Монодия. Геката (1/1)

—?Скажи мне, о каком пути ты хочешь узнать, о Прополос?Прополос?— указывающая пути. И значит?— лучше других эти пути знающая.Бесстрашно, бесстрастно ходящая по тайным тропам, безошибочно выбирая нужную.Чтобы указать.Но путей десятки, сотни, тысячи, они ветвятся, переплетаются и бегут, и свиваются в бесконечное полотно, над которым рассеянно щелкают ножницы Атропос?— и даже самые мудрые не всегда знают, по какой тропе шагнуть.Тропы темны.Какой путь ты хотела бы озарить своим факелом, о Дадофора?В колдовском огне проступают разные знаки. Сколько ни вглядывайся?— увидишь новое. Отшвырнешь три тысячи разных толкований, и потом все равно гляди?— ошибёшься, потому что Ананка прихотлива.Любит играть с огнём.Ананка не даёт ответов?— что делать. Уничтожить или спасти, Сотейра?!—?Какую истину хочешь увидеть, о Прополос? —?шепчут ярко-алые губы под вуалями там, в зеркалах.Зелья многообразны, как пути, как знаки в огне, как змеи по весне и лунные травы, поднимающие голову ночью. Одурманят врагов, приворожат возлюбленного. Покажут неясное, зыбкое, трепетливое будущее…Беснующиеся рати, царь на золотом троне?— черные волосы, черные глаза, холодный взгляд, и черные перья на серых камнях, и переломленный факел в водах Стикса.Светлый зал, и льстивые улыбки, и царь на золотом троне?— черные волосы, черные глаза, усталый взгляд, и юнец с луком, и тень пророчества за спиной.Алые губы под вуалью кривятся печально. Не хотят произносить ответ.?Нет, не что будет. То, что могло бы быть. Что должно было быть…?Что вернее?И почему это видится мне в дымах предсказаний?— не предсказанное никем. Отчего приходит в знаках огня?— никем не прорицаемое?Словно полустертое, забытое сновидение, отсеченная нить, ускользающая между пальцами?— размытое лицо, черный пёс, встающий за чьими-то плечами и упорный, лезущий на губы, немыслимый шепот.—?Повелевай, Владыка.Мир извивался, трясся, рычал, скалил клыки в безумном бешенстве. Казалось?— захлебнется в истошном яростном визге, начнет раздирать собственную плоть?— дикий пёс, которого вот-вот сдавит безжалостная рука, напялит ошейник, потащит… Куда потащит?— мир не знал, но хрипел и рвался назад, на свободу, в пене, в ужасе?— дрожь волнами пробегала по Стигийским болотам, сотрясала ивы Коцита, заставляла подпрыгивать валуны на Темных Областях.Тени стенали и табунами носились по полям асфоделя?— не желали утешения, желали им самим неизвестного, неясного… Тени обезумели три дня назад, когда к отцу доставили сосуд Мойр, а он пренебрег им?— и с тех пор мир словно выпил из чаши неразбавленного Хаоса. Прошли три дня, и на мир пало ярмо правления?— а тени всё не желали успокаиваться. Тревожились, желали судов.Новоявленному царю было не до судов. После возвращения из дворца Эреба, Перс почти всё время проводил в своем дворце. Осваивался с приобретенной властью?— те, кто хотел свергнуть нового царя, отступили, как только он вышел из обители Звездоглазой Нюкты. Словно незримая сила дёрнула за поводок.Бунтовщики ушли?— остался воющий, не желающий смиряться мир. В бессильной ярости пытающийся хватануть руку, сжимающую его загривок.И осталась?— она, ждущая на перекрестке, неподалёку от зева Тартара, глядящая в мирно журчащие воды Амелета.Кровавые губы чуть шевельнулись, и два призрачных тела склонили головы, когда она обернулась и сделала шаг навстречу.—?Ты звала,?— сказал он тяжело и хрипло.Звуки не хотели рваться наружу, лезли?— сиплые, сдавленные. Искореженный, передавленный серебряный рог. Раньше Перс умел петь?— и за это его полюбила титанида Астория, которая любила только звезды да полеты.Только вот песни кончились. Отравлены, задавлены ядом, который проник сквозь кожу, хлынул в горло, глядит мраком из глаз. Отец, зачем ты поддался,?— хочется спросить Гекате, но не хочется портить игру и выдавать себя.И тот, который стоит напротив?— ей не отец. Тело.—?Звала,?— сказала она ровно. —?Я долго искала?