Ретроспектива 21 (1/1)

Ларий медленно поправил перевязь с фамильным мечом, удерживая возле себя мелко дрожащую девушку. Для аристократки Создатель знает в каком поколении она держалась на удивление стойко — местные неправильные Тропы выводили из равновесия даже закаленных Стражей, а тут соплячка неполных восемнадцати лет. Стоит, обхватив руками огромный живот, дрожит — но не плачет, не молит ее отпустить — лишь смотрит на него широко распахнутыми темно-серыми глазами. Такими же, как у ее матери.А ведь она могла быть его дочерью.

Эта мысль взорвалась в сознании словно орлесианский салют. Ларий едва заметно дернул плечом, отгоняя неуместную идею, но в сердце, столь старательно вымораживаемое вот скоро двадцать лет, уже просочилось непрошенное тепло.Что ему стоило тогда согласиться с решением отца и жениться на второй дочери Дю Мерье? Взыграла юношеская гордыня — и он сбежал в Ансбург, чтобы спустя год тренировок стать Стражем. А красавица Амелия спешно выскочила замуж за Наследника Амеллов, этого напыщенного болвана Аристида…И вот сейчас перед ним стояло свидетельство его глупости — Лиандра Хоук, в девичестве Амелл, девушка… нет, почти девочка… с пронзительно-знакомой искоркой в глазах цвета штормового неба. Авантюристка — иначе с чего бы сбежала из дома, да еще и с отступником? — Когда он вернется? — ее голос прозвучал неожиданно громко в пустынных покоях старого Форпоста. — Когда выполнит свою задачу, — Ларий развернулся к девушке и протянул ей руку. — Юная леди, не желаете ли разделить со мной трапезу, пока ваш… супруг занят?Лиандра закатила глаза. Это повторялось из раза в раз вот уже более четырех месяцев. Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что речь идет о считанных часах, но на самом деле все обстояло иначе.А еще ее очень беспокоило то, что вот уже два дня ребенок был слишком тих — не пинался, не шевелился даже. Ей было неимоверно страшно, но она как могла гнала эти мысли прочь. Она приняла руку Командора, делая шаг…И в тот же миг поясницу и низ живота пронзила острая боль, заставившая ее стиснуть зубы. - оОо —

Малкольм слепо шарил по земле вокруг себя в поисках кинжала — порезы у него, как у любого целителя, затягивались очень быстро, и их то и дело приходилось обновлять, отчего его руки уже напоминали пособие по заживлению рубцов — украшенные шрамами всех видов и форм предплечья казались опутанными грубой веревкой, поверх которой небрежно натянули лоскутки кожи. Наконец нож нашелся и он, опасаясь отвести взгляд от выравнивающихся потоков, небрежно ткнул им куда-то в локтевой сгиб.В очередной раз накатила волна слабости, и по телу растеклись ручейки алого света.Смесь сияний — ржаво-золотого и гнилостно зеленого — бьющая из огромной Печати на узилище Корифея, день за днем светлела, приобретая серебристый оттенок, но до конца было еще далеко.

Заклятие завершилось, и Малкольм рухнул на пол — передышка. Пусть недолгая, но насущно-необходимая. Печать была слишком сложным…да что там, гениальным плетением, и в одиночку ее восстановление было непереносимо-долгим. Все осложнялось несколькими обстоятельствами: некоторые участки заклятий можно было восстанавливать лишь при определенных фазах луны, некоторые — только в определенные часы суток, например на рассвете или закате, что-то нужно было выплетать едва ли не по одной нити, снова и снова возвращаясь к ним, для чего приходилось распускать часть плетения, а потом — опять его восстанавливать. Если бы не схемы, выданные ему Ларием, он бы никогда не смог разобраться что к чему в этой огромной головоломке, грозящей полным уничтожением неосторожному магу, рискнувшему рассечь или сплести нити бессистемно.Лунный луч дополз до следующей метки расчерченной на полу узилища схемы, и маг, кряхтя, поднялся на ноги. Усталость, несомненно, брала свое, потому что восстановить силы — как магические, так и физические — времени просто не было. Единственное, что его поддерживало все это время — мысль о его Лиа. И о малыше.Глубоко вздохнув, маг задумался, как они там. Сдержал ли Ларий свое обещание не вредить им или… Тряхнув головой маг прогнал подобные мысли. Все же, при всей своей ублюдочности, Командор был человеком слова, за это Малкольм мог бы поручиться. А потому его тревоги должны ограничиваться лишь вопросом, успеет ли он завершить свою работу, до того, как Лиа придет срок рожать. До этого момента еще около трех недель, но все же…Спустя еще несколько часов он понял, что что-то идет не так.Причем что именно ?не так? он определить никак не мог. Среди постепенно серебрящихся участков узора Печати стали появляться ниточки черноты — словно что-то дублировало рисунок заклятия, пропуская линии вплотную к потокам. Нахмурившись, маг попытался ?вытереть? эти линии из плетения, но едва не запутался в последовательности наложения заклинаний и лишь стиснул зубы. Магия, словно живое существо, огрызнулась на него, оскалив призрачные зубы, и вывернулась из рук, рухнув на Печать. Малкольм вскрикнул, попытавшись перехватить поток, но тщетно. Верхний слой узора спутался, как рукоделие у незадачливой кружевницы, и отступник, выругавшись, снова вскрыл вены, вплетая в узор свою кровь, чтобы удержать Контроль.Помещение наполнил шепот. Неразборчивый, тягучий, он вгрызался в мозг, заставляя болеть глазницы и порождая боль в кончиках пальцев. В отличие от демонического, он не обещал всех благ, власти над миром и прочего, что обычно сулят твари Тени, но в нем звучала такая тоска и безысходность, такая мучительная жажда, что сам маг невольно дернулся — сбежать, освободиться, проснуться из вечного сна.Тряхнув головой, Малкольм поспешил натянуть нити, словно поводья норовистого скакуна — лишь бы избавиться от этого гула в висках. Обратный рывок почти не застал его врасплох, однако сил, и без того изрядно подточенных установлением Печати, едва хватило. В глазах все поплыло, и мир стал угрожающе двоиться, когда он подошел к порогу магического истощения, усугубленного большой кровопотерей последних недель. — Создатель, Боги, Магистры Претемные, плевать, кто меня слышит, всем, что для меня важно, заклинаю… пожалуйста… пожалуйста… — тихий шепот сквозь зубы был скорее выражением отчаяния. На висках отступника вздулись вены, когда он, словно силач на ярмарке, потянул все непокорное смещение потоков на себя, стараясь распустить узел.И в тот же миг все хаотичное мельтешение нитей кружева Печати расплелось, расплескалось по пространству, ложась в положенные контуры. Малкольм судорожно вздохнул и резкими движениями затянул последние заклятия, скрепив их кровью. Все, теперь можно и…Завершить мысль он не успел, проваливаясь в вязкую черноту беспамятства. - оОо –

