Глава 1.5. (1/1)

В покоях продолжал царить мрак. Своды, казалось, тяготели и клонились книзу. Лишь свеча, сгоревшая едва ли не самого своего основания, дрожала слабым сиянием. Блики мерцали, точно капли жемчужного света, мерцая на шахматных фигурах и очерчивая их изящные силуэты. Царь сидел в глубоком кресле. Его руки, точно плети, безвольно свисали с подлокотников. Глаза были открыты, но точно как у людей, что бродят во сне, повинуясь зову полной луны. В пустом взгляде не было жизни. Он замер в тяжёлом ожидании, будто бы фигуры, наконец, переменят свой рисунок – ведь царь уже давно сделал свой ход. Этой ночью сон никак не шёл, несмотря на измученный разум Иоанна. Он бесцельно глядел на шахматную доску. Тени от фигур пересекались с клетками, чертя ломанный узор. Далеко в коридоре едва-едва можно было расслышать шаги. Чуткий слух царя уловил то движение в коридоре и устремил свой взгляд на дверь, обитую сталью. Шаги приближались. Было слышно, как рынды, оберегавшие покой государя в эту ночь, поднялись со своих мест, заметив кого-то. Массивные стальные петли скрипнули под тяжестью отворившейся двери. На пороге стоял гонец. Лицо и руки его горели от мороза. Судя по тяжёлому дыханию его, сейчас он не мог связать и двух слов. Он отдал низкий поклон, и Иоанн коротко кивнул, принимая это безмолвное приветствие. Гонец выудил из кармана, вшитого в кафтан, запечатанное письмо и тотчас же протянул его царю. - От Курбского… Андрея Михалыча… - охрипшим от мороза и езды верхом голосом, сумел-таки произнести гонец. Иоанн же поднял свой взгляд на запечатанный кусок бумаги. - Оставь. – царь кивнул на стол и жестом велел гонцу идти прочь. Приказания те были выполнены. Гонец поклонился и покинул государевы покои, затворив за собой дверь. Его шаги стихали в коридоре, пока Иоанн смотрел на донесённое ему письмо. Тяжёлый вздох сорвался с его губ. Царь потёр переносицу. Печать стояла Курбского, в том не было сомнения – государь лично следил за тем, чтобы тавро для клейма друга его и советника было отлито со всем знанием дела. Царь взял в руки бумагу. Желтоватая бумага хранила в себе стужу, что наступала с каждым днём, по мере того, как надвигалась зима. Государь провёл пальцем по печати, прежде чем сорвать её и открыть послание от Андрея. … - Вот ты где! Айда с нами! – раздалось с порога. Фёдор обернулся, откладывая перо. Он облокотился на подоконник, откинув голову назад и окинул быстрым взглядом вошедшего. На пороге стоял мужчина превесёлого вида. Через мгновение Фёдор ощутил крепкий хмельный запах от своего нежданного гостя. Нос мужчины был красным, точно явился он с морозу, хотя шапки на нём не было. Вихрастые тёмно-русые волосы клоками торчали во все стороны. - Отчего же, Вася, зовёшь меня лишь сейчас, когда сам едва ли на ногах стоишь? – спросил Фёдор, с усмешкой глядел на своего гостя. Мужчина икнул и покачнулся, опираясь рукой на стену. - Пошли, говорю я тебе! – произнёс он, глядя на Фёдора. – Чего там чиркаешь? Пошли, сейчас упустим всё! - Да в чём дело-то? – спросил юноша, оглядываясь через плечо на письмо, которое он составлял, пока его не потревожили. - Да в том, что во дворе сейчас на свою потеху да на потеху слуг его верных, то бишь нас с тобою, выпустят зверей на холопов. Того и поглядим, кто кого! Ежели медведей выпустят, того гляди, ясен исход! То ли дело со псами затеется борьба, то и не прознаешь, чья возьмёт! Да пошли же, Федь, в самом деле-то! Батюшка твой уже, небось, с государем ожидают начала забав! - Надеюсь, выпустят кого покрупнее собак. – вздохнул Фёдор, как бы нехотя поднимаясь