Сказание 5.1. О любви и отравленных стрелах предназначения (1/1)

Нет, это не я. Не Аид Громовержец, Владыка Олимпа. Не Эгидодержец, Гостеприимец, Щедрый Дарами, Справедливый и Мудрый. Не хозяин Золотого Века, у которого всё началось правильно.Не я сижу там, под серебристым тополем, в любом отражении, не я стряхиваю с плеч серебро тополиных листьев?— и роняю с пальцев алые капли. Слышишь ты, в отражении? —?кричу я вновь и вновь. Это не я.Потому что у меня все началось правильно. И продолжилось, наверное, тоже правильно. И закончилось… почему мне так хочется знать, чем у тебя там закончилось, не-я из отражений? Ты ведь?— не я…Отражение дарит короткий, хмурый кивок. Смотрит пасмурно исподлобья: воин, дурак, вор… невидимка. У которого все началось неправильно. И потому у него всё?— не как у меня.Всё ли?Жаль, он не может говорить. Может, я спросил бы его?— как у него там. Идёт по новой дороге, проторённой, неизведанной… или все спотыкается об узлы, связанные старухами-Мойрами?В снах приходят вспышками?— скрученные, намертво связанные нити. Разных цветов.Шепот за плечами. Перекошенное лицо отца. Скрещённые клинки двух взглядов?— черного и серого. Танец в вихре огненных волос?— на солнечной лужайке…Во сне я, кажется, кричу. Обращаясь к тому, над озером. Кричу одно и то же: скажи, есть ли у нас с тобой, что-нибудь общее? Что-нибудь вечное? Может, там, в твоем списке Мойр все переписано не полностью? Может?— есть строки, которые нельзя переписать?Начинаешь ты правильно или неправильно. Идешь по прямой дороге или по кривой. А они, эти строки?— не стираются. Оказываются впечатанными навеки. Незыблемыми вехами стоят на твоей дороге, только и ждут?— когда их узнаешь.Ты не даешь ответа, воин, дурак и вор. Не-я, у которого все началось неправильно. Отворачиваешься, прежде, чем я задам тебе новый вопрос.Может, у тебя там все продолжилось как следует? Не как у меня? Может, у тебя были правильные вехи?И почему мне так сильно хочется?— чтобы так и было?—?Особое блюдо,?— сказал царек. Хихикнул подобострастно, блеснул зелеными, рысиными глазками. Изогнулся в пояснице погибче?— а как бы еще свою любовь к царю богов проявить. Я хмыкнул?— особое и особое, неси себе.Памятную утку в меду это блюдо все равно не перебьет. Что она вообще ко мне привязалась, эта утка?Наверное, виной всему день. Бывают такие дни?— суетливые, дрянные. Дни-сундуки, в которые месяцами складываются неурядицы и дурные вести. Придет утро такого дня?— а неурядицы в очередь выстраиваются: давайте, мол, можно!Вот и этот денек складывался из мелких, ненужных дрязг, дробился, вцеплялся каждой мелочью… С утра что-то не поделили Сила и Зависть, твердолобые сыночки Стикс. Разворотили полдвора, прислугу перепугали. Потом заявился Мом-насмешник?— с радостной вестью: ?Радуйся, Владыка, я нашел Прометея, теперь можешь его карать!? И пришлось напоказ хмурить брови, отряжать отряд воинов, давать наказ?— не упустить преступника! —?а потом втихомолку отправлять Гермеса к Прометею, чтобы тот успел уйти подальше.Потом Гермес что-то опять украл. После того, как слетал к Прометею. Это недавнее пополнение зевсовой коллекции побочной сыновей вообще крало постоянно и вдохновенно. Начал в пеленках, со стад Аполлона, а закончить попытался моим луком (после чего приобрел легкое косоглазие и утонченную горбинку?— нос после перелома не сросся). Вот и сейчас утащил у Фемиды Правосудной ее весы, а Правосудная явилась ко мне за мерой справедливости. Меру я выразил тем, что поставил Гермеса провожать тени в подземный мир?— и ему полезно, и я буду знать, что там творится. От Гипноса ничего не поймешь: лет двадцать является окосевшим после Посейдоновых пиров. Пиры вошли в песни, Посейдона, как и меня, прозвали Щедрым и Богатым, а я того и гляди полезу в подземный мир сам, потому что не понимаю?— как это брат успел так хорошо спеться с тамошними жильцами.Потом день разбуянился и подкинул мне братский визит: Зевс сидел до полудня и говорил о том, что в подводном мире не все ладно. Мол, какой-то рыбак решил с голодухи травкой закусить, а травка оказалась волшебной, ей еще Гелиос своих коней кормит… Ну, и появилось новое божество, какой-то Главк. Подчиняться, мол, не желает.