— что может дать власть над миром. Над его волей. То, что сделает тебя Владыкой, отец.Он молчал и глядел настороженно?— что хотел рассмотреть там, за туманной вуалью? Ее глаза были спокойны?— все, и призрачные тоже.Она смотрела на него?— и слышала во взгляде отзвуки недодавленной, недодушенной боли Перса, сына Крии, и улыбалась?— юная, таинственная, наполненная любовью к отцу.Ядовитой, как кинжал в складках ее одеяния.—?Почему меня? —?прохрипел он настороженно.Она пожала плечами, и призрачные тела качнулись, всплеснули руками?— кто знает?—?Потому что это сказал мне огонь. Потому что другие неспособны усмирить его. Потому что ты мой отец. Ты смог усмирить бунт…Бунт вольного мира?— отчаянный и краткий, потухший в тот же миг, когда вольный мир понял, кто в обличье Перса шагнул из дома Звездоглазой Нюкты.Создатель.—?…кому как не тебе узнать потаенное? Подойди. Мир нужно примирить с тобой обрядом именно тут, на перекрёстке. Грань, где течет река Крона и бытие сталкивается с небытием.Он поверил и шагнул вперед, когда увидел, как она возносит в руках сосуд с жертвенной кровью. Когда у ее ног по легкому мановению руки возник жертвенный треножник и клетка с трепыхающимися черными голубями.И серебрящаяся чаша, наполненная живым, фиолетовым пламенем.Поверил. Шагнул ближе, встал на краю Амелета?— швырнул вызов подземному миру, отчаянно пытающемуся сбросить чужака. Изломал губы в победоносной усмешке: ты проиграл, мир. Вот она?— моя-не-моя дочь, поддавшаяся обману и знающая, как накинуть на тебя петлю. Встречай своего Владыку.Геката улыбнулась навстречу?— мгновенно и остро. Подумала: ты все же немного неуклюж, не-мой отец. Наверное, еще не освоился с захваченным телом.Сейчас мы проверим это. И мое мастерство тоже.Я не знала, куда можно применить этот яд?— теперь знаю.Кинжал порхнул в воздухе?— нежнее былинки, легче бабочки, собирающей нектар с цветов на поверхности. Игриво клюнул титана Перса в шею?— тот замер и с недоумением потрогал место укола.Наверное, немного зудело?— и все.—?Яд? —?спросил, почти по-доброму усмехаясь.Черной, эребской улыбкой.—?Не совсем, о Первейший,?— ответила она тихо и ровно. —?Просто тебе сейчас очень хочется пить.Неодолимая, невыносимая, иссушающая жажда, сваренная в котле из песка пустыни, и корней ядовитых трав, и слюны богини голода, и яда стигийских чудовищ, которые приползают ко дворцу молодой богини просто так?— поболтать.—?Ты… —?он хватанул себя за горло, словно пытаясь удержать. Вцепился скрюченными пальцами в грудь, раздирая плоть. Но Амелет был сильнее?— Кронова речка, подарок Повелителя Времени подземному миру, вкрадчиво напоминала о себе, невинное бульканье разрослось в настойчивую музыку: тебе почему-то очень хочется пить, пить, пить, пить… так приди и выпей!То, что было внутри?— черное, многолапое, хищное и древнее?— противилось отчаянно?— но тело с недодавленной, недодушенной волей победило?— рванулось к ледяным водам, жадно припало губами.Геката смотрела, как тело ее отца захлебывается ледяным ядом Амелета напополам с проклятиями. Как пытается отойти от воды?— и невыносимая жажда тащит назад.Дрожь появилась в руках тела, подламывались колени, в кудрявых черных волосах осторожной паутинкой замелькала седина. Тело тряслось и булькало, все утоляло неистовую жажду.Между глотками почти не слышно было шепота.—?…на что рассчитывала? Титаны бессмертны. Воды Амелета… надолго не удержат…Тогда она подошла. Юная богиня перекрестков, скрывающаяся за вуалями. Никто по сравнению с великим древним, который бился сейчас, пойманный в сети из тела ее отца.—?Ты мудр, о Первейший,?— сказала тихо. —?А я лишь слабая, глупая женщина. Это не удержит.И увидела, как вздрогнули пальцы тела, когда так близко, в нескольких шагах распахнулась вечно голодная, зовущая пасть Тартара.—?Сколько нужно силы, чтобы пихнуть в спину?Ей не пришлось толкать: Тартар тянул и звал сам, и ослабленное тело не смогло противиться голоду, потащилось по камням, цепляясь за них пальцами… медленно, потом быстрее.