со своего места. Василий рухнул на сундук, опустил голову и рукой своей растирал своё лицо, приводя себя в чувство. Федя первым делом убрал письмо, и лишь затем принялся облачаться в тёплое одеяние. Поверх шёлковой рубашки глухого цвета красного вина, парень накинул чёрный кафтан с серебряными пуговицами. Подол и рукава были расшиты узорами. За широкий пояс Фёдор заткнул изогнутый кинжал. То была тончайшая работа, будто бы неведомые растения расцвели прямо на рукояти и основании ножен, оплетая оружие своими стеблями и лепестками. Василий был пьян уже с утра, но Фёдору говорил чистую правду. Со двора белокаменной крепости исчез весь народ, коему не положено было там находится. Двери и входы в сам царский дворец плотно закрывались на крепкие засовы, обитые сталью. Василий сидел, опустив голову. - Так что же решил? – спросил Фёдор, потрепав его за плечо. Едва задремавший боярин тут же подскочил на месте, не успев и глаз продрать. В несколько шагов он выровнялся и поднял голову. Потерянно огляделся он по покоям, бегая взглядом от стены к стене. - Решил тут почивать, али пойдём-таки смотреть? – усмехнулся Фёдор, забавляясь испуганностью захмелевшего гостя. Василий тряхнул лицом и широко улыбнулся. Они вышли в коридор, ступая по каменному полу. Вскоре вышли они к длинному проходу, вдоль которого прорезались высокие арки, не ограждённые ни ставнями, ни решётками. Сквозь них и собиралась свита государева глядеть во двор. Уже столпились тучные фигуры, закутанные в тяжёлые меха. Мужчины громко болтали меж собою, будто бы и спорили о чём-то, но разобрать чего-либо возможно не было. Фёдор с неохотой вздохнул, видя, как много народу набилось в коридоре. Юноша заприметил, как ко второму проходу, несколько под углом к коридору с боярами, сквозь высокие арки виднелась высокая фигура государя. Путь к государю преграждали рынды. Их острые секиры схватывались тонким покровом кусачего инея. Прищурив взгляд свой, Фёдор не мог сдержать улыбки. Подле царя, среди прочих вельмож, имеющих особое положение при дворе, увидел он своего отца, выглядывающего во двор. Алексей потирал руки и о чём-то беседовал с царём, предвкушая зрелище. Фёдор прошёл по коридору к самим рындам, что сторожили проход. Сперва стража преградили путь. Юношу это вовсе не раздосадовало, напротив – лицо парня осветила улыбка. Он отошёл к одной из арок и несколько облокотился на неё, поглядывая на государя и его окружение. Фёдору пришлось выждать несколько мгновений, прежде чем отец его заметил и помахал шапкой. Юноша помахал в ответ и указал большим пальцем за своё плечо на стражу, что не дали Басманову проходу, и пожал плечами. Алексей сперва нахмурил брови, после усмехнулся. Фёдор не слышал, с какими словами Алексей обратился к государю, однако, спустя мгновение царь жестом послал к рындам одного из бояр. То был князь Хворостин, лицо которого тотчас же озарилось, когда он увидел Фёдора. Юноша стоял, точно уже успел заскучать – скрестил руки на груди и прислонился к стене меж арок и с некоторым недовольством, притом не вполне серьёзным, следил за приближающимся к нему князем. - А я-то всё гадаю, где же отпрыск Басманов пропадает! – князь радостно всплеснул руками и крепко обнял Фёдора. - Чего ж гадать? Будто бы прячусь я, в самом деле. – улыбнулся юноша, проходя мимо рынд. Парня провели к царю. Государь восседал на троне, вынесенном накануне. Его окружали бояре самого приближённого круга. Было их немного – пять человек, считая самого государя, Басмановых и князя Хворостина. Иоанн восседал на троне, глядя куда-то вперёд отсутствующим