XVIII. (1/1)

POV Германии Дело плохое... надо отступать. Мой предводитель, генерал-фельдмаршалл, Пауль фон Гинденбург отдал приказ уходить в специально подготовленный оборонительный рубеж между Аррасом и Суасоном. Этот рубеж был хорошо укреплен. Даже слишком хорошо. Однако (правильно подметила тогда Наталья) мои войска устали воевать, впрочем, как и я, и другие страны. Но так легко я не сдамся! Я еще верю в победу, и эта вера прибавляет мне сил. Тем не менее, каким бы уверенным я сейчас себя и не чувствовал, все же должен уезжать отсюда, и как можно скорее. Англо-французские войска заметно оживились. Вновь я действительно признаю, что надо отступить. И чем раньше я это сделаю, тем больше у меня будет возможностей и времени подготовиться к дальнейшим действиям и разработать лучшую стратегию. Каким бы бесчеловечным (вновь-таки, как меня нагло обозвала Беларусь) я бы ни был, с моей стороны все же лучше поберечь оставшееся войско от лишнего кровопролития. Как бы я не рвался в бой, всему есть предел и черта разума. Лишь перейдя эту черту, мы лишаем себя возможности видеть мир в правильных и присущих ему тонах. Однако я, наверное, давно уже пересек эту грань, ведь весь мир сейчас вижу с наставленным на меня грозным оружием. Теперь я видел, как вся земля купается в крови и захлебывается ею, видел везде лишь одно игровое поле, на котором играют не на жизнь, а на смерть. С самого начала войны я представлял, как мои солдаты уверенно шагают по всем землям, их захватывая. Видел, как мир умывается кровью погибших и убитых, видел, как становлюсь одной из самых больших и могущественных стран – наравне с Россией и Англией. Я видел, как уничтожаю своих врагов. И слышал, как весь мир стонет мне: «Германия, ты выиграл». Я и сейчас мысленно слышу умирающих хрип своих врагов, и снова тот же речитатив: «Германия, ты выиграл...»Но месяц назад, если не больше, мне приснился жуткий сон. Этот кошмар не давал мне покоя, посещая меня снова и снова и впутывая меня в свою дьявольскую иллюзию, от которой я часто просыпался по ночам и не мог уснуть, порой вообще уже не ложась. Мне было страшно. Я боялся, что вновь засну и увижу этот чертов ужас. Он постепенно меня поглощал, больно впивался своими клыками в мою кожу, оставляя кровавые следы, как бы напоминая о своем очередном визите. Даже когда я порой просто закрываю глаза, обрывки фраз эхом раздаются в моей голове... Несмотря на то, что день близился к вечеру, мне уже жутко хотелось спать. Свои вещи я давно собрал, овчарками займутся доверенные мной люди, значит... - я посмотрел на часы, висящие на стене, - значит, у меня еще есть полтора часа. Ждать я не хочу и не могу, однако не все же такие быстрые, как я. Я захожу в пустую комнату, в которой осталось из мебели лишь какое-то кресло и небольшой стол, больше смахивающий на тумбу. Подхожу к креслу, сажусь в него, вытянув ноги и откинув голову на его спинку, а потом просто закрываю глаза и позволяю себе наконец расслабиться. Боже, как же хочется спать... Я... всего лишь прикрою глаза, но спать не буду. Не буду...Черт! Почему я ничего не вижу? Вокруг пустота, тьма! - Ээй... есть тут кто? Громкий голос тонет в кромешной тьме. Нигде ни света. Нигде ни звука. И тут вспышка! Яркая, ослепляющая. Я жмурюсь, и до меня доносятся голоса, крики, плач. Свистящий звук моментально проносится возле уха со скоростью света, и я мгновенно открываю глаза. Я на войне, на поле боя! Слева и справа от меня взрывы гранат, снарядов, приглушенные выстрелами чьи-то голоса. Где-то горят костры, а черный дым, исходящий от них, развеваетсяветром по полю.Я – в самом разгаре битвы, но со мной нет ни винтовки, ни ружья, ни даже ножа. Я ощущаю себя бессильным, но меня, кажется, даже и не замечают.Вижу, как на одного из моих солдат наваливаются три французских.Мой крик заглушает ор военного, которого я не успел спасти. Я не сдаюсь - быстро срываюсь с места и бегу прямо на врагов. Одного – кулаком в челюсть, она, кажется, еще и хрустнула; другого – ногой в живот; третьему – под дых. Все трое уже валяются у моих ног, а я торжествующим взглядом смотрю на них. Странно, почему они не стали в меня стрелять. Внезапная молния разразила светлое серое небо, начал накрапывать небольшой дождь. Я поднимаю голову, смотрю вверх и столбенею от шока – небо медленно убирает свое серое полотно, и, как будто, само себя раскрашивая, меняет цвет на насыщенный алый. Весь мир погрузился в красный. От новых пронизывающих и доносящихся до меня криков, я вздрагиваю, оборачиваюсь и смотрю на свои войска с ужасом – они отступают, бегут кто куда, а за ними -уверенным шагом, на ходу направив им вслед оружие, маршируют англо-французские и американские войска. Я и не знаю, откуда здесь американцы. Я вновь оказался в центре событий и стою посреди кровавого поля, кровавой бойни– на меня движется огромная армия, а за моей спиной – позорно убегает прочь моя. - Halt! Halt!!!