Ретроспектива 13 (1/1)
Малкольм внимательно посмотрел на небо. Закат почти уже погас, а сыновей все еще не было дома. Лиандра хмурилась: - Гаррет никогда не нарушает обещаний.Малкольм кивнул: - Пойду-ка я, приведу шалопаев домой.Бушующую магию он ощутил за несколько сотен метров. Столбом та поднималась вверх, словно пыталась пробиться к самому Создателю. Отступник выругался и сдернул со спины боевую косу-посох. Ничего хорошего он не ждал.Озеро горело.Малкольм на миг ошеломленно замер, но жалобный, почти неслышный в гуле пламени стон сына заставил его прийти в себя. Оба его мальчика лежали на песке, в центре круга из изломанных и обугленных тел в отвратительно знакомых латах. - Гаррет… Гаррет! Карвер!Мальчики не шевелились. Малкольм, с испугу сотворив один из самых мощных щитов, рванул сквозь пламя. Старший медленно приподнял голову, волосы на которой были неестественно светлыми, и отступника передернуло – вся правая сторона лица Гаррета была страшно обожжена, глаз затянула молочная пленка поврежденного жаром белка. Карвер лежал рядом, на животике, неловко подогнув под себя правую руку и хрипло, надсадно дышал. Малкольм поспешно плел Диагностическую сеть, стараясь не думать о том, почему волосы его старшего сына стали седыми.- Пап… я не успел его увести… - Ничего-ничего. Все будет хорошо. Лежи. Я попробую… - Так-так-так. Отступник-убийца. Великолепно… а-а, Малкольм. Я должен был догадаться, что это ты. Кто еще мог бы так лихо поднять бурю. - Домион…- Малкольм, упустив так и не завершенное заклятие, медленно поднялся, стискивая древко посоха до белизны костяшек. - Для тебя СЭР Домион, скот. А что у нас тут за выблядки? Твои, небось? Тоже отступники, как и их ублюдочный папаша, или еще есть шанс вырастить из них нормальных людей? - Пошел ты в зад гордыне, СЭР Домион. Только тронь моих сыновей – поймешь, как сдохли те пятнадцать твоих выкормышей. - Ох, какие мы грооозные, - издевательски протянул Храмовник, давая отмашку своему десятку. Те с кривыми усмешками встали полукольцом. Малкольм быстро отвел посох за спину, собирая силы. Впрочем, он не рассчитывал на многое. Потому что у рыцарей воображения было маловато…как и способов влияния.
Карой ударили четверо из десяти – по сигналу лейтенанта. Щит с хлопком рухнул, погасло пламя на воде и песке. Гаррет жалобно вскрикнул, из здорового глаза выкатилась одинокая слезинка. Карвер лишь хрипло вздохнул. Ни то, ни другое не осталось незамеченным: - Значит, такие же уроды, как ты… Жаль. А я хотел было взять одного себе в воспитанники. Симпатичные мальчики…Малкольм с рыком пригнулся. Кара вышибла из него все магические силы…но вот с другой мощью она ничего не могла сделать. - Ни один ребенок не достанется тебе, уебок…Три удара сердца.На широком лезвии Имперской Косы в слабом отсвете гаснущего заката расцвели алые, мгновенно засиявшие потеки. По коже отступника разбежались ручейки такого же алого света.Тонкое лезвие, венчающие противоположный конец посоха с легким хрустом пробило плоть на уровне восьмого ребра. - Малефикар! - Страшно, тварь? – Малкольм взглянул прямо в лириумно-голубые глаза Храмовника, и тот отшатнулся под пылающим багровым светом взглядом: - Каре! Атака!Малкольм хрипло рассмеялся, словно не в его теле, пробив насквозь, торчала древняя магистерская коса. Собравшиеся в боевой клин рыцари стали легкой добычей. Рана слабо пульсировала готовым заклятием. Он резко выдернул посох – и струи крови, сплетаясь в сеть, накрыли всю группу, выворачивая наизнанку хрупкую человеческую плоть.
Отступник глубоко вздохнул, морщась от боли – куда более слабой, чем могла бы быть. Сейчас он пил чужие жизни, затягивая собственную рану.Он был целителем.И он знал, как можно ударить своей силой так, чтобы сразу убить.Но сейчас он хотел другого. Коса со свистом рассекла воздух, круша черепа оглушенных рыцарей. Во все стороны брызнули осколки костей и обрывки плоти, блестящий металл лезвия оказался заляпан жирной белесо-прозрачной липкой дрянью. Маг не мог назвать отравленное лириумом и пропитанное ненавистью к владеющим Даром и церковной пропагандой содержимое их черепов как-то иначе.
Под свистящее в замахе оружие попадали и руки, и ноги, и шеи – отступник бил, не жалея сил. Хотелось выместить на этих тварях весь страх – за сыновей, за жену, за себя, всю ярость и собственную ненависть.
А алый туман сплетался в дробящие темницы – и со смачным хлюпаньем в них лопались грудные клетки, выплескивая горлом умирающих монстров смесь крови и ошметков изодранных осколками ребер легких.Губы Малкольма растянулись в безумной улыбке-оскале, обнажая ровные острые зубы. Брызги чужой крови превратились в страшную маску, скрывающую его лицо. Спеленатый по рукам и ногам лейтенант следил за тем, кого положено бояться каждому здравомыслящему жителю Тедаса. И если он уже тогда был малефикаром…Малкольм, давно уже накинувший на него сеть Контроля, только хмыкнул, опуская посох. Все остальные из десятка были мертвы или умирали в этот самый миг. - Нет, СЭР Домион. Тогда я еще не был магом Крови. Тогда я был юн и наивен. Это ВЫ сделали меня таким. Вы и ваша, сожри ее Архидемон, Церковь. Тогда я убивал ради свободы. Теперь я буду убивать ради детей. Рискнете ли вы отправить за мной погоню? Сомневаюсь.Он наклонился к самому лицу храмовника и прижал пальцы к его вискам: - Гласом Крови твоей приказываю – вернись в Башню и доложи, что малефикар убит. После чего напейся, так, как напивался всегда и ступай к Командору Садатту. Признайся ему во всех совершенных тобой преступлениях, перечисли всех детей, которых ты насиловал за годы своего служения, укажи на всех тех, кто вместе с тобой участвовал в этом, после чего прямо у него на глазах перережь себе горло. Ты запомнил?Храмовник кивнул и с остекленевшим взглядом поднялся на ноги.
Малкольм глубоко вздохнул и кинулся к сыновьям. Теперь следовало поспешить. Если все пройдет гладко – никто не заметит, что взгляд храмовника остекленел вовсе не из-за передоза лириумом. Если повезет, он напьется достаточно, чтобы его откровения списали именно на это. Если Командор Садатт все еще честен сам с собой, как было прежде, то он проведет проверку личного состава…Если, если, если…так много ?если?.
Карвер был стабилен и даже не пострадал. Однако куда больше отступника беспокоило то, что мальчик был осушен до самого дна резервов, и его магическое сердце почти не билось. С Гарретом дело обстояло куда хуже. Тяжелые ожоги, магическое истощение – хорошо хоть, не иссушение, переломы ребер – вероятно по ним пришлось несколько ударов кованными сапогами до того, как на свободу вырвалась магия…Скрепив кости магией и накинув обезболивающую сеть на обоих, маг подхватил сыновей на руки и поспешил домой. Лиандра, увидев его, с ног до головы забрызганного кровью, и висящих на его руках мальчиков, вскочила от постели дочери. Та, словно почувствовав, что происходит, мгновенно проснулась и поднялась в кроватке. - Создатель Всеблагий, Малкольм, что… - Потом. Собирай повозку. Быстрее. Я не знаю, сработает ли то, что я сделал или нет, но нам лучше уходить отсюда. Сейчас же. Я пока постараюсь хоть немного подлечить детей.
Лиандра не стала спорить – не до того было. Быстро одев дочь и успокоив ее, как только могла, женщина поспешила на улицу, быстро перенося уже собранные узлы в их маленькую повозочку, которую с легкостью мог тянуть взрослый мужчина. Или женщина, раз уж на то пошло.Малкольм внимательно осматривал ожоги Гаррета. Те, что были на плече и боку, можно было исцелить довольно легко, но вот тот, что на лице… Отступник не мог понять, как это возможно, но он был оставлен отнюдь не пламенем – казалось, что в глаза ребенку плеснули кислотой. Однако поблескивающие в воспаленном следе мелкие частицы пышущей магией пыли указывали на то, что это была отнюдь не кислота. Малкольм не представлял, КАК лириумное зелье могло оставить такой ожог, но то, что это оно, сомневаться не приходилось. Глубоко вздохнув, он размял пальцы и приступил к исцелению самых опасных повреждений. У него было не так уж много времени.Он даже не заметил, как ему под руку подлезла дочь, старательно копируя все его жесты, и что от ее ладошек исходит слабенькое, но вполне отчетливое голубоватое свечение целительской магии.