взглядом. В правой руке он держал свой посох с резными узорами и острыми наконечником. Сейчас он боле походил на каменное изваяние, нежели на человека из плоти и крови. Фёдор в том лишь сильнее убедился, когда склонился в поклоне, взял руку государя и прислонился губами к кисти. Она была холодна, точно жизнь, если когда-то и пылала в ней, уже угасла. Иоанн медленно перевёл взгляд на юношу, чуть опустив голову. Фигура его, облачённая в шубу широким воротником из густого длинного меха, казалась особенно величественной. Фёдор подошёл к отцу. Они пожали друг другу руки и обнялись, скорее, как воины, нежели как отец и сын. Раздался громкий клич, объявляя скорый миг жестокой потехи. Множество взглядов устремились вниз, во двор, куда выпущены были холопы. По обыкновению, люди эти уличены были в страшных прегрешениях, однако сейчас едва ли среди зрителей находились те, кто задумывались на миг об этом. Пока мужики, едва ли не босые, разбегались россыпью по всему двору, следом спущены были цепные псы. Презлейших собак, коих сыскали по всей Слободе, а бывало, что и привозили из иных городов, подолгу держали впроголодь. Оттого звери и бросались в исступлённом безумии на людей, вонзаясь в них. То, что холопам не было дано оружия напрямую, решалось тем, что холопы хватали с земли камни, да и всё, что попадалось под руку. Поднялся шум, вобрав в себя вопли, крик, вой и лай, а вместе с тем и громкий басистый смех бояр и воевод. Забава эта затрагивала всех зрителей, что собрались, однако, когда Фёдор перевёл свой взгляд на царя, ясно было, что государь и мыслями, и душою своей едва ли следил за грызнёй внизу. Взгляд его оставался потухшим, хоть и изредка следил, то за одной озверевшей дворнягой, то за другой. Фёдор вновь опустил взгляд вниз, глядя на очередную партию псов, которую выгнали лишь сейчас. - Сколько ещё выпустят? – спросил юноша, обращаясь к Хворостину. - Псин-то? – спросил князь. Фёдор кивнул. - Так вроде ещё дюжину. – ответил Хворостин, почесав затылок. - Не лихие они сегодня. – вздохнул Фёдор, мотая головой. - Верно говорил мне Васька Грязной. Ежели бы медведей выпускали, того исход ясен был бы. А щенки эти вон, догрызть не могут того мужика. Князь Хворостин помотал головой. - Не прав ты, Федька! Гляди, как холопы-то утомилися! Хоть пасти собакам поразбивали, так суки эти подзаборные, и побои сносить приучены. Погоди, Федька, от свежих спустят, загрызут вусмерть последнего. - Едва ли. – юноша помотал головой. – Выпустят новых шавок, да те падали испугаются, хвосты подожмут. Хворостин расхохотался, а вместе с тем и остальные бояре, что были рядом. - Неужто готов за то пари держать? – спросил князь. Фёдор улыбнулся и вскинул бровь. - Дивной красы нож у тебя. Ещё в Рязани заприметил я его за тобою. – произнёс Хворостин, указывая рукой на оружие, заткнутое за пояс юноши. Парень достал его вместе с ножнами, осматривая сплетения узоров на нём, после чего перевёл взгляд на князя. - Что же против него ставить будешь? – спросил Фёдор, но тотчас же ощутил, что отец схватил его за руку, выше локтя. - Не дури! С раскладом таким лишишься оружия своего! – произнёс Алексей. - Так не твоё ж оружие, батюшка, ставлю я. – ответил Фёдор. – Так что, Пётр Иваныч? Что ставить против будешь? Князь несколько опешил. В этот момент пронзительный крик разодрал холодный воздух. Все тут же метнулись к арочным окнам, выглядывая во двор. Огромный пёс со шрамами от кнута вдоль всей своей туши вцепился в глотку мужика и придавил его большими лапами. - Ставлю пятьдесят рублей серебром! – воскликнул Хворостин, хлопнув Фёдора