XXXIV (1/1)

Впервые подобная мысль пришла Кайто в голову, когда он услышал, как Секай ведёт свою программу. Это было не более чем забавное наблюдение, развеселившее его. И лишь однажды он пошёл в своих рассуждениях дальше. Лучший ученик Хошитани, унаследовавший его учение о юности, любимчик Тенгендзи, Секай был его глазами. