Сказание 1. О злобных тварях и разговорах за яблоками (1/1)

Не могу не порекомендовать дорогим читателям чудный стебный фикчик о Тесее и Пейрифое и их походе Сами-Знаете-к-Кому от автора Maria Lavoisier. Принимать как лекарство от тлена бытия: https://ficbook.net/readfic/4678339—?Тебе бы пошел меч,?— сказали мне однажды. Тот, кто сказал, давно получил по зубам. Как все, кто говорил: ?Он?— вылитый отец, и значит?— между ними нет разницы?. Месяцы улыбаются мне серпами. Теми, которые я якобы мог бы взять вместо оружия. Став при этом?— как тот, другой. Который упорно глядит на меня из отражений?— почему мне вообще кажется, что он там мечник?! Очень жаль, что отражению по зубам не дашь. ?— Мне не идет меч,?— говорю я ему нудно раз за разом. —?Ни серп. Ни другой меч. Ты знаешь, почему. Я не ты. Он смеется. Этот, который, в отражениях. Кривая, вымученная улыбка?— но я понимаю, что это смех. С удовольствием бы пустил в свои отражения стрелу?— только вот нечем. Этот, там, не зря смеется. ?— Мне не идет меч,?— говорю я и ощупываю тяжесть на поясе. Убедить себя получается, только если вспоминаю. Коза была страшенная. Здоровая, кудлатая, серая. С такой бородой?— не то что козел, все сатиры местные обзавидуются. С полным колючек боевито задранным хвостом. Желтые глаза горели непримиримой ненавистью ко всему живому. Святой целью жизни этой твари являлось?— сожрать все, что она видит и поднять на рога все, что невозможно сожрать. Адрастея и Идея стонали наперебой, когда хитрую тварь приходилось доить: ?Что за тартарское отродье!? И поясняли, вздыхая: есть как будто в этой козе какая-то часть подземной крови. Будто бы вылезло какое-то чудовище из подземного мира на поверхность, огляделось, увидело козу… А дальше нимфы не рассказывали. Мал, говорили, еще. Наслушаешься еще про чудовищ подземного мира. ?— Кто ей хоть имя придумал? —?спросил я как-то. Няньки переглянулись и закатили глаза. Потом Идея?— нимфа бледная, хоронящаяся от загара и вечно озабоченная то цветом кожи, то прической?— запричитала, что имена?— они важны, и имя определяет суть, и вообще, пусть я хоть сюда уже не лезу, а то любопытный выискался. Что правда то правда?— поэтическое имя Амалфея* козе подходило, как мне?— мое Климен. Вязло в зубах, отдавалось кислым: Климен, сын Крона. Может, потому я с такой радостью ухватился за это ?Аид?, в сердцах брошенное той же Идеей. ?— Как тебя еще называть? —?охала она, картинно прикладывая руку к груди после моего очередного побега. —?Невидимкой?— шасть, и нет его. ?— А хорошее имя,?— вполголоса откликнулась Адрастея от очага. —?Может, дадут первобоги милость?— будет невидимкой. Чтобы не заметил… Кто не заметил?— этого не назвала. Они не любили упоминать Крона, мои няньки, и говорить о том, что происходит там, вовне?— не любили тоже. Так что я мог рассчитывать в основном на свои побеги?— на себя, да на Амалфею. С дикой тварью, кидающейся с рогами наголо на каждый шорох?— любые прогулки не страшны. ?— Его одного признает! —?стонала Адрастея, пробежав пару кругов вокруг пещеры после попытки козу подоить. Амалфея, насмешливо тряся бородой, дожевывала клок, выдранный из подола нимфы. —?И к чему такое чудище было как кормилицу оставлять… Идея томно хмыкала, но сама доить не шла. Боялась. Только пересказывала издалека эту легенду: говорят, когда нужно было найти кормилицу из коз, Звездоглазая Рея побоялась взять что-нибудь получше из стад своего мужа. Как бы вести о пропаже дойной козы не навели на след. Вот и взяла… это. А я, тогда еще ростом по подбородок козе, смеялся, поднимался, шел доить сам. Меня она подпускала к себе, после того, как младенцем я намотал на кулак ее бороду и попросту на ней повис. Два скверных характера нашли друг друга. Зачем мать нашла мне такую кормилицу?— я понял, когда в первый раз махнул в лес и встретился с двумя каменными волками, которых тогда полно было на Крите. Когда из кустов на предвкушавших обед волков ломанулось что-то мекающее?— они поначалу было обрадовались. Недолго радовались, потом все больше скулили. Потом один и скулить-то перестал. Может, мать знала, что на острове?