* – Кричу я им в спины, но они меня не слушают. Или не слышат. Я понимаю, что это конец. И ору, раскинув руки в стороны, подставляя свою грудь: - Ну же! Стреляйте, собаки! Но и этого моего геройского поступка не замечают, и, в ужасе открыв рот, я смотрю, как это громадное военное детище трех стран марширует мимо, обходя меня и ставя себе за цель мое ослабленное войско. Рядом проезжают танки, лишающие меня вообще всякой возможности говорить. Что-то неприятное капнуло на щеку. Дождь, разумеется. Я снимаю с руки перчатку и стираю каплю, присматриваясь к указательному пальцу. В этом красном отсвете костров, хаоса, криков, выстрелов, шума и алого неба, я неуверенно смотрю на палец и чувствую, как опять что-то капает на лицо, голову, военную форму, стекая вниз. Еще и еще. Точно не дождь – капля на пальце темная, вязкая, красного цвета. Может из-за цветового контраста? Ну а может... Поднеся палец ко рту, я всего лишь слегка касаюсь его кончиком языка и ужасаюсь – кровь. Быстро проведя той же рукой по волосам и лицу, я в немом шоке смотрю на свою окровавленную руку. Это... не дождь. Это кровь! Кровь, ливнем орошающая землю! - Это кровь твоих войск, Германия! Но это кровь и всех тех людей, чьи жизни были отняты благодаря тебе, твоему самолюбию, твоей самоуверенности и твоей армии, - внезапно серьезный голос заставил меня обернуться. Оказывается, войска врагов давно прошли мимо меня, и теперь я с ужасом наблюдаю, как мои солдаты, на подобии маленьких муравьев, разбегаются в стороны, а их пытаются догнать выстрелы и новые взрывы. - Ты уже ничтожен, слаб. Без своего войска – ты ничто, - говоривший вышел из-за брошенного, горящего танка и пристально смотрел на меня сквозь свои очки. - А... Америка? – Пролепетал я дрожащим от волнения и удивления голосом. Ну уж не думал я, что он будет серьезным, но обстоятельства говорили сами за себя. - Я. Вдруг мое тело будто проткнули шипами и я, невольно согнувшись и сжавшись, рухнул на колени. - Ч... что?! – Я смотрел, как Америка медленно ко мне подходит. Как он это сделал?! - Сдайся... - Никогда! - Тогда, потеряешь все.., - резкая боль пронзила плечо, и я сжался еще сильнее, схватившись за кровоточащую рану - неожиданно оказавшись позади меня, Альфред всадил мне нож в плечо. С моих волос на лоб и лицо алыми струйками продолжал стекать кровавый дождь. - Потеряешь все.., - внезапно я слышу еще один знакомый голос, однако новый приступ боли в спине от нещадного удара чем-то тяжелым заставил меня чуть ли не опереться руками о землю. Я кое-как смотрю на говорившего и вижу Францию. Он в армейской форме, однако, взглянув на него, я понимаю - с ним шутки плохи. В руках у него - ружье. Чьи-то сильные руки хватают меня сзади за шею и сжимают ее. Глаза едва не закатываются от постепенной нехватки воздуха. Пульсирующая боль в бедре; дальше эта боль остро разливается по телу, и я уже кричу. Хватка все еще не слабеет, но потом эта рука, сжимавшая мне горло, резко толкает меня в сторону, при этом чем-то ударяя по раненой ноге - я заваливаюсь на землю и перекатываюсь на спину. И замечаю Англию. И пистолет, который, как я понял, совсем недавно отпустил свою пулю мне в бедро, а затем, наверное, еще и сильно ударил. Чертова бровастая Англия. - Ты пал, Германия, - холодно произносит он, гордо смотря на меня сверху вниз. - Я... не... пал.., - из-за заливающейся дождевой крови мне в рот и жуткой боли, я еле шевелю языком. Над головой еще сильнее сгущаются красные тучи. - Бессмысленные, пустые слова.., - его спокойный голос разъедает меня изнутри. Я всего лишь молчу. - Германия, твой конец уже близок..., - начал Америка, как-то странно для него хитро ухмыляясь. - ... пусть ты и самовлюбленный эгоист, и мы..., - подхватывает Франция. По его светлым волосам стекает кровавый дождь, и от этого он вводит меня в панику. - ... не будем тебя жалеть, - холодный взгляд Англии проникает глубоко. Меня бросает в дрожь. Слышу, как кричат мои воины, умирая, и от этого я еще больше слабею. - Ты завязал Мировую войну.., - проговорил Джонс. Этот опасный блеск его глаз и мелкие пятна крови на очках... - ... которая обернулась катастрофой, для всех нас..., - Франциск так же, как и всегда, откидывает свои окровавленные волосы назад привычным движением и опирается на ружье. - ... и за это ты должен быть казнен, - Артур хищно усмехается, подходя ко мне, а я, собрав все свои силы, опираясь на здоровую руку и ногу, пытаюсь от него отползти. Адская боль во всем теле – спине, плече, бедре, шее, - дает о себе знать, и через пару минут я останавливаюсь ивижу, что Англия не спешит, он просто... Нет... Они... Они, все трое, просто нацеливают на меня оружие – кто ружье, кто пистолет, а Америка, на пару с Кёрклендом, угрожающе подходит ко мне с ножом.