Я кивал с мудрым видом и замечал, что да, бывает всякое: у меня-то вон Кой, из титанов второго поколения, распоясался. У него, знаешь ли, подрос сынок Лелантос, так этот сынок, говорят, все вспоминает, как я жестоко поступил с Прометеем. К великанам наведывается вместе с папашей.Да и остальные?— Крий, Астрей, его сыновья-ветры?— как-то не наведываются на Олимп. И к себе не зовут.Боятся, что ли, моего милосердия и моей справедливости?Да и смертные…Царек Аркадии ухмылялся. Расписывал в красках: какое блюдо приготовил царю богов. Сыновья царька стояли тут же?— почтительно подхихикивали папеньке.Впивались глазами?— желали посмотреть, как Великий, Гостеприимный, Грозный Кроноборец будет есть человечину.—?И откуда вы только лезете?Царек моргнул. Смеха в рысиных глазах поуменьшилось.—?А?—?Лезете, говорю. Откуда. Вот поверишь на слово? За лунный цикл штук пять кощунников каких-нибудь объявится. Финиками не корми, дай богов принизить. Ты, например, слышал про Арахну, сын Пеласга?Царек Ликаон молчит и трясет головой. Сыновья безмолвно моргают. Блюдо с искусно приготовленным телом несчастного заложника из другого города тихо стынет на столе передо мной. Дразнит аппетитным парком.—?Была такая лидийская ткачиха, которая как-то вызвала на состязание Афину Мудрую. Ты вот знаешь, что с ней произошло?Спроси Ату?— она тебе с удовольствием распишет, как Афина превратила Арахну в паука, да еще по лбу челноком пристукнула. На самом деле… не знаю, что там изобразила ткачиха из Лидии, но дочь убила ее на месте. И после несколько дней ходила хмурой и развлекалась в основном, побеждая Ареса на поединках.Ликаон не знает. Он вообще стоит и моргает недоуменно, потому что Владыка должен проявлять гнев по-другому. Хмурить брови, голосом с высоты своего роста греметь. Всяко уж не болтать, будто пастушок с Крита.Какая тебе разница, как я говорю и как веду себя, сын Пеласга? Ножницы Атропос над твоей нитью уже раскрылись.И неужели ты в самом деле думаешь, что ты первый, кто попытался проверить мое всеведение, покормив меня человечиной?Об остальных просто никто не знает. Значит, я сделаю так, чтобы о тебе узнали все.—?Кто ж вас так учил человечину готовить? Чеснок положили. Еще, небось, и в вине как следует не вымочили. Да ни один себя уважающий олимпиец такое в рот не возьмет!Хотя за Эвклея я не ручаюсь.?Ик!??— выскочило у горла Ликаона. ?Ик! Ик!??— помогли ему сыновья.Я сделал последний глоток вина из кубка. Поставил кубок. И продолжил тихо:—?А сам-то ты пробовал, сын Пеласга? Раздели же со мной чудесное блюдо. Отведай первым?— в знак моей особой милости. Я окажу эту милость и твоим сыновьям?— пусть и они насладятся божественной трапезой.Смолкло хихиканье. Намертво. Страх мгновенно выбелил лица.—?В-владыка…—?Ешьте.Под моим взглядом?— холодным, пристальным, владычьим, царек протянул трясущуюся руку к блюду. Взял кусок, измазав пальцы мёдом, прилежно стал пихать в рот.—?Где же блаженство на твоем лице, о Ликаон? Или ты хотел угостить бога богов невкусным блюдом?Царек поспешно добавил блаженства на лицо. Зачерпнул из блюда второй кусок, торопливо запил вином, потянулся за третьим, отчаянно скалясь, показывая?— ничего, мол, не хотел такого, кушай на здоровье, бог, блюдо?— вкуснейшее.Амброзия пополам с нектаром.За царьком, толпясь, потянулись сыновья. Подошли, повинуясь моему безмолвному кивку. Протянули руки, стали хватать куски, в горло пропитывать.Кто давится, а кому, видимо, и не впервой. А кому вообще все равно?— человечина и человечина, приготовлена неплохо… Вот еще б чеснока побольше?— и вообще совершенство.Сколько же у тебя сыновей, царь Аркадии? Двадцать… больше? Было бы у меня столько сыновей?— я бы, наверное, в Тартар бы уже сиганул. Потому что не знал бы?— кто…Мне, впрочем, и одного хватает.—?Никтим!Это Ликаон машет вымазанной в жиру рукой, зовет к столу любимчика. А младшенький Никтим что-то там застыл за спинами старших. Вздрагивает губами, но смотрит твердо.—?Отчего же ты не разделишь со мною эту трапезу??— Я… не могу. Не могу, Владыка. Карай, если хочешь.Я кивнул. Хочу, мол. А как же?— очень хочу.В пальцах возникла белая стрелка, которой не нужна тетива. Для кощунников я не доставал лук Урана?— слишком жирно будет…Адамантиевая молния сверкнула, поражая первого. Холодно блеснула, вонзаясь в грудь второму. Опалила волосы третьему. Четвертый заклокотал пропоротой глоткой…Стрелка, игрушка матери-Геи, вела счет небрежно, с ленцой. Покидала пальцы хозяина?— возвращалась. Сновала туда-назад деловито, как торговец в базарный день.Раз-два-три-четыре, раз-два-три… сколько там еще осталось?Кажется, нисколько.Младшенький?— Никтим?— смотрит широко раскрытыми глазами на тела братьев. Еще теплые. В пальцах?— еще куски страшной трапезы. Рты полураскрыты?— будто собираются вина к трапезе попросить.А аркадский царь Ликаон в бешенстве. Оскалился диким зверем, рычит из глубины глотки:—?Будь ты проклят, Кронид! Ты не всесилен?— все знают, что скоро… скоро-о-о-о-у-у-у!Лицо царя вытянулось в морду, речь переплавилась в сиплый, болезненный вой. Затрещал праздничный хитон, на руках прорезались когти.Когда он грохнулся на четвереньки, я подождал еще. Пока появится хвост и пожелтеют глаза. Пока рот, изрыгавший проклятия, станет алой пастью с желтыми клыками.И тогда уже обронил тихо:—?Раз тебе так нравится?— будешь жрать человечину до скончания дней. Ты и твои потомки.Волк хрипло рыкнул, прижал к голове уши, наморщил лоб в оскале. Потом опустил лобастую башку и с аппетитом взялся за того сына, который лежал ближе.Я развернулся и вышел из зала. Махнул только Никтиму?— идем, пока твой папочка не перегрыз тебе горло.Новый царь Аркадии последовал за мной, всхлипывая и запинаясь по пути.—?Дворец сожгите,?— сказал я коротко. —?Хочешь?— можешь придумать, что я его молнией испепелил. Разрешаю.Вроде бы, он кивнул. Или, может, голова затряслась, кто там знает.—?В-владыка, а…—?Что?—?А… отец?—?Получил свое. Что ты с ним будешь делать?— мне безразлично. Хочешь?— посели в золотых покоях. Венец на голову напяль. Хочешь?— сдери шкуру. Хочешь?— прогони в леса или спали вместе с дворцом.Впрочем, венец?— это я бы не советовал. Людоед?— он и есть людоед.—?Не нарушай закон, новый царь Аркадии. Я еще отпирую у тебя.Вот уж чего он перепугался чуть ли не больше, чем отцовской участи. Но все-таки закивал, начал уверять, что будет рад приветствовать меня в новом дворце, как только построят…Я хмыкнул. Может, следовало чаще пировать у Ликаона раньше. Выяснить между делом?— как он растит таких понятливых сыновей. И таких почтительных. Не то что…Кивнул на прощание и шагнул прямо на Олимп, не утруждаясь встать на колесницу.Говорят, Зевс Морской любит дельфином перекидываться, когда торопится к себе в глубину. Только вот Владыке неба и земли недосуг летать птичкой.Особенно в такой паскудный день.—?В-в-в-владыка!А я-то надеялся, что успею на родном троне хотя бы час посидеть. Нет, не Судьба, видимо. Говорят, есть у Япета-титана в доме сосуд, где он прячет беды и болезни?— так вот, нужно послать к нему гонца, спросить?— сосуд никто не разбивал? Не переворачивал?Явился Владыка к себе в вотчину и до дворца еще дойти не успел, как…Ну вот, это начальник охраны. Один из оставшихся куретов. Пыхтит, задыхается, сейчас мне сосуд с неприятностями начнет на голову опрокидывать.Что там может быть?Драка с утра?— было, Зевс?— был, на Гермеса жаловаться приходили. Что тогда?—?Твой сын, Владыка…Мог бы догадаться. Вон, из дворца глухие удары слышатся.—?Опять с Афиной? —?скучно спросил я, не ускоряя шаг, но и не замедляя.С Афиной Арес дрался часто, всегда?— с одним и тем же результатом: Афина, торжественно сдувая со лба упрямую прядь, легко шагала по своим делам, Арес тащился к лекарю Пэону, залечивать раны.Только вот курет мотает головой?— странно.—?Что, с Аполлоном?С сынком Зевса Арес схватывался тоже нередко?— по любому поводу, чаще?— без повода. После этого к Пэону обычно ползли вдвоем.Если подумать?— с кем он вообще не схватывался? С Гермесом?— было (последний раз?— в прошлом месяце, когда Гермесу вздумалось поживиться любимым копьем моего сынка). С Гипносом?— было (с этим-то за что?!). С близнецом Гипноса?— пересеклись два года назад, Арес получил рану в бок, в плечо, метку на лице и ?Бездарно дерешься? напоследок (огорчился он не из-за раны). С Посейдоном?— и то как-то раз успели зацепиться. С Силой и с Завистью, с младшими титанами, с…Кто-то любовниц себе собирает, а кто-то вот драки.Так с кем он еще не схватывался, мой сын и моё воплощённое пророчество?—?С… с Гефестом!Ну да, с этим не схватывался пока что. Видно, сам понял это.Потому и схватился.Не во внутреннем дворе, не в поединке. В мегароне дворца, в драке?— смертные друг другу морды так бьют. Боги, правда, тоже бьют?— только вот последствий от этого побольше.Из дворца мне навстречу выскочила Гестия. Крикнула срывающимся от волнения голосом:—?Скорее! Я хотела разнять… а они не разнимаются… я за Герой послала уже!Но торопиться я не стал. Неспешно прошел по коридорам, усеянным крошевом от стен, разбитыми статуями, испепелёнными цветами, пылью, оставшихся от драгоценных ваз. Прислушался к воинственным выкрикам, ругательствам, боевым кличам (орал в основном мой, Гефест просто ревел. Он легко впадает в неистовство, этот сын Зевса). Постоял у развороченных дверей мегарона, одну даже с уважением тронул пальцем?— причудливая ковка была выгнута и перекручена.А потом уже шагнул внутрь и полюбовался на битву.По стенам мегарона непринуждённо гуляло пламя. Прогуливалось, мягко ступая, по коврам, вытканным золотыми нитями. Ухало, обнималось с колоннами. Веселясь, танцевало между крошева лавок, столов, стен…А эти двое давили друг друга в яростных объятиях, хрипя. Казалось?— в глотки друг другу вцепятся. Хотя нет, хрипит Гефест, он сверху?— навалился и давит, правильно использует вес.Что использует Арес?— непонятно. Может, стратегию какую-нибудь вырабатывает.А может?— задыхается, только вот пальцы на шее у божественного кузнеца размыкать не желает.Вот извернулся, ударил лбом (хрустнул нос Хромца), грохнул локтем, коленом… да куда ж ты, он же сейчас на тебя и повалится! А-а, что толку смотреть.Я поднял царственный жезл (откуда он там взялся, в руке? Откуда-то всегда брался)?— и драчунов разнесло по разным стенкам. Впечатало накрепко?— со всей дури, так, что дальше не захотелось.—?Воины,?— сказал, оглядывая поле брани. —?Или вам прискучил Золотой Век?Может, и прискучил. Сплошное благоденствие без конца и края. Роженицы замучались мальчиков воспитывать?— куда их столько девать, когда никто не убивает? Тучные стада гуляют по Элладе. Плодятся люди Золотого века, Серебряного (оказывается, их Крон создал, а что мы их не сразу заметили?— так медленные они, заразы), Медного (кто создал этих?— не знаю, но кто-то создал). Кентавры, нимфы, божки, сатиры… Ешь, пей, веселись, удаль на соревнованиях показывай.Только вот кому-то мало?— на соревнованиях.—?Папочка пришел,?— сказал Арес едко, отплевывая ихор. —?Сейчас гневаться начнет. Молниями бросаться. Всем по справедливости.Гефест пару раз ругнулся от противоположной стены. Попытался подняться?— и не смог без костылей. Костыли были основательно разломаны и валялись на середине зала?— так, будто их как метательные снаряды использовали.А может, и использовали.Кузнеца я на ноги поднял мановением руки. Сказал:—?До Пэона дойдешь? Или позвать слуг?Сын Зевса понуро кивнул головой?— пойду. Тяжко, припадая на искалеченные ноги, потащился к выходу.У выхода его догнал голос Ареса. Какой голос?— шипение!—?Помни, что я сказал тебе. Если только на нее посмотришь…—?Отцу пожалуйся,?— буркнул кузнец и пропал в коридоре. Правда, перед этим бросил на меня опасливый взгляд… с чего бы?Помогать наследничку подняться я не стал, да и не требовалось?— сам отскрёбся от стены. Смотрел, тяжело дыша, только глаза поблёскивали из-за спутанных смоляных прядей.?Ты хотел меня видеть… отец??Вспыхнуло вдруг под веками, показалось: юноша-пастушок стоит на зеленом холме, сжимает в ладони лук. Позади неспешно выступает коза.И взгляд?— полный предназначения взгляд из-под наползающих на лоб черных волос…Тот же? Нет.Другое время, другое отражение. У этого вон золотится на скуле божественный ихоровый кровоподтек. Губы разбиты, нос приплющен, на лбу шишка рогом вырастает. Плечо вывихнуто, что ли? И глаз заплыл, от этого сверлить взглядом отца как следует не получается.Что вот можно сказать такому своему предназначению?!—?Бездарно дерешься.Ареса будто молнией шарахнуло. Хотя… Лучше бы молнию и бросил. Откуда оно выскользнуло?— непонятно.—?И давно ты повторяешь слова Таната Подземного, отец?—?А ты давно ли сражаешься с калекой? Или решил брать пример с дедули Крона? Бить тех, кто слабее?—?Слабее?!Глаза сына?— черные, как мои?— высверкнули нешуточно. Ага, как же, слабее?— да этот сын Зевса, когда машет молотом…—?Уран был слабее Крона. Потому что спал. Гефест слабее тебя. Потому что у него есть видимая слабость. И даже ее ты не смог использовать в бою. Свою скорость против его неподвижности. Ты бездарно дрался.—?А ты хотел бы, чтобы я?— что? Ударил его по ногам? Лишил костылей? Выиграл бы, используя любую подлость?!—?Так ты ввязался в драку, чтобы благородно стоять на месте, пока он по тебе попадет? Если уж решил драться?— дерись до победы. Иначе не начинай боя.Арес хмыкнул?— вышло ядовито. Вытер текущий из носа ихор остатками гиматия. Глаза закатил?— мол, началось, ну как же… Как бы уши заткнуть?—?Из-за чего хоть начали? —?спросил я. Сын молчал. Глядел исподлобья хмуро, сопел и не говорил ни слова. И по всему было видно?— ответа мне не дождаться.Хотя на что они мне сдались, эти ответы. Я же здесь, кажется, вездесущий.—?Афродита? Так?Арес дёрнул ушибленным подбородком. Ничего не сказал.Ну да, богиню любви видели выходящей из покоев сына. И не раз. В покои Гефеста она тоже наведывалась. Да и Зевс ведь ее сватал за Хромца. Еще у меня согласия спрашивал, хотя кто я Афродите, рождённой из пены? Дал согласие?— если согласна будет Киприда. Видно, сватовство оказалось удачным (не кто-нибудь?— Владыка Моря замуж за сына зовёт).—?Она сговорена за Гефеста,?— сказал я тяжело,?— и сама на это согласилась. И тебе быть на ее свадьбе?— скорее всего, она состоится после твоей.—?Пошли Афину,?— выплюнул Арес. —?Она представит Олимп лучше, чем я.Не сомневаюсь. Хорошо хоть вслух это не сказал. Договорил:—?А ты влез сегодня в драку с родичем будущей жены. Зевс не особенно любит Хромца. Но это его сын. Это не может не вызвать его гнев.—?И что он сделает? Отменит помолвку? И отдаст Кору в девственные богини или за Аполлона? Ты зря тревожишься, отец. Страх перед тобой так велик, что Зевс едва ли насупил брови. Даже если бы я явился на пир с головой Хромца.Судя по блеску его глаз?— ему этого хочется.—?Ты примиришься с Гефестом.—?Нет.—?Принесешь ему свои извинения.—?Нет.—?Отдашь дары?— на сегодняшнем пиру.—?Могу ему в морду еще раз заехать. Или двинуть копьем?— какой дар предпочтёшь?—?Ты меня слышал.—?А ты слышал меня. Что ты сделаешь, если я не примирюсь с ним? Посадишь до свадьбы на цепь? Выйдешь против меня сам на поединок? Так давай же! Проверим, кто из нас дерется бездарнее. Сколько можно осторожничать и договариваться?— Владыка ты или не Владыка? Так ведь могут подумать, что ты боишься Зевса… или Гефеста… или меня.Пальцы дернулись. Сжались на жезле власти?— казалось, жезл сам повел руку: покарать дерзкого!—?Гневаешься, отец? —?спросил Арес, темнея глазами еще?— до Тартарской ночи. —?Так покарай меня?— чего тебе стоит. Ты дерешься не бездарно… так ведь, отец?Давай же, шепнула тьма в глазах сына. Мягко, ласково, искушающе. Ударь сейчас, пока ты Владыка, пока ты?— в полной силе. А еще лучше?— подними свой лук и закончи со своим роковым предназначением.С вязким страхом, который двадцать лет не дает спать, с вкрадчивым шепотом из прошлого: ?Тебя свергнет сын, сын, сын…?Стрелу и в Тартар?— и пусть Пряхи на Олимпе подавятся гнилыми пророчествами!—?Ну же,?— шепнули губы сына. Рокового пророчества. Он стоял, готовый к удару. Меч держал наотлет: соберется отразить удар? Нет?И под ногами?— словно трещинки льда. Отвратительного, тонкого, стигийского. Вдруг все же можно исхитриться?— и избежать, но вдруг это?— уже сейчас, и у меня дрогнет рука, и я не выиграю этот бой, потому что в ушах?— тревожный гул пророчества…—?Что же ты, отец? Или боишься?Щенок! Доведет ведь?— полыхну, совью стрелу из владыческого гнева и действительно?— всажу любимому сыну в глотку, лишь бы не слышать правды.Потому что боюсь. Очень боюсь. Того, что видел однажды.Куски тела отца, омытые черным ихором, неспешно падают в глубь Тартара. Свидетелей нет?— подземный мир отвернулся, и пастушок-лучник торопливо сбрасывает черные куски в глубины Бездны. Слыша ее визгливый хохот: ?Еще! Еще!!? —?Арес! Что здесь происходит?!Мелькнул блик?— золотые волосы в высокой прическе, золотая вышивка на пеплосе. Миг?— и жена стояла между нами.Спиной к Аресу, лицом ко мне, так что показалось?— мать заслоняет непутевого сына.—?Аид! Неужели наш сын вновь разгневал тебя?! Умерь свой гнев, прошу?— я уверена, он не таил ничего злого…Выдохнул?— с немой благодарностью к жене. Испарил из руки лук (что?! откуда там лук?! Я что?— был настолько близок?). Позволил себе корявое подобие улыбки.—?Радуйся, Гера. Наш сын решил показать свою удаль в битве с Гефестом. Неудачно, так что мне придется подучить его сражаться…—?Не тебе меня учить,?— прошипел из-за материнской спины Арес.Гера обернулась. Теперь стояла спиной ко мне. Так что показалось?— жена заслоняет непутевого мужа…—?Хаос Животворящий, да что же это?! Это так Гефест? И перед самым пиром у Зевса?— ну, как же вы так схватились, ты же знаешь, какой завтра день, ох… плечо болит? Пойдем, пойдем, нужно скорее протереть раны нектаром и амброзией, лишь бы только на лице меток не осталось, ну, что же это такое…Я не стал слушать, как Арес бубнит разбитыми губами, что обойдётся без помощи. И что вообще?— плевать ему, как он там будет выглядеть на пиру. И что вообще Гере лучше отпустить его гиматий, ибо он не несмышленный мальчишка…Знал, чем закончится. Горячим: ?Кто же ты тогда, Арес? Сколько раз я тебе говорила?— не заставлять отца гневаться??Ушел из разгромленного мегарона.* * *Отношения с сыном складывались?— хуже некуда.Просто принимать свою Ананку, когда сын мал, лежит в колыбельке и тянет к тебе ручки. Сказать: я выращу, я буду любить, я дам ему всё…Когда сын взрослеет и всячески показывает, что недрагоценному папаше осталось недолго?— смириться с Ананкой почему-то труднее.Может, я мало старался, не знаю. Сейчас помнится?— вроде бы, и себя не в чем упрекнуть: и времени сыну?— побольше, и ласки?— сколько могу, и подарки, и разговоры, и сказки, и осторожно, очень осторожно, без суровости?— к шалостям…Наследник все же. Единственный. Пророчество, не пророчество…Потому я старался дать ему все, чего не было у Афины. И вот, получи: Афина на Олимпе, Арес?— старается с Олимпа сбежать, Афина помогает и знает все о царстве?— Арес знать ничего не желает.Афина же его и во всех видах боя уделает?— несмотря на то, что Ареса обучал я.Может, за всеми моими попытками?— научить его быть колесничим, и метать копье, и сражаться на мечах, и стрелять?— слишком ясно слышался грохот пророчества: ?Тебя свергнет сын, сын, сын…?Я давил его и напоминал, что еще есть время, что я люблю наследника и я не мой отец… Но кровь Крона голосила в венах, рыдала каждой каплей, и черные глаза сына?— слишком мои глаза?— смотрели каждый раз?— двумя неотвратимостями.Я пытался. Сын тоже пытался?— по-своему.—?Хочешь научиться стрелять, сынок?—?Не хочу.—?Почему? Твой отец лучник.—?Я не мой отец.—?Лучник и Аполлон. И даже Уран-небо!—?Ну и что.—?Тогда каким оружием ты хочешь владеть?—?Никаким.Когда это случилось? Куда исчез беспечный смех малыша, который тянул руки к отцу? Который доверчиво цеплялся за мой гиматий? Просился со мной в конюшню (?А меня на колесницу поставишь??) Когда?!В шесть его лет? В семь? В девять?!Но он начал сперва ломать луки и выбрасывать мечи, и прикапывать копья в саду. Мастерству колесничего учился, но у Гелиоса (?Он?— лучший?). Если я пытался рассказать ему о царстве?— затыкал уши. В детстве. Потом просто забивался в угол и сидел там, глядя исподлобья.Сражаться научился уже когда начались стычки с Афиной. Бросил мне коротко: ?Я хочу владеть мечом и копьем?. Освоил навыки?— и начал оттачивать в ежедневных стычках со всеми.Исчезал, прятал глаза или смотрел с затаенной ненавистью (за что?!). И перечил во всем, до мелочей.Что уж говорить о крупных ссорах.Так, что искушение взять лук и… закончить возникало в третий раз только за этот год. Спасала?— его и меня?— только Гера. Двадцать лет?— заслоняя сына от отца. Столько же?— заслоняя отца от сына. Кружила, будто птица, по замку, почти не отлучаясь. И?— вмешивалась, разводила, смягчала ссоры… Мерила испуганным взглядом мое лицо?— каждый раз, даже если трехлетний сын просто амфору расколотил: не передумал? Не буду глотать наследника? Когда Зевс предложил женить Ареса на его дочке?— она обрадовалась. Даже несмотря на то, что это Зевс. Мол, будет у мальчика свой дворец, подальше от папашиного?— может, хоть полгода не сцепятся. Может, хоть полгода не придется становиться клином?— между двумя клинками. Я тоже был не против этой свадьбы. Понятно, конечно, что братец решил подобраться поближе к будущему Владыке Олимпа… ну, мне-то что. Опять же, о красоте юной Коры ходят развесистые сплетни?