— и лесов, и хищников многовато, вот и нашла защитника получше туповатых куретов. Может, она поняла, что сынка не удержат в пещере две нимфы, которые к нему приставлены после рождения. Особенно если у сынка такое предназначение. ?Тебя свергнет сын, сын, сын…? Бах! Бах! Гда-рх! Это лупили в щиты куреты по обе стороны острова. Или, может, сердце бухало в висках?— Тартар забери эту козу, кто вообще удрал из дому-то, я или она?! Все равно на воле лучше, конечно. Чем в пещере. В пещере одно и то же: ?Иди погуляй, только далеко не уходи?, ?Хворосту принеси, только осторожно?, ?Ты опять себе какое-то копье придумал? Нет уж, хватит!? Бабы, что с них взять, словом. Одна на вздохи исходит, другая еще, глядишь, попытается кашу варить заставить. Десять лет же. Маленький. ?— Крона кто свергать будет? —?спросил я их сегодня, когда особенно допекли. —?Вы возьметесь, с куретами? Или мне его половником по черепушке огреть? Подхватились, закудахтали: да никто не говорил, что пророчество обо мне, да что ж я, так и собираюсь, в таком-то сопливом возрасте, да знаешь, сколько Криводушному-то было, когда он на своего-то отца… ?— Уран глотал своих сыновей? —?спросил я тогда, и они умолкли. —?Сколько мне ждать, пока мне дадут оружие? Век?! Терпеть и ждать, да. Сплюнул в пыль, с ненавистью глянул на свою слишком уж короткую тень. Терпеть и ждать, пока найдут учителя, пока решат, что готов к обучению, пока перестанут вопить: ?Аид, в пещеру!??— как только рядом появится морда леопарда или кабана… Терпеть и ждать, пока мать решит, что пророчество?— обо мне… Я ее видел два раза?— мать. Приходила ночью?— тайно, с опаской. В последний раз?— совсем недавно, может, месяц назад. Она почти не говорила?— Звездоглазая Рея, скрытая под плащом из сплетенных цветов и собственных волос. Гладила мой лоб руками, пахнущими молоком, заливалась плачем. Была беременна. Не знаю, в первый ли раз. Не знаю, спрятала ли она других детей, как меня. Если вдруг?— не в первый. Я тогда многое хотел ей сказать. Пожаловаться на нянек. На постоянный грохот куретов о щиты?— притом, что я даже младенцем не плакал. Попросить меня куда-то там отпускать?— хотя бы к местным детям, потому что скучно же. Еще лучше?— найти учителя, чтобы я мог сражаться. А потом как-то все забылось, потерялось среди ее плача и объятий. Я молчал, стиснув зубы, и тихо гладил ее по душистым волосам. И ее всхлипы: ?Мой мальчик… мой маленький мальчик…??— жгли каленым железом. ?— Подожди совсем немного,?— сказал я ей на прощание. —?Совсем немного. И каждый день для меня с той поры стал?— отсчетом. Каждая проведенная в бездействии минута?— пыткой. И кто там сказал, что в обществе нимф можно вырасти нимфой? Я драл хитоны о скалы, потому что?— вдруг придется взбираться по горным тропам, и вообще, кто там знает, может, мне придется брать Олимп?— папашкину вотчину. Делал копья из осколков тех же скал. Выменивал ножи у тех же куретов?— на зубы каменных волков или клыки кабанов, повстречавшихся с Амалфеей. Я ползал в зарослях, воображая, что охочусь на чудовищ или на отца, я представлял?— как свергну его. Сотней разных способов, так ни до чего путного пока не додумался. Ничего. Главное начать. И что ноги сбиты?— тоже ничего. В беге тренироваться?— хорошо, я ж не Гелиос?— на колесницах разъезжать. Хотя и не отказался бы, да. Пробежал за бешеной козой половину острова?— и это ничего, лучше начну в следах разбираться, да и остров узнаю. Сомневаюсь, конечно, что Амалфея испугалась, услышав, как куреты о щиты грохают. Они тут этим все время занимаются. Да и напугать эту тварь не знаю, чем можно. Скорее уж?— понеслась себе новую жертву высматривать. ?— Аой! Ой, помогите! Ой, страшилище, ой! …высмотрела, надо же. Скатился с холма, перепрыгнул через ручей, мигом проломился через кустарник на зеленую лужайку, опушенную цветками. На лужайке звенели призывы о помощи, щедро перемежаемые зловещим ?ме-е-е-е?. Сгорбленная старушка спасалась от Амалфеи?— коза наступала на нее, топча цветы. Я вцепился в утыканный репьем хвост, как раз когда старушка удачно развернулась, а Амалфея определилась с мишенью и пошла в атаку. ?