по плечу. – Ежели выживет кто из людей, будет пари за тобой! - Идёт. – коротко кивнул Фёдор. Алексей помотал головой, но более ничего и не сказал. Вместе с остальными боярами, он прильнул к окнам, ибо отныне прибавилось азарту. Несмотря на то, что Фёдор заметно проигрывал пари, внешне он казался в расслабленном расположении духа. Даже когда была выпущена свежая свора, и расклад стал очевидным, юноша точно забыл о споре. Пётр Хворостин уже потирал руки, готовясь заполучить награду свою, в то время как Фёдор не был столь увлечён грызнёй во дворе. Юноша обернулся через плечо, глядя на государя и со слабой улыбкой заметил перемену в лице Иоанна. Точно он пробудился он холодного сна, не теряя ни величия, ни грозного вида своего. - Да чёрт бы брал их всех! – выкрикнул Алексей, ударив кулаком. Очередной холоп испустил дух. Дворняга подняла свою кривую морду, от которой, как и от свежей плоти, ещё шёл пар. - Не сквернословь, Алёша! Не то язык твой поганый вырвать велю. – усмехнулся Иоанн. - Сыну моему уж лучше вырвали б, великий государь! – Алексей всплеснул руками. – Того и гляди, и саблю, и коня, и поместье так проиграет! Ты посмотри на него! Фёдор развёл руками и лишь усмехнулся. - Последний остался! – крикнул один из бояр. – Не повезло тебе, Федька! Не спеша приблизился юноша к арке и вновь заглянул вниз. Снег измазан был во крови, людской и звериной поровну. С грустным вздохом юноша наблюдал за пятью собаками, которые скалились друг на друга за неимением иного врага. Все расступились, ибо Иоанн поднялся со своего трона. Рост государя превосходил бояр. Он опёрся своею рукой о белый камень крепости и выглянул вниз. Он глядел на следы крови и плоти, точно был удивлён, точно мгновение назад снег был чистым и белым. Отворилась одна-единственная стальная дверь. Оттуда вышли загонщики с орудиями, чтобы изловить собак. - Ну всё. – усмехнулся Хворостин, потирая руки, верно, и не только от холода. Фёдор глубоко вздохнул и пожал плечами. - Пари есть пари. – произнёс юноша, опуская взгляд. В его голосе звучало сожаление, однако звучало оно так, что поверить в то, что Федор правда расстроился было сложно. Стоило юноше вытащить нож из-за пояса, как раздался гулкий удар посоха об промёрзший пол крепости. Фёдор взглянул на государя сквозь пряди чёрных волос. Иоанн же глядел сперва на Алексея, и лишь после того на юношу. - Божием судом всё разрешилось, и нечего тут пари держать. – произнёс царь. Тон его был строг, едва ли не разгневанный. От одного лишь голоса государя бояр охватила оторопь. Не мог никто решить, в самом деле зол ли царь из-за учинённого пари. Так или иначе, Фёдор убрал нож свой за пояс, и Пётр Иванович не смел возражать против того. Коротким движением Иоанн оправил ворот своей тяжёлой шубы, обернулся и пошёл обратно в саму крепость. Вечером того же дня простые блюда, но в большом обилии подали ко столу. Бояре и воеводы уже заняли свои места в ожидании своего государя, чьё место оставалось пустым. Не было сильным удивлением появлением холопа, который снял шапку и после неловких поклонов донёс волю царя – чтобы слуги его трапезничали без него. Бояре переглянулись меж собой, дивившись, что государь вновь не сел за стол. Под тихие разговоры начался ужин. - Неужто государю не любы боле мы? – спросил Фёдор у отца. - Да мы-то, быть может, и любы, да гложет государя дела иные. – ответил Алексей, разрубая большой сочный кусок варёного мяса. - Будто всё отъезд Андрея не даёт покоя? – спросил юноша. - Да чёрт с ним, с Курбским! – отмахнулся Басманов-отец. – Не болтай о том, но слыхал я, что силы наши день ото дня убывают. На Андрюшку нашего государь возложил надежды, да как же исполнить их? Латины всё ступают да ступают. Курбский велик по доблести своей, да не управится он, ей-богу не управится. Не друзья мы, конечно, с Андрюшкою были, да всё равно не завидую ему. Слава Господу нашему, что не нас послали в ту гиену огненною, из коей Курбский должен победоносцем выйти. Фёдор перевёл взгляд на пустующий трон государева. - То бишь, войска наши поражения терпят? – спросил юноша. Алексей поджал губы и кивнул. - Как бы в том измены не углядел государь наш светлый. – хмуро произнёс воевода. - И долго царь с состоянии таком пребывать будет? – спросил Фёдор, вызывав лишь улыбку у своего отца. Алексей пару раз помотал головой и пожал плечами, усмехнувшись в свою густую бороду. - Ты, Федя, зоркий смотрю. – довольно произнёс Басман-отец. – Главное, смотри – ежели видишь государя в скверном духе, так будь тише воды, ниже травы, да ещё лучше – заслугу перед царём имей за собой. Того держаться будешь – сбережёшься. На батьку своего посмотри – на службу пришёл, безродный проходимец. И ныне? Думный боярин, да в свойстве с самим государем! Алексей, будто бы от преизбытка гордости, ударил себя в грудь. Сын его улыбнулся да помотал головой. - И то верно. – кинул Фёдор. – Не пора ли нам матушке весточку послать? Басман-отец вытер рот тыльной стороной, часто закивал. - Точно, Федька! Всё хотел собраться, да дел невпроворот, и всё никак. – кивнул Алексей. – Небось, места не находит себе голубка наша. Фёдор откинулся назад, выглядывая из-за стола. У выхода стоял парнишка с шапкою набекрень. Заметив, что барин глядит на него, мальчишка тотчас же подбежал к Басмановым, снимая шапку и отдав несколько поклонов. - Писать обучен? – спросил Фёдор. Парень свёл брови и замотал головой. - Я в минуту сыщу, кто обучен. – пробормотал холоп. - Сыщи же, и пошли его к отцу моему в покои. Да гонца сыщи, пущай тоже явиться. – приказал Фёдор и отмахнулся. Басмановы же продолжили трапезу. Бояре уже подняли шум – то были споры, разговоры, раскатистым басистый смех. Не раз поднимались стальные чаши. Мужчины бились ими, провозглашая невнятным языком громкие тосты. Серебряные блюда да глиняные кувшины уже опустели, и слуги государевы, пресытившиеся и увеселённые застольной беседой, расходились восвояси. Так же и Басмановы отправились в покои Алексея. У входа уже стоял писчий. Через узкие плечи его была перекинута сумка из кожи дублёной. Из приоткрытого края виднелись жёлтые бумаги. Он поклонился, придерживая ношу свою. Алексей зашёл первым, едва лишь взглянув на холопа. Молча все втроём зашли в покои. Фёдор расположился в одном из резных стульев, закинув ноги на сундук подле него. Алексей указал писчему на место за столом, и слуга принялся раскладывать бумагу и небольшую чернильницу. Старший Басманов опустился в широкое кресло ближе к окну, от коего веяло прохладой с улицы. Алексей обернул своё раскрасневшееся от жару залу и выпитого во время трапезы к свежему воздуху. Фёдор начал диктовать письмо матушке, которая ныне проживала в поместье. Юноша описывал, как пришёл он на службу, как приняли его бояре, как рад он был видеть воевод, с коими имел честь биться бок о бок под Рязанью и в иных битвах. Когда Фёдор стал описывать царя, то делал он это, точно знал, что письмо его вскроют, прочтут и слово в слово зачитают перед государем лично. - Да полно тебе! – усмехнулся Алексей. – Не будет писем твоих никто читать. Умерь восторг свой. - Но ежели в самом деле государь наш ростом своим возвышается надо всякой воеводой? Ежели в самом деле он добр к нам, точно родной отец, мудр как змий на суде своём? - Не пиши ничего! – прикрикнул Алексей писчему. - Пиши, пиши. – приговаривал Фёдор. Холоп поднял глаза на Басманова-отца, затем на сына, не ведая, как ему поступить. - Пущай, пущай. – вздохнул Алексей, улыбнувшись нелепому замешательству. Едва Басманов отдал тот приказ, как в покои явился гонец. Одет он был уже для дальней дороги – поверх кафтана шея была укутана широким шерстяным шарфом. Шапку, побитую мехом соболиным, слуга держал в руке. Несмотря на общий вид гонца, по коему судить можно было, будто готов он тотчас же отправиться в путь, глаза его были точно припухшие ото сна. Завидев пришедшего, Фёдор радостно улыбнулся, всплеснул руками и даже поднялся с места своего. - Присаживайся, а не то долгий путь держать ещё. – произнёс Фёдор и начал плавно и бесшумно ходить по комнате. - Благодарю за доброту вашу, Фёдор Алексеич. – ответил гонец, прижимая шапку к сердцу, и занял место юноши. Сам же Фёдор, тем временем, прошёлся по комнате, остановился, точно улавливал мысль в разуме своём, после чего обернулся на гонца. - Неужто почивать уже прилёг? Солнце едва скрылось за горизонтом. – спросил юноша, вскинув бровь. - По правде сказать, барин, разбужен был по воле вашей. – ответил тот. - Эво как? – удивлённо произнёс Фёдор, вскинув бровь. - Несколько дней и ночей не смыкал глаз, лишь мчался со самого Полоцка. Как доставил послание от князя, так и рухнул без сил. Проспал сутки, точно мёртвый. - От которого князя, говоришь, мчался? – спросил Фёдор, зевая, точно и не слушает гонца. - Так от Андрея Михалыча из Курбских. - Ну, нынче путь держать, гляди, не в Полоцк! – произнёс Фёдор и дал жест писчему, чтобы посыпал чернила песком, чтобы схватились чернила. Холоп достал небольшой холщовый мешочек с сургучом. Пока написанное иссыхало, писчий готовил всё к запечатыванию. Фёдор снял перстень и положил его на стол с тем, чтобы было приложено к печати. За несколько минут с тем делом было покончено. Слуги были отпущены, и отец с сыном остались наедине. - Каковы тебе забавы царские? – спросил Алексей, глядя в окно. Во дворе всё чернели бесформенные пятна крови, которые смешались со снегом. В ночном мраке, который изредка разбивали огонь факелов, можно было угадать тут и там лохмотья холопов, которые сегодня днём отошли к господу. - Каковы? – переспросил Фёдор, подходя ко столу. Юноша взял свой крупный перстень и надел обратно на свой большой палец. Ногтем Фёдор подчистил кольцо от следов уже остывшего сургуча. Подув, парень согнал пыль с украшения. Фёдор прошёлся до кресла и вновь опустился в него. – Будь я летами моложе, - произнёс парень, слабо улыбаясь, опустив взгляд в пол, - быть может, то бы будоражило кровь мою. Сгрызли холопов – пущай, что мне-то с того? Юноша пожал плечами и поднял взгляд на отца. Алексей усмехнулся и взглянул на своего сына, подмечая привычку Фёдора плавно водить руками, время от времени поглядывая на перстни на своих руках. - Ладно, Феденька. Оставь старика своего, устал я совсем. – произнёс Алексей, тяжело вздыхая. Фёдор молча кивнул, поднявшись со своего места. Басмановы разошлись, но юноша не направился в свои покои, а ступал далее по коридору. После того он преодолел лестницу, как внизу заслышал частые шаги. Обернувшись и глядя вниз, меж пролётов каменной лестницы, Фёдор увидел мимолётный образ. Мимо взгляда юноши скользнули светлые волосы, притом распущенные. Мелькнувшая в проходе фигура, что уже скрылась, точно была женскою. Несмотря на любопытство, юноша не сменил своего пути. Проходя по