И он проклинал ее на два голоса, когда проваливался. Когда его тянуло за собой жадное, всё вбирающее в себя небытие, когда чернота из глаз силилась?— и не могла разорвать ставшую ловушкой оболочку-тело…—?У этого мира не было и не будет хозяев, Великий Эреб,?— сказала Геката тихо и ласково на прощание.Потом постояла над Тартарской пастью, глядя в темноту, откуда доносились стоны. Правое тело тянуло, хотело оглянуться туда, где искрился таинственный и звездный дворец Нюкты.Будь спокойна, великая Нюкта. Твой муж нескоро вернется из Тартара, а когда вернется?— тела у него не будет. И он снова заснёт?— хотелось бы, чтобы надолго, а если нет…Если нет, в вольном мире есть я.Освобождённый мир ласково ворчал в уши. Казалось, дай только волю?— оближет тысячью пламенных языков?— в знак благодарности.Безумие теней прекратилось, и заговорщики вернулись в свои дома?— не нужно больше ждать своей участи.Мнемозина пришла не сразу.Геката ждала?— явится Стикс. Прямая, словно копье и холодная, как воды ее реки. Шагнет в комнату, скажет: ?У всего мира с языка не сходит, как ты отравила отца?. А потом случайно, небрежно обронит что-нибудь мудрое?— если внимательно слушать Стикс, то обязательно можно услышать что-нибудь мудрое.Но пришла Мнемозина. Всеведущая шмыгнула в комнату серой мышкой, с опаской покосилась на котлы и травы, отказалась от вина и фруктов (подземные уже считали, что брать что-нибудь в рот во дворце Гекаты?— себе дороже). Комкала и разглаживала в пальцах кусочек воска?— Мнемозина вечно носится с этими своими восковыми табличками…Интересно, подумала Геката?— что она туда записывает обо мне?—?Хорошо,?— прошелестела Мнемозина. —?Поверили все. Даже Нюкта.Переспрашивать ее или подозревать во лжи не приходилось?— Всеведущая не лгала.Хотя ходили слухи, что она и не была так уж всеведуща.—?Перс, сын Крия, взошел на престол подземного мира,?— тягуче сказало левое тело. —?Геката, дочь Перса, отравила своего отца и свергла в Тартар. Зачем?—?Затем, что была среди заговорщиков, которые не хотели, чтобы он правил,?— отозвалась Мнемозина торопливо. —?Все знают. Все поверили. Нюкта даже не сердита на тебя. Когда я видела ее?— она смеялась. Сказала: как невовремя подвернулась эта девочка, богиня перекрестков. Кто же знал, что она такая талантливая, нужно будет присмотреться…Геката неспешно рвала лепестки золотого лотоса?— разминала в пальцах, и приторный запах заставлял улыбаться шире, верить в успех…—?Да?—?Да. А потом она сказала, что ты оказала им услугу. Показала нужный путь. Она даже назвала тебя?— Прополос, указывающая пути…Геката молчала, склонив голову над сосудом с золотыми лепестками.—?Потому что теперь они знают: нужно искать того, кто смог бы совладать с миром. А уже потом…Потом?— обращать в тело. Делать бездумной оболочкой для великого Эреба Первомрака, утратившего собственную плоть.Рвущегося править в мире, который создал.Полагающего, что мир?— это его собственность, как дворец, или как кровать, или как оружие. Не понимающего, что мир?— капризное дитя, обретшее собственную волю, выросшее и не желающее повиноваться древнему отцу-самодуру.Желающее быть вольным, как его жильцы.—?На кого же Эреб собирается обратить благословенное внимание? —?голос Гекаты кольнул коварной, отравленной иглой. —?У нас не такой богатый выбор. Я не подхожу, как остальные женщины?— верная жена Нюкта такого может не понять… Не на своих ли детей? Их младший сын выглядит способным вместить такое.Мнемозина поежилась, и Геката позволила себе широкую улыбку?— призначным, правым телом.В подземном мире неохотно говорили о младшем сыне Великой Нюкты. Или о его предназначении.—?Или, может, они выберут Харона? Я не стала бы так рисковать?— в конце концов, он просто глуп. Да и силы в нём…Мнемозина возится в углу, пошмыгивает носом, перебирает таблички. Вся?— сплошное притворство. Геката ценит притворство, и потому с Мнемозиной ей легко.