— может, хоть она вытеснит в Аресе страсть к Афродите (потому что брак с Афродитой для трона Олимпа ничем хорошим не кончится). Если эта дочка Деметры ещё и характером в маму пойдёт?— Афродита вообще на Олимп носа не покажет, чтобы не быть превращённой во что-нибудь изобретательное. Арес принял новость о своей женитьбе без восторгов. Но и без особенных трепыханий, с равнодушием. Кора так Кора. Свадьба так свадьба. Такая покладистость как-то даже и настораживала. Но пока что все шло ровно: обменялись дарами, совершили обряды сговора… теперь вот в честь помолвки отпировать да на невесту посмотреть?— и все, можно женить сына.А потом… потом… ?Потом? стало как-то привычно в последние годы. Ловил себя не раз?— слишком часто об этом думаю, хотя мне скоро станет наплевать?— что там потом, в Тартаре-то. А вот?— готовился. Раздавал распоряжения Гере, Силе, Зависти. Старался избавиться от кощунников и заговорщиков?— чтобы сыну, который свергнет меня, легко было править. От этого иногда издевательски зудело между лопатками?— мол, что, Кронид, может, еще и повернешься, чтобы удар принять? - Маленький Кронид… А-а-а-а, опять она. За двадцать лет не насмотрелась из-за плеч. И, могу поспорить, все с тем же: не ходи ты, маленький Кронид, на смотр невесты. —?Опять? —?Маленький Кронид… я говорила тебе… —?Ты говорила. Я слушал. Десять лет назад меня звал посмотреть на дочь Зевс. Я услышал предупреждение. И отказался. Восемь лет назад праздновалось достижение юной Корой брачного возраста. Я услышал предупреждение Ананки. И сослался на важные дела. Пять лет назад, в годовщину Зевса и Деметры, я снова не поехал, вызвав уже обиду брата. Но не видеть невесту сына, притом, что я же еще и церемонию буду совершать?— это уже верх глупости. Гера посматривает недоуменно?— я свалил на нее чуть ли не всю подготовку к свадьбе. Обиженный Зевс шлет гонцов. А я внимаю гласу Ананки моей и раз за разом бегаю от юной Коры?— что там в ней такого-то, в этой Коре, мне уже интересно! —?Ты будешь слеп, маленький Кронид… Глаза, что ли, выест? Буду слеп, буду глух, буду иным?— слышали, знаем. Вот и сейчас?— все тот же упреждающий шепот, от которого я теперь уже решительно отмахиваюсь. Некогда предупреждения слушать. Мне тут собраться?— на пир. На долгий пир?— начнется с рассветом, кончится неведомо когда, только короткая летняя ночь и осталась на подготовку. А потом… Торжественно объявить будущий брак моего наследника с Корой, дочерью Зевса и Деметры. Попутно посмотреть на эту самую дочь Зевса и Деметры. А то я только знаю, что она вроде как рыжая. Не обознаться бы при встрече с будущей невесткой. Обещал же я когда-то?— буду на свадьбе сына. Пришлось, правда, свадьбу немного поторопить, потому что у меня было опасение, что сын меня в Тартар отправит до нее… Хотя свадьбу мы наметили через месяц, так что еще может отправить. Ну, побуду хотя бы на помолвке. И вообще, у меня там пророчество за плечами. В конце концов?— разве может со мной случиться что-то хуже, чем оно?! … оказалось?— может.* * * За годы правления пиры успели стать привычными. Успели?— обязательными и необременительными. Словно повседневная обязанность, к которой частенько возвращаешься?— не лучше многих и не хуже. Как братские визиты, жалобы Деметры или необходимость в очередной раз разнимать Ареса с Афиной. Словно тропа, которой ступаешь в тысячный раз. Вот тебе яства столпились при дороге?— а вот и кубки с вином их догоняют. Лица-маски?— Зевс лучится радушием: ?Ну наконец-то!?, Деметра улыбается напоказ, а сама, небось, опять на муженька гневается (что, опять бегал по нимфам?! Сколько можно уже). Выводок зевсенышей?— Гермес шепчет что-то вожаку сатиров?— новые козни строит. Аполлон сегодня что-то встревоженный и словно на иголках сидит?— и вместо него за кифару берется его сестра, у нее, оказывается, тоже неплохой голос. Ведут томные хороводы нимфы. Пригорюнился томный Гименей?— вот уж странную долю себе выбрал этот сын музы Урании. Умирать от тоски на свадьбах ему показалось мало?— и он теперь умирает от тоски еще и на предварительных пирах, вздохи с другого конца стола слышны. Афина пляшет с нимфами?— в нетерпении дожидается соревнований. Кивает на лицо Ареса, с которого до конца так и не сошли отметины:—?Добавление к брачному убору, брат? Я слышала, тебе намял бока Гефест? Не огорчайся, может, в таламе на ложе ты будешь более удачливым.