Интерлюдия. Три четвёртых (1/1)

где-то, когда-то...Вечер был ласковый и тихий. Солнце величаво уплывало за горизонт. Блики его малиновой усмешки играли в догонялки с мелкой рябью на зеркальной глади пруда. Ветер прогуливался по земле, слегка тревожа мелкие листочки и травинки. Лебеди, копошившиеся в кустах и беспокойно рыскавшие по пруду весь день, успокоились теперь и примостились у ног, спрятав голову под крыло.Гостьи ушли: сначала одна, которую призвала реальность; потом другая?— эта просто устала. Аджа качнул головой, вспоминая, и отблески лукавой солнечной усмешки заиграли малиновыми сполохами на бледных до синевы щеках. Она ушла недавно. Растворилась, словно тень, оставив после себя лёгкий цветочный аромат восхищения и упоения. Впечатление всегда было таким, сколько бы мгновений не минуло с тех пор, как она убедила его прислушаться к ней, а он поддался её уговорам; с тех пор, как она нашла своё место рядом с ним, а он покорился её силе и её воле. С тех пор он нуждался в ней каждую минуту и начинал скучать сразу же: с того мгновения, как растворялся её силуэт. Вот и теперь он искал отражение её взгляда в глади пруда; искал нежность кожи, поглаживая мягкие лебединые перья; слушал ветер, желая расслышать знакомые интонации голоса — мелкие подробности доступные тому, кто любит.Чтобы отвлечься и не ринуться сломя голову следом за ней?— занялся костром.Степенные привычные действия вернули ясность уму и покой сердцу. Сам собой в памяти всплыл давний разговор…—?Что ты наделал, брат!.Голос Нараяны стоял в ушах и спустя вечность.Он был наполнен не столько гневом, сколько сожалением и недоумением. Горькие обвинительные слова срывались с его губ, и Аджа знал, что брат прав, кругом прав.Знал?— тогда, понимал?— теперь.После Совета старейшин они скрылись в павильоне, освещаемом только бешеными сполохами молний. Подкрепляя обвинения, страшный удар грома сотряс стеклянные стены. И теперь, вспоминая, он вздрогнул, как будто услышал его воочию. Казалось, что гром этот был вызван горечью, проступавшей в голосе Нараяны. Тогда же и ливень обрушился, следом, без промедления. Водяные струи секли словно плети, стекла визгливо постанывали под хлесткими ударами.—?Судя по всему тебе известно то, что ещё неизвестно совету, иначе я давно бы был приговорён к принудительному перерождению в образе кого-нибудь… например, вируса,?— он старался выглядеть уверенно, хотел, чтобы голос звучал смело, но под печальным взглядом быстро сник.—?Даже если так и твои заслуги не позволили бы тебе переродиться во что-нибудь более приятное или значительное, я уверен, в форме вируса ты был бы агрессивным, самоуверенным и, как следствие, неуправляемым,?— сердито проворчал Нараяна. Он опустился у низенького столика на пол, устланный шкурами. Движение было так плавно и тихо, словно опал на воду лепесток кувшинки.Аджа не спешил занимать место рядом. Он ссутулился у стены, и ему казалось, что дождевые плети за стеклянными стенами хлещут по его плечам, раздирают их в кровь. Он и сам боялся того, что готов был озвучить брат.—?Что ты наделал,?— повторил Нараяна,?— ты же просто убьёшь его! Ты знаешь: аватары готовятся много лет. Аскеза, отшельничество?— укрепление тела и духа?— и это только малая часть подготовки…—?У меня нет этих лет,?— он не мог слушать обвинения и не попытаться оправдаться. Если уж Нараяна не поймёт и не поддержит, то на совет не будет никакой надежды:?— У меня их нет, брат! Ты же знаешь… Решением старейшин разрушение должно произойти в ближайший солнечный цикл. Я могу сопротивляться воле совета какое-то время, но не могу не выполнить это решение, если только старейшины сами не отменят его. Это?— моя попытка изменить историю. Я поспешил?— ты прав, но у меня не было выбора. Если не произойдёт никаких изменений, ничего, что сможет убедить старейшин, то разрушение земли неизбежно. Ты же понимаешь…—?Но, великий Брахма, почему из миллиарда существ ты выбрал именно этого ребёнка? Что в нём особенного? Или ты ткнул в первого попавшегося даже не попытавшись разглядеть его. Не оценив его сил хотя бы немного... А сможет ли он вынести мощь твоего духа?—?Я не собираюсь давать ему всё,?— Аджа устало сел, подогнув ноги, даже не сел, а упал, словно подпиленное дерево. После совета, куда он был обязан являться во всём великолепии, прошло мало времени. И сейчас его атрибуты, с которыми он был на совете, тяготили неимоверно. Трезубец?