—?Она говорила… в ее речи проскользнуло слово?— ?Крониды?…—?Ах, как интересно,?— шелестит Геката. Неспешно отбирает пару соколиных глаз?— сыплет в огонь. Приправляет пригоршней остро пахнущих трав. —?Великая Нюкта хочет ставить на новую силу! Не на подземных?— на земных, не на титанов, на богов. На новое поколение. Решительное, свободное. И жаждущее править. У них ведь едва не случилась война из-за трона на Олимпе, ты знаешь?Спрашивать у вездесущей Мнемозины?— ?ты знаешь???— приятно. Правое тело видит, как вездесущая вздрагивает, на миг выпрямляется, скидывает образ серой мышки.—?Да, Прополос, знаю. Титаны и сыновья Зевса готовились к войне. Всех со всеми?— за трон. Они заключали союзы. Они вели интриги и собирали армии. Уже были первые стычки… И тогда некто мудрый… утверждают, что Аид Стрелок… предложил устроить Состязание. Тот, кто выиграет, получит Олимпийский престол. Второму достанется море.—?Третьему не достанется ничего,?— шепчет Геката, разгоняя пламя душистой метелкой полыни. —?Они так хотят править, новое поколение… Эти мальчики. Ну что же, посмотрим, посмотрим…Мнемозина подходят из угла?— и они смотрят в вещее пламя вместе.Зевс?— огонь сияет вдруг солнечным светом, вырисовывает гибкую фигуру. Нет, не мальчик?— возмужал за прошедшие со свержения Крона полстолетия. Легкий, стремительный, яростный и веселый, любимец женщин, Освободитель Циклопов, которые сковали ему трезубец. Уничтожитель драконов, которых пытался натравить на людские селения Менетий… Зевса почитают сатиры, нимфы и люди, любят?— нереиды, и все шепчутся, что на состязании ему уж точно быть первым.Посейдон?— пламя плещет буйно, неистово, взрыкивает, плюется искрами. Средний брат, весельчак и любитель попировать, неудержимый в гневе и простоватый, постоянно соперничает с младшим, тоже поладил с Циклопами?— они наградили его двузубцем, Посейдон хорошо ладит с бесхитростными титанами и даже с чудовищами, ученик Гелиоса, колесничий… и все шепчутся, что быть ему вторым в Состязании?— после брата.Только вот…Пламя всплескивает ладонями, темнеет. Потом разводит руками-огоньками. Нет, мол, больше Кронидов. Показала двух сыновей, что вы еще-то хотите?—?Третий,?— шепчет Геката задумчиво.—?Старший,?— эхом вторит Мнемозина. —?Климен Мудрый. Аид Стрелок.Пламя не отзывается и не показывает?— будто не слышит. Невинно делает вид, что оно?— просто пламя.—?Он не показывается в огнях,?— говорит Геката спокойно. —?И не участвует в Состязании.Аид Невидимый?— прозвали третьего брата. Отшельника и мудреца, отказавшегося от правления на Олимпе. Отдавшего другим власть. Удалившегося от всех, скрывшегося?— не найдешь, не воюющего, не создающего союзов, изредка снисходящего со своей мудростью к тем, кто его найдет…О нем почти не вспоминают, а если вспоминают?— с недоумением и восхищением. Распускают слухи. Он, наверное, вовсе не знаком с Циклопами и не нуждается в подарках от них…—?Ата дружна с ним,?— подала голос Мнемозина. —?Только ничего про него не рассказывает. Еще с ним сдружился Гипнос. Говорил, что его друг и к нам наведывается. Наверное, хочет набраться мудрости… кто знает?Геката кивнула. Вдруг встало под веками видение?— давнее, двадцать лет, тридцать, сорок? Юноша в пастушьем хитоне замер на тропе возле Темных Областей… обернулся, махнул, улыбнулся, как старой знакомой.Тускло блеснул старый лук на плече.Мир молчал, не рычал на чужака. Кто ж облает простого любопытного отшельника?Трехтелая улыбнулась?— тремя улыбками.—?Теперь понятно. Нюкта предложит им в подарок третий мир?— к Олимпу и к морю. Подземный. Они так желают править… третий из братьев возьмет его.—?Но ведь все считают, что на олимпийский трон претендуют только двое Кронидов,?— прошелестела Мнемозина робко.—?Нюкта считает, что трое,?— отозвалась Трехтелая и загасила огонь.—?Что же считаешь ты, о Прополос?—?Что по-настоящему на олимпийский трон претендует лишь один.