Ретроспектива 19 (1/1)
- Тебе придется помочь нам. Или ты никогда больше не увидишь ее…
Малкольм рывком сел на постели, глотая воздух. Этот кошмар преследовал его уже больше двадцати лет – с той треклятой ночи, когда его поймали Серые. Мужчина перевел взгляд на спящую рядом супругу, его красавицу Ли, и внутренне порадовался, что в этот раз его резкое пробуждение не заставило ее проснуться.Он медленно спустил ноги на пол, позволяя прохладе деревянных досок проникнуть в стопы, окончательно разрушая мутную тень сна. Посидев некоторое время и побуравив взглядом пол, Малкольм решил, что стоит глотнуть свежего воздуха, а потому, еще раз оглянувшись на улыбающуюся во сне супругу, почти бесшумно поднялся, выходя в небольшой коридор, ведущий на крыльцо.Когда-то сюда выходили двери комнат детей, пристроенных к небольшому, прежде состоявшему лишь из одной спальни и кухни дому, но сейчас дети выросли, и лишь комната Бет была соединена с основным строением – две другие двери давно были наглухо заперты, а парни пользовались собственными выходами из комнат – это давало им определенную свободу. Тот максимум свободы, который был безопасен.Ночь дышала прохладой – близилась осень, а значит и первые заморозки. Об этом напоминали хрустальные слезинки росы на траве, в неверном лунном свете мерцавшие, словно искры Ледяной хватки. Малкольм облокотился на перила крыльца, вдыхая пряную терпкость позднего лета. По спине пробежал поток холодного ветерка, заставивший его повести плечами.Некоторое время он задумчиво разглядывал ладони и внутреннюю сторону запястий, исчерченные шрамами. Двадцать два года. Два десятилетия он не просто выживает – живет полной жизнью обычного человека. Смел ли он мечтать об этом тогда, в тюрьме, именуемой Кругом? Наверное, нет. Потому что мечты – это слишком больно, если знаешь, что они бесплодны.Пальцы сами сжались в кулаки – память обожгло едкой горечью чувства вины. Он сам тогда сумел выбраться, а вот его товарищ и почти брат Ульдред – нет. Он просто не успел. Малкольм не знал, что с ним стало – после взрыва моста и убийства полутора десятков рыцарей он не мог даже близко подобраться к Кругу, чтобы попытаться что-то выяснить. Два десятилетия неизвестности. Два десятилетия мук совести.Малкольм тряхнул седеющими волосами, отбрасывая с лица слишком длинную прядь – он так и не привык коротко стричься. По спине снова прогулялся холодный ветер.Нет. Не ветер.Маг развернулся, распахивая душу навстречу звону Завесы – и в сознание ворвался тяжелый, душный скрежет перепутанных, туго натянутых и готовых в любой миг лопнуть нитей.?Стил!?Отступник выскочил на улицу, не обращая внимания на острые осколки гравия, которым была отсыпана дорожка вокруг дома, впивающиеся в босые ноги. Запертая дверь, из-под которой выбивались болезненно-мерцающие сполохи света, поддалась одному сильному удару плечом, и мужчина ввалился в комнату старшего сына. По глазам резануло липким золотом неприятного сияния, окутавшего кровать парня, в котором с вызывающим тошноту ритмом, как языки костра бились болотно-зеленые вспышки. Сквозь это мельтешение света Малкольм даже не сразу разглядел фигуру сына.А тот метался на кровати, словно в невидимых путах, безмолвно крича. Бледная кожа, опутанная потоками света, как живой сетью, казалась почти бесцветной. Но напугало Малкольма не это.По всему телу юноши расползались ниточки черноты.Знакомой черноты. Опасной. Смертельной.
Отступник бросился вперед, прижимая немыслимо выгибающееся тело к кровати, накидывая на сына одну Сеть за другой, но заклятия ныряли в гулкую пустоту, утекая…куда-то. Малкольм мог лишь молиться, чтобы его догадки о причинах происходящего оказались ошибочными, и продолжать вливать в парня свою силу, все так же быстро уходившую по открытому каналу в неизвестность.Мерцание сменило ритм и оттенок, становясь все более холодным и уходя в режущее глаза серебро, перепутанное с лазурью – верный признак слишком близкой Тени. Казалось, в комнате был готов вот-вот распахнуться голодный зев Прорыва, выпускающий на волю десятки алчущих чужих жизней и душ демонов. - Папа! - Уйди, Бет! – Малкольм стиснул зубы, сосредоточенный на очередном плетении.Девочка подозрительно послушно исчезла, но у мужчины не было возможности отвлечься, чтобы проверить, что она задумала – потоки норовили выскользнуть из рук, сплетаясь в нечто невообразимое, словно по собственной воле.Он видел это лишь однажды – и все сложнее было отрицать очевидное. - Отойди, отец.Голос Карвера, такой непривычно суровый и холодный, заставил Малкольма прервать нить собственных рассуждений и лишь неимоверным трудом отступник не позволил сорваться почти завершенному плетению. Закрепив последний узел, он оглянулся на мальчика. Младший сын стоял в изножье постели брата, странно сложив руки, словно держа в ладонях невидимый мяч. - Не лезь, Карвер. Это не… - Отойди.Серебряные потоки и плети лазури рубили лицо подростка глубокими тенями, делая его непохожим на самого себя, гораздо более взрослым и…опасным. По непроглядно-черным волосам прыгали густо-синие искры – и Малкольм засомневался, что это лишь отражение пляшущего вокруг света, потому что те же искры, но куда более яркие, подсвечивали и его глаза, отчего Малкольм поежился, невольно вспоминая глаза Командора Лариуса – такие же сияющие ледяной голубизной, такие же чужие. Карвер сделал шаг вперед, опираясь коленом о край кровати, подался вперед – и одним стремительным движением оседлал бедра брата, нажимая скрещенными ладонями на его грудь точно напротив сердца. - Пап…пойдем. Карвер поможет.