— Стоять, паску-у-у-уда! Седалищу бабки все равно досталось, но не так, как могло бы. Охнув, старушка кувыркнулась в траву. Амалфея попыталась отбрыкнуться, увидела меня и настроилась хватануть зубами. ?— По зубам… тресну… —?шипел я, охаживая козу кулаками. Кулаки ей не наносили не малейшего вреда. ?— Ох… —?застонала из травы старушка. —?Ой, мальчик, беги, ой! Убьет она тебя, тартарская тварь! Тартарская тварь перестала нежно бодать меня в бок и посмотрела в ту сторону угрюмо. ?Вдарю?,?— обозначила взглядом. ?— Стоять! —?скомандовал я. —?Да не, она… это моя, в общем. ?— Твоя?! Коза тут же отошла и сделала вид, что меня не знает. А старушка вылезла из травы. Или женщина, кто ее там разберет. Только уж очень пожившая. Годы прочертили на лице морщины-рытвины, глаза запылились заботами… диплакс вон с головы сполз. ?— Так ты, значит, пастушок тут? Ох! Спас от зверюги лютой, ох! Я уж, когда ты на нее кинулся, думала?— все. И тебе, и мне. Сожрет-растерзает. И не побоялся же броситься на защиту, а? Воином будешь, защитником слабых будешь… ?— Это хорошо бы,?— сказал я, потирая синяк на боку. ?— …яблоко будешь? ?— И это хорошо бы. Коза, обложив нас чем-то презрительным напоследок, подалась в кусты?— учинять разгром там. Яблоки у старушки в котомке оказались знатными?— наливными, с золотистым отливом, на Крите такие не растут. Я впился в одно зубами, захлебываясь душистым соком, а она смотрела?— пристально, покачивая головой, бормоча что-то про себя. ?— Тут вообще-то опасно одной ходить,?— сказал я, прожевав первый кусок. —?Это хорошо, что моя коза встретилась. А мог бы кабан. Или еще волки тут есть. Ты, наверное, с пути сбилась? ?— Ох, как сбилась с пути,?— подтвердила она, крутя в пальцах яблочко. —?Шла внучка проведать, заблуди-и-ила…, а тут эта, страшная. Ох! Ну, давай знакомиться. Я вот Хтония**, а тебя-то как зовут, пастушок? ?— Аид. Она хихикнула?— молодо, ясно. ?— Невидимка, а? Хорошее прозвище. Только не всех обманет. Ты на лицо-то вылитый твой отец в детстве, как притворяться будешь?! Яблоко брызнуло соком в пальцах. Набежала тучка на колесницу Гелиоса. ?— Ты Крона знаешь?! ?— Видала,?— безмятежно отозвалась эта… Хтония. Прикрыла глаза ладонью?— солнце опять рассиялось не на шутку. —?Похож ты на него, пастушок. Не бойся, не выдам. Ты ж меня от чудища этого спас?— это она мне только раз под зад наподдала, а что могла сделать! Смеется, наверное. А может, и не смеется. Глаза серьезные, глубокие?— как вспаханное поле. Печальные. ?— Что, Кронион, будешь отца-то свергать? Готовишься пророчество исполнять-то, а?! Глянул исподлобья?— нет, не насмешничает. Куснул полураздавленное яблоко. ?— Ага. Будешь тут готовиться, когда мне даже оружия не дают. А Крон?— это Крон. У него еще серп этот. Который ему мать дала. С которым он на Урана. Я вот все думаю?— что мне делать с этим серпом? ?— И что думается? Пожал плечами. Ничего мне не думается. Я того серпа не видел, может, про него вообще враки врут. И вообще, пока вырасту?— додумать успею. ?— А вот свергнешь ты Крона,?— сказала вдруг Хтония. Прижмурилась мечтательно. —?Тогда заживешь, да? Пойдешь на Олимп, править будешь… ?Ме-е-е-ечта-ай!??— подала голос из кустов Амалфея. Я подался вбок, сплюнул яблочную косточку. ?— Да на кой мне?! Хтония подавилась своим собственным яблоком. ?— Что?! ?— Да трон, говорю, мне на кой? Мне б Крона свергнуть. Чтобы мама не плакала. Чтобы он не… —?скрежет зубов заглушил мои слова о возможных братьях или сестрах. —?Только у Крона же братья еще, титаны… Мне и их свергать? Так их много, они родню созовут, мне тоже придется союзников искать… это уже война получается. Большая война. Да пускай бы они на трон кого угодно сажали?— я так думаю. А с Кроном?— это у нас… личное. Хтония смотрела?— непонятно. Будто ее чем тяжелым из-за угла огрели. Или вдруг подкралась Амалфея из-за кустов?— и ка-а-а-ак… ?— А если бы вдруг… пришлось? ?— Править? —?сказал я и задумался. Задумался об этом впервые. О том, как свергну Крона?— думал тысячи раз, о троне?