Ловит мой взгляд?— прикусывает язычок. Арес и без того сидит мрачнее Тартара?— не хватало совсем отравить ему обручение.Афродита вот тоже в танце. Порхает от одного бога к другому, строит глазки Зевсу, мне, молодым титанам, Гермесу… что-то не похожа на исходящую скорбью, неужто я ошибся, и Арес все-таки не из-за неё?Впрочем, так даже лучше.Пир топает привычной дорогой. Между гостей шляется Ата?— мимоходом рассказывает небылицы про Владыку Подземного, Ужасного Посейдона, который настолько суров, что не появляется на пирах. Ну да, ну да,?— отхмыкиваются многозначительно. Мы бы посмотрели, как бы он на пиру появился. Перед темными очами-то старшего брата. Интересно бы знать?— Владыке Посейдону такое вообще надо?Хотя какой он Владыка… вон, Гипнос вовсю разливается о том, что братец все больше пирует на поверхности. А в вотчину?— так, наведывается время от времени.Хотя какая она ему вотчина, в самом деле.Мы с пиром идем привычной тропой?— вместе. Я произношу тосты и уверяю, как рад буду в очередной раз породниться с Зевсом (хотя непонятно, куда нам еще родниться). Зевс уверяет меня, что и так Ареса почти сыном считает, ну, а теперь…Пир жует, поет, пляшет, гудит, сплетничает. Мом Злоречивый развлекает гостей вовсю, Гермес уже опять у кого-то что-то стянул?— ну, никак не успокоится… Если выбраться, побродить незаметно (даже и без шлема) среди гостей?— можно такого наслушаться…—?А правда, что Гефест сватался за Афродиту?—?А он разве не за Афину сватался?!—?Нет, к Афине-то он как раз без всякого сватовства, а она…—?Копьем?— и бежать?—?Что ж вы, Афину не знаете? Копьем?— и для надежности ногой под дых!—?Да не под дых, а под это самое… Вон, Гефеста даже на пиру нету?— это ж как она его…—?Ой, было б куда целить, не Приап, как-никак!—?Ну, не Приап, но тоже вполне… и вообще, ты Приапа видела?! Ужас! А вообще, хотя…—?А Гестия правда была в подземном мире?—?Да, она же мне рассказывала. Река, говорит, огненная?— красотища! Это Флегетон-то ей красотища, представляете!—?Так ведь если учесть, что она туда в сопровождении Жестокосердного таскалась?— может, и впрямь?— красотища…—?Что я пропустила? Гестия?— и в сопровождении Железнокрылого?—?Ой, да там такая история…Нет там истории. Вернее, есть, но я ее знаю?— вездесущему Владыке положено. Действительно, брат Гипноса выбирается к кострам Гестии. Ничего себе особенного не позволяет, да и выбирается раз в год, не чаще.Все это уже и странным чем-то перестали считать: сестренке дай волю?— она бы к себе половину подземного царства бы приклеила. После ее визита в подземный мир к ее кострам еще долго приползали подземные. ?Греться!??— ликующе поясняла Гестия. На Олимпе она бывала редко, говорила что-то о том, что в золотых очагах огонь не живет… я делал вид, что не понимал. Зато подолгу пропадала здесь, на Элевсине. И сейчас вот среди пирующих?— рассказывает, какой убор они с Афиной выткали для юной Коры.Впрочем, уже время. Пик солнечного дня прошел, и золото льётся на лужайку у Парнаса, не обжигая травы?— Гелиос направляет бег своей квадриги к закату. Пронзительным румянцем покрываются небесные овцы?— облака Нефелы. Арес бросил на Афину последний хмурый взгляд, подался во дворец будущего тестя: сейчас ему нельзя видеть невесту.Зато будущему свёкру?— можно. Вон, Зевс уже расписывает, как ему жаль, что я не увидел раньше и раньше не оценил. И вообще, почему это я не являлся на пиры, когда звали?—?Боялся, что ли? —?усмехается брат и передаёт кубок с вином.—?Дела иногда бывают важнее пиров. Сам знаешь, с титанами неспокойно.—?Ну, ради такой красоты мог бы и выбраться. А то сговаривали?— и то вслепую. Я-то думал?— сам явишься… сравнишь, выберешь наследнику?— чтобы красотой… гм, равна Афродите… Да и себе?— вторую дочь… Но ты прислал Геру!—?В этом я доверяю выбору жены, брат. Зевс только хмыкнул. Смерил взглядом Геру (?Такой жене?— почему не доверять!?). Потом махнул туда, где на зелёной лужайке уже сходились плясуньи, где шли пока еще в неспешном танце Афина-дочка, и сестренка-Гестия, и Артемида Зевса, и…Кажется, меня еще догнал крик, стон, вопль из-за плеч: ?Не смотри, невидимка-а-а-а…? Догнал поздно: я уже взглянул.Уже смотрел?— не в силах отвести взгляд. На свою будущую невестку.Я ли?Нет, это не я.