— его воля, его действие и его знание,?— вселявший в него силы, если случалось такое, что он их терял,?— теперь гнул к земле, не позволяя распрямиться и расправить плечи. Ко?льца царя змей Васуки вокруг шеи сдавливали всё сильнее, мешая вдохнуть. Звуки дамару, создававшие космический ритм, теперь казались назойливым комариным писком и ему хотелось разбить инструмент и закрыть глаза*.—?Я не собираюсь давать ему всё,?— тихо повторил Аджа. Трезубец выпал из его руки, и сердце Нараяны сжалось при виде измученного лица брата. —?Я хотел подарить мальчику силу Зова. Я хотел, чтобы он научился поднимать и объединять. И я не бездумно выбрал его. Ты можешь обвинить меня в чём угодно, но только не в этом. У меня не было сотен лет для того, чтобы подготовить аватар так, как должно, со всеми необходимыми мерами защиты?— это так. Я ведь не ты, у меня нет такого дара. Но неверно то, что я не смотрел на того, кого выбрал.Покачав головой Нараяна, окинул взглядом брата, нахохлившегося рядом:—?И долго ты надеялся это скрывать?Аджа угрюмо молчал. Он и сам знал, чем грозит ему неповиновение воле совета.—?…особенно, когда мальчик не выдержит и выберет смерть, и Близнец будет вынужден сам явиться за ним. И скорее всего именно таким и будет его выбор, потому что он слаб. Физически слаб. Ты же сам это видел. Твоя сила его просто разорвёт на части,?— голос Нараяны был тих и полнился сочувствием. Он не осуждал теперь, просто сожалел. —?Ты же понимаешь, что Близнец должен будет сообщить обо всём, даже если старейшины не узнают обо всем раньше…—?Знаю,?— тихим эхом послышался ответ. —?Но мой подопечный ещё не сделал такого выбора и, я надеюсь, не сделает.—?Надеешься? —?устало переспросил Нараяна и отвернулся, словно больше не имел сил смотреть на удручённого брата, горбившегося рядом. —?Чем же ты с ним поделился? —?вздохнув, спросил он.—?Я?— Нитьянарта, что могу я дать?—?Да,?— усмехнулся Нараяна,?— сочувствую землянам, если мальчик сумеет проявить хотя бы тысячную долю твоей мощи.—?Он сумеет.—?Посмотрим,?— вздохнул Нараяна, помолчав, спросил:?— А что думает Парвати?—?Как хорошая жена, она покорна воле своего мужа…—?И готова поддержать его в безумствах,?— усмехнулся Нараяна.—?Что может быть безумнее разрушения мира, который создавался тысячелетиями?—?Софист.—?Я хороший ученик,?— Аджа слабо улыбнулся в ответ; едва слышно выдохнул: голос Нараяны звучал теперь тише, ворчливее. Гнев и горечь ушли из него, но пока было неясно, что пришло на смену. И Аджа, вглядываясь в лицо сидевшего рядом брата, пристально наблюдая за его движениями, мимикой лица, гадал?— какое решение примет более старший и мудрый из них двоих. Поймёт и поддержит или вмешается, разрушив надежду…Сейчас, вспоминая, он качал головой, удивляясь собственной уверенности и безрассудству. Конечно, он рисковал. Рисковал положением, свободой и силой, но и теперь был уверен, что поступил правильно, решившись вложить частицу себя в крошечное тельце только что родившегося младенца.Кем он был? Маленькой искоркой в теле живого существа. Существа, которое росло, развивалось, радовалось, побеждало, мучилось и страдало. И он был уверен, что сумел подружиться с тем, с кем делил границы слабого тела. Знал ли мальчик чьи мысли направляли его в повседневных делах и поступках? Скорее всего, нет. Но он как-то быстро научился распознавать, когда побуждение шло вроде бы со стороны и принимал его только лишь тщательно обдумав. И это вызывало уважение. Вопреки ожиданиям и представлениям, мальчик оказался силён. Силён не физически, но душевно.В награду и наказание при рождении он получил чувствительное сердце и восприимчивую душу. И с ним было легко: он быстро учился, прислушиваясь к тому, что считал своим внутренним я, своим советчиком и покровителем, не особо задумываясь, а каков источник происхождения советов. И Аджа был этому рад. Большего ему не требовалось для исполнения замысла.Помогая и поддерживая своего друга, когда он был слаб и беспомощен, советуя и подсказывая, когда тот не мог или не знал на что решиться, маленькая искорка, которой был он?— могущественный и непобедимый в других мирах и измерениях — Аджа очень хотел встретиться с другом лицом к лицу, увидеть его отражение не только в зеркале, но и в своих глазах. И, как ответ на его немое желание, среди деревьев мелькнуло белое пятно…