— ни одного. Не сходились как-то между собой эти мысли. Вторая показалась неприглядной, скучной, тяжкой. ?— Ну, правил бы,?— сказал я угрюмо. Достал из-за пояса ножик, вогнал в жирную землю на поляне. —?Только я не умею. Это ж сколько советников звать придется! И договариваться со всеми. ?— Зачем со всеми,?— тихо отозвалась Хтония,?— зачем… пошел бы к своей бабке, к Гее-Земле. Сказал бы: давай ты со своими детьми титанами поговоришь. А я твоих других детей из Тартара вызволю. Вызволил бы, а, пастушок? А сама пальцами в траву вцепилась. Смешная какая-то. ?— Не знаю,?— сказал я и кинул огрызок яблока в кусты?— Амалфее. —?Вдруг они тут весь мир перевернут. Горы с морем смешают. Я слышал, они вообще небо на землю уронить могут, а кому такое надо?! Такое, наверное, даже Гее-Земле не нужно. Ну, если бы было бы, где им жить… Или если бы Гея придумала, как им с нами жить, чтобы никто никому не мешал… Долетел по воздуху тихий, надрывный вздох. Хтония сидела, отвернувшись. Сидела?— будто решаясь на что-то. ?— Ты вырастешь мудрым,?— сказала потом. —?Мудрым воином. Только у воинов должно быть оружие. У меня тут есть… вот, смотри. Вынула то ли из котомки, то ли из-под одежд… Металл был тусклым, мягко поблескивающим там, где его не успело искусать время. Металл изгибался дугой, два конца которой соединяла остро звучащая тетива. ?— Это мне вот сынишки ковали… когда-то,?— пояснила, будто извиняясь, Хтония. —?Давно уже. Лук хотели… для отца, в подарок. Только он не взял. Погладила морщинистой рукой искусную ковку. Достала и положила сверху легкую стрелку?— из того же металла, только белую, поблескивающую, когда повернешь. ?— А это я уже сама выплавила… Сын попросил сделать ему оружие?— и я вот, сделала. А ему не понравилось. Давай, мол, другое, чтобы грознее. Страшнее чтобы. И что я не заметила, тогда… Я поднял стрелу?— легкая. Рассмотрел лук, попробовал натянуть тетиву?— тетива пошла покорно, стрелка на нее так и попросилась. Лук словно шептал рукам?— как его держать, как стрелять. ?— Здорово,?— сказал я. —?Красивый. Ты не огорчайся, страшнее?— не всегда лучше… Она посмотрела, изломав губы в болезненной улыбке. Кивнула. Сказала: ?— Страшнее?— не всегда лучше. Поднялась, свернула котомку, огляделась… я был занят своим первым оружием?— баюкал, гладил его, придумывал?— как от нимф буду прятать, где раздобуду стрелы… ?— Стрелы тебе не понадобятся,?— сказала она, будто услышав меня. —?Это орудия нападения. Мести. Убийства. У тебя?— стрела. Только одна стрела. Первая стрела… стрела надежды. Иди, Кронион. Не промахивайся. Я забормотал какую-то благодарность, весь поглощенный?— ковкой, изъеденным металлом, блестящей тетивой… не заметил, как она ушла. Потом брел, баюкал лук на груди, грел в руках стрелу. Шептал им, что мы ничего?— мы не промахнемся. Ух, как не промахнемся. Амалфея шуршала по зарослям неподалеку и насмешливо из зарослей мекала. За обратный путь мои восторги успели малость остыть. Стрела была?— чудом, да. Она возникала на тетиве, стоило мне ее спустить. Но зато и не поражала ровно ничего! Даже дерево. Даже в упор. О мелочах, вроде лисицы, и говорить нечего. Только за пару тысяч шагов я промахнулся два десятка раз. ?— Вот же отродье косоглазое,?— сказал я после двадцатой попытки, имея в виду, конечно, себя. —?Тоже мне, Кронион. Ну, ничего. Научимся. Научимся, а потом… Потом я услышал крик. Голос Адрастеи звучал не так, как должен был: ?Аид, где тебя носит?!? Отчаянно, задушено. Так, будто она спасалась. И во второй раз за день я кинулся вперед, проламываясь сквозь заросли?— только теперь на поляне охотилась не коза Амалфея. Леопард приготовился к прыжку, и повиснуть у него на хвосте я уже не успевал. Нимфа сжалась, притиснулась к дереву, закрылась руками. И лук оказался у меня в руке сам собой. Металл согрел оледеневшую кожу. Я оттянул тетиву, закрыв глаза, не накладывая стрелы, глядя не на леопарда?— на закрывшуюся руками нимфу… Потом был короткий звон, ослепительный блеск, хрип?— еще короче. И зверь опрокинулся навзничь, словно его поразили ударом с неба. В горле у него застряла быстро истаивающая в воздухе молния из белого адамантия.