ни с чем не спутаешь, однако мало ли кого могло сюда принести… — Зачем ты меня позвал? Да еще сюда? — Привет, Уль, — Малкольм глубоко вздохнул. — Тебя вызовут завтра, ты знаешь? — Догадывался, — Ульдред нервно дернул плечом. — Но это ты мог сказать и внизу, и… — Мы можем сбежать.
Тихая и отрывистая — эта фраза заставила Ульдреда умолкнуть на полуслове и уставиться на лучшего друга: — Ты псих, Ястребок?Малкольм улыбнулся товарищу — действительно безумной улыбкой — и вцепился худыми пальцами в отвороты ученической мантии, срываясь на горячечный шепот: — Мой амулет еще не увезли, отправят вместе с твоим. Гонец будет всего один, никакого эскорта Храмовников, никаких препятствий на всем пути от Каленхада до Денерима. Перехватить его — дело нескольких часов. После твоих истязаний Храмовникам будет не до слежки — как обычно. Почти пол суток — больше чем нужно, чтобы сделать отсюда ноги! Решайся, братишка!Уль пару раз дернул себя за платиновую челку — настолько длинную, что она почти полностью скрывала его глаза цвета вечернего неба, в свете магических огней наливавшихся пронзительной синевой, иными именуемой ?индиго?. Истинное дитя суровых Андерфелсских пустошей, он был почти нечувствителен к холоду Каленхада, однако предложение Малка заставило его передернуть плечами, прогоняя ощущение, словно по спине прогулялся ледяной ветер, что всегда кружит возле Ока Талло. В отличие от него Малк, отпрыск жаркой Антивы — как он сам полагал, ориентируясь на черты своего лица, смуглый цвет кожи и песчаную бронзу волос — был куда более мерзлявым, да только сейчас он горел своей мечтой, и это грело его лучше любых заклятий или теплых одежд. — Ты точно псих, — вынес вердикт Ульдред. — Как ты планируешь это провернуть? Учти, если твой план идиотский — я в нем не участвую. Я пока жить хочу. — Выживать, ты хочешь сказать? Поводок и ошейник кожу не натирают, нет? Или тебе уже все хорошо… смазали? — язвительно выплюнул Малк, неожиданно разозлившийся на приспособленчество друга, хотя смысла в этом не было — Уль всегда был таким.Однако на подначку блондин не повелся — лишь выразительно выгнул бровь, скрещивая руки на груди и отвечая в тон: — Главное, подобрать правильную… смазку. Ты ненормальный, Малк, и понимаешь это. С такими идеями — и ты до сих пор не Одержимый? Воистину, неисповедимы пути Богов. — Да ты, с твоим мнением о превосходстве магов, скорее поддашься какой-нибудь Гордыне! — обиженно буркнул Малкольм, отворачиваясь от друга. Запал уже схлынул — как всегда в присутствии невозмутимого сына снегов. Иногда Малку казалось, что они уравновешивают друг друга, дополняют до целого — Уль не дает ему сгореть в собственной ярости, в своем пламени идей и прожектов, а он сам не позволяет Ульдреду стать ледяной глыбой, разбивая его вымороженный… или отмороженный, как говорил он сам… панцирь.Юноши привычно — как в далеком детстве, когда их двоих, трясущихся от ужаса, везли через Недремлющее море из Киркволльского круга — потянулись друг к другу, переплетая пальцы. Смуглые и молочно-белые, будто отражение их характеров — судорожная хватка за самого себя, за вторую половину себя — два брата, которых просто не могло быть.В Башне каждый день был пропитан ужасом — его усердно взращивали в учениках день за днем и год за годом. Но когда они были вместе — сам Архидемон им казался паршивой шавкой. Потому что оба верили — брат прикроет, что бы ни случилось.Временами обоим становилось страшно — что произойдет с ними, если вдруг судьба их разлучит? Как скоро Малк нарвется на что-то, с чем не сможет совладать, сложив буйную головушку под мечом какого-нибудь рьяного Храмовника или досуха выложившись в попытке доказать что-то самому себе и всему миру? Как скоро рациональность Уля сделает его циничным гордецом, не считающимся ни с чьим мнением — а оттуда и до договора с демоном… безусловно продуманного до мелочей и глубоко логичного…рукой подать?