Полевой медик, матерясь и поминая всех известных ему Порождений, торопливо вливал в измученную девушку восстанавливающие зелья. Вот уже сутки она мучилась, пытаясь избавиться от бремени, но все шло неправильно. Вроде и ребенок лежал как положено, и бедра у девочки были достаточно широкими, да и малыш был не особо крупным… и как кто проклял.Молоденькая девочка-Страж, едва ли старше самой Лиандры, раз за разом помогала обтирать покрытое испариной тело роженицы чуть теплой водой, но и это не помогало. — Ну же, Джанека, бегом! Неси еще воды! Да побольше! — Сию секунду! — напуганная девчушка умчалась в Форт, унося опустевший котелок. Медик еще раз поддернул то и дело сползающие рукава рубахи, уже заскорузшие от крови, и заставил тяжело дышащую Лиандру шире развести колени, после чего положил ладони ей на живот аккуратно надавливая: — Тужься, сильнее! Ты можешь, ну!Лиандра с криком согнулась, пытаясь вытолкнуть из себя малыша — и вновь безрезультатно. Медик хмурился все сильнее. Более всего он опасался, что у девушки откроется кровотечение, которое без мага-целителя остановить будет невозможно… а ближайший из известных ему целителей сейчас в узилище пытался скрепить Печать.В помещение влетела Джанека, едва не споткнувшись на пороге, и спешно вылила в чан котелок кипятка, разводя воду до нормальной температуры — в промерзшем насквозь Форте это была самая теплая комната, помимо прочего ее еще и протопили, но даже при этом вода остывала невероятно быстро. Пока медик возился с роженицей, она принимала в процессе посильное участие — грела и таскала воду, поклявшись себе, что всенепременно освоит так плохо ей дающуюся огненную ветку заклятий, чтобы если что не приходилось мотаться к центральному очагу, пыталась подбодрить ослабевшую Лиандру, с которой за последние месяцы успела сдружиться — как-никак они были ровесницами… но, при виде мучений новой подруги, она, не так давно задумавшаяся о том, что, быть может, стоит согласиться на ухаживания Алека да и завести свою семью, мысленно зареклась от подобных глупостей.

В этот момент со стороны узилища хлынула волна магии — грязной, липкой, щипучей — и Джанека застыла, услышав шепот. Тоска, боль, одиночество…. и это все ощущает заключенный? Ужас какой! Потоки силы колыхнулись реками, скованными слоем льда, и ухнули на магичку, словно молот Создателя, заставив ее упасть на колени. А потом помещение пронзили десятки и сотни нитей — серебристых, золотых, болотно-зеленых, лазурных и черных, словно плети Скверны — устремившихся к надрывно кричащей роженице.Миг — и все исчезло, будто не было никакой магии… у Джанеки даже возникла мысль — а мерцало ли все окружающее магией вовсе, или все, что она ощущала, лишь шутка уставшего сознания. Однако мысли эти улетучились, когда внезапно повисшую тишину прорезал звук, напоминающий мяуканье котенка.Широко распахнутыми глазами девушка смотрела, как взмокший и вымотавшийся не меньше Лиандры медик поднимает крохотный, покрытый кровью и слизью пищащий комочек — новорожденного.