коридору, Фёдор предстал перед рындами, что сторожили покой государя. Стража преградила путь, чем вызвала лишь ухмылку Басманова. - Не велено никого пускать. – хмуро бросил один из стражников. - Доложите, что боярин Басманов челом бьёт. – произнёс Фёдор, скрестив руки на груди. - Не примет царь никого. – мужик помотал головой. - Ты доложи, а там будет воля государя. – спокойно произнёс юноша, пожав плечами. Рынды переглянулись меж собой. Тот, что говорил с Фёдором, постучал в дверь. Из покоев послышался короткий ответ. Басманов едва улавливал голос, но не слова. Стражник приотворил дверь в государевы покои. - Боярин Басманов бьёт челом. – доложил стражник, и мгновение спустя обернулся к Фёдору. Рынды безмолвно расступились, и юноша вошёл в комнату. - Чего ж ты, Алёшка… - произнёс Иоанн, поднимая взгляд на вошедшего, и тотчас умолк. На губах Фёдора сохранялась мягкая улыбка. Он медленно коснулся своего плеча и отдал земной поклон. Когда юноша поднял взгляд, то заправил пряди свои от лица. - Вы, государь мой, ожидали отца моего? – спросил Фёдор. Иоанн глубоко вздохнул, откидывая перо. Перед ним на столе расстилались исписанные листы. - С чем пожаловал, Федя? – спросил царь. В тоне его не было резкости и того звучания, который заставлял стынуть кровь в жилах, разносясь звучным эхом под сводами расписных палат. Голос его был тихим, и в нём звучала усталая хрипотца. Свою голову, точно великую тяжесть, подпирал он своей рукой. Час уже был поздний, и перстни государевы покоились на шкатулке. - Пожаловал я, государь великий, с тем, что принадлежит вам. – произнёс Фёдор, приблизившись к Иоанну. – Хотел было за трапезою обратиться к вам, право… Царь свёл брови, глядя на то, как юноша опускается на одно колено. Иоанн со вниманием следил за тем, как Фёдор, склонив голову, извлекал из-за широкого пояса своего тот самый нож, изукрашенный серебром. Когда юноша поднял взгляд, изогнув слегка свои соболиные брови, он встретился с холодным взглядом Иоанна. Фёдор протянул нож государю, склонив голову. - Примите его, светлый государь мой. – тихо, но твёрдо произнёс Басманов. По ветвям и лепестками из серебра скользили огни, отброшенные свечами, горевшими на столе. Царь помотал головой, разглядывая искусные сплетения узоров. Иоанн коснулся плеча Фёдора, точно не было меж ним различий, как меж государем и слугою, но точно были они одного духа. - На что он мне? – спросил Иоанн, положив руку на нож и слегка отодвинул принесённое в дар оружие. – На что он мне, старому, немощному? Слабы мои тело и разум. То ли твои лета – лета бравой юности, лета силы! Служи мне, Фёдор. И на службе своей пригодится тебе оружие твоё. - Клянусь вам, государь великий, напоить ту сталь кровью врагов ваших. – произнёс Фёдор, взяв руку государева, целуя тыльную сторону ладони. Иоанн замер, глядя на юношу, чуть наклонив голову свою, преисполненную тяжкими думами, чуть влево. - Полно тебе, Федя. – ответил царь, отводя руку свою и взгляд. Сперва Басманов поднял взгляд, вглядываясь в уставшее лицо государя. Сейчас, в вечернем полумраке, юноша читал в нём великую печать скорби и ноющей тревоги, которая навеки воцарилась в глубоких карих глазах государя. - Полно. – повторил Иоанн, глядя на Фёдора. – Ступай к себе. - Не смею перечить. – произнёс юноша, понизив голос. – Но ежели в силах моих служить вам, всё тело моё, душа и разум, всё вам принадлежит, великий государь. С этими словами, что были произнесены с пылкостью, но вместе с тем уверенной твёрдостью намерений своих, Фёдор отдал земной поклон, прежде чем окончательно проститься с государем.