- Казнен! Наказан! Убит! Испепелен! Казнен! – Словно какие-то сатанисты, повторяющие свои дьявольские молитвы, хором заговорили все трое. Они всё подходят, и я вижу, как палец Англии и Франции уже хочет нажать на курок, а Америка судорожно сжимает клинок. Внезапно позади них показался кто-то в, на удивление, чистом и белейшем плаще с низко надвинутым на лицо капюшоном. Моя же одежда уже полностью пропиталась кровавым дождем, который, казалось, чувствуя мою быструю кончину, мой страх и панику и разделяя их, вообще пошел плотной стеной. - Постойте, - мягким, тихим голосом начал незнакомец в белом. Он, видимо, меня и спас... на некоторое время. Все трое оборачиваются, непонимающим взглядом одаряя идущего. Вот он уже стоит подле них, и оружие вдруг опускается. - Ты еще к черту кто такой?! – Рявкнул я, смотря на незнакомца, хотя его голос кажется мне знакомым. Руки моего недавнего спасителя медленно поднимаются к капюшону, и через секунду ткань сползает назад. Светлые, почти молочно-белые волосы медленно начинают приобретать алый цвет дождя. Этот кто-то, кого я узнал, мне улыбнулся. Но мне пришлось невольно отшатнуться, ибо я видел перед собой того, кого совсем не ожидал увидеть. - Ив... Иван? – Лепечу я, ловя взгляд его спокойных фиолетовых глаз и добрую милейшую улыбку. - Германия, ты проиграл.., - Россия лишь разводит руками, мол "ну, так получилось", а затем обращается к Франциску, Артуру и Альфреду: - Послушайте, товарищи, вы разве так хотите быть похожими на него? - Но Россия, он убил столько людей, столько угробил жизней! – Вновь прицеливается Франция, и прямо мне в сердце. – Казнить! Перед моими глазами пролетела вся жизнь. А ведь и вправду, столько смертей... Но я сам не хочу умирать! Отчаянно хочу жить и это отчаяние выражается на моем уже страдальческом лице. Я вдруг понимаю, что еще не все потеряно, что я могу еще защитить своих людей, спасти их хотя бы от смерти! Брагинский молчит, и вдруг все происходит в мгновение ока: Джонс выхватывает у Кёркленда пистолет, твердо намереваясь в меня выстрелить.- Нет! Америка! Я... Перемирие! Я... сдаюсь.., - чуть ли не плачу, говоря эти жуткие для меня слова. Альфред опускает пистолет, окидывает меня удивленным и подозрительным взглядом и возвращает оружие Артуру. - Я подумаю, - услышал я скептический тон. - Америка.., - Бонфуа нервно посмотрел на американца. - Франция, надо уважить, - устало отвечает тот.Англия только хмыкнул. - Так что, Америка? – Неуверенно спрашиваю я, все еще смотря на них снизу вверх. Сам себе кажусь ничтожным. - Россия, что ты думаешь? – Америка поворачивается ко все еще улыбающемуся Брагинскому. - Я, кажется, высказался.., - красное небо и дождь постепенно темнеют, чернеют, исчезают, и голос Ивана растворяется во тьме, так и не успев договорить... Ко мне кто-то прикасается, и я резко открываю глаза. Немного трясет и колотит от страшного сна - сна, которого я всегда боялся, и который терроризирует меня уже практически месяц, возвращаясь каждую ночь. И я знаю его печальный конец. Я дрожу и чувствую, как капелька холодного липкого пота скатывается по виску. Черт! Опять этот проклятый кошмар! Я... я впервые боюсь, ощущаю тревогу, панику, страх. - Герр Крауц... Вам плохо? – Обращается ко мне чей-то робкий голос. - Замечательно, - вяло отвечаю и смотрю на часы. Черт! Я проспал все эти полтора часа! Даже на пятнадцать минут больше! - Scheiße! – Выругался я вслух, даже не заметив, как от моей реакции оцепенел солдат. Резко вскочив на ноги, я обратился к военному, который, благо, вытащил меня из этого ужаса. Может, его медалью наградить? – Все готово? - Да, герр Крауц, - отчеканил тот, отдав честь. - Тогда пойдем. Быстрым шагом покинул комнату, на ходу протирая сонные глаза, и, выйдя в холл, заметил насколько опустел штаб – всего пару солдат шагало туда-сюда.На улице было довольно приятно: немного прохладно, и этот чертов снег наконец стал таять.________________________* Halt! Halt!!! (нем.) - Стоять! Стоять!!!