Девочка потянула отца за рукав, и тот, все еще ошарашенный, пошел за ней, успев увидеть, как младший наклоняется вперед, то ли прижимаясь лбом ко лбу брата, то ли… Малкольм тряхнул головой, отгоняя дурную мысль. Нет. Это невозможно. Дверь с хлопком закрылась, обрывая мельтешение идей и отрезая зрелище взметнувшегося над юношами столба синего сияния, и мужчина перевел взгляд на дочь: - Так-так, юная леди. Кажется, вы задолжали мне объяснение. Это…не впервые?Бетани смущенно отвела глаза, поплотнее стягивая на груди полы халата. Потом вздохнула и нахмурилась, неожиданно став словно взрослее. Малкольм смотрел на дочь – и не узнавал в этой печальной и суровой девушке свою пятнадцатилетнюю малышку. - Пойдем. Я…попробую объяснить.Малкольм, еще раз оглянулся на дверь комнаты Стила, но доверился интуиции – а та настаивала, что лучше не вмешиваться…что бы там ни происходило.Бетани нервными движениями запалила очаг, повесив над огнем пузатый чайник, и поставила чашки. В ответ на вопросительный взгляд, она покачала головой: - Мама будет спать.Малкольм как мог терпеливо дождался, пока девочка поставит перед ним чашку с чаем, и пристально посмотрел на нее. Он старался доверять своим детям, но сегодняшняя ночь показала, что он как-то маловато о них знает. - Итак, юная леди, я жду.Бетани некоторое время помолчала, потом вздохнула: - Этот началось полгода назад, как раз на день рождения Гаррета. Мы тогда были…помнишь, мы ушли гулять? Он тогда уснул на берегу и…началось вот это. Стил все не просыпался, никак не реагировал на то, что мы его тормошим… Мы тогда не знали, что делать – домой бежать далеко и… в общем, мы напугались. Очень. А потом Карвер разозлился и…ну, он начал…бить Стила по щекам – думал, сумеет разбудить. А потом он словно… впитал в себя все, все-все, что было вокруг. Весь вот этот свет, всю магию…словно… - она понизила голос почти до шепота, - …словно Храмовник. И все.Малкольм покачал головой. - Почему вы молчали? - Стил запретил рассказывать, - Бетани смутилась, пряча носик в чашке с чаем. – Ведь все же тогда закончилось. Нормально, в смысле, закончилось.Малкольм потер лоб: - Бельчонок, сколько раз тебе повторять – все, связанное со странностями магии, нужно рассказывать мне. Если бы это было не важно, я бы вас с братом не предупреждал. - Прости… - Как часто это с ним происходит? - Не очень часто. Обычно в пределах трех дней от полнолуния, до или после. Иногда дважды в месяц, если Темный Страж оказывается в оппозиции с луной или если она проходит двенадцатый дом. Только…Девушка замолчала, и Малкольм сощурился: - ?Только…?? - Сегодня все слишком…сильно. Не знаю…обычно такого не бывает. И это сияние…оно всегда только золотистое с зеленью…а тут…все такое…натянутое, такое перепутанное… словно… словно Завеса вот-вот лопнет.- Правильно, - Малкольм невольно восхитился чутьем дочери. Не зная деталей, не получив всего объема знаний - а Малкольм прекрасно понимал, что домашнее образование все же сильно уступает тому, что им давали в Круге, хотя бы по недостаточности практики - не встречавшись ранее с таким явлением, она интуитивно сделала верные выводы из происходящего. – Потоки были на грани Прорыва.Только сейчас мужчина понял, что больше не ощущает этого мельтешения Силы, что чувствовал всего полчаса назад. Бетани подтвердила его мысли, кивнув: - Карвер почти привел его в…равновесие.Внезапно по дому прокатилась вспышка сырой силы – такой мощи и столь…грязная, что у Малкольма перехватило дыхание. Бетани испуганно ойкнула: - Так не было!Маг вскочил, срываясь в комнату старшего. Карвер сидел, привалившись спиной к борту кровати. Он поднял обведенные темными кругами глаза на отца и криво улыбнулся: - Все нормально.Малкольм поспешил бросить Диагноста на старшего сына, потом на младшего, но Карвер оказался прав – Стил действительно был в полном порядке, словно и не бился в припадке, как и сам подросток. Малкольм вздохнул, ощущая, как отпускает сковавшее все тело напряжение, и нахмурился: - Утром поговорим. А сейчас – марш спать.Карвер кивнул, поднялся на ноги и, чуть покачнувшись от явной усталости, отправился к себе. Малкольм проводил его до комнаты, готовый в любой момент подхватить, если что, но все обошлось. Бетани неловко чмокнула отца в щеку, тоже исчезая за своей дверью. А Малкольм, убедившись, что близнецы улеглись спать, вернулся к Стилу и так и просидел у постели старшего сына до самого рассвета, пытаясь отогнать все более настойчиво лезущие в голову неприятные мысли и размышляя о том, что именно выспрашивать у старшего, когда тот проснется.Только вот ни утром, ни вечером, ни в последующие дни разговора не случилось.
На следующий день в Лотеринг пришла Белая Смерть, отчего Малкольм, влекомый Даром Целителя, пошел по домам, спасая от лихоманки тех, кого мог. И всеми фибрами души и магии предчувствуя, что зимы он не увидит.Только после смерти отца Стил понял, что тот приступ накануне начала эпидемии, о котором Хоук-старший все же узнал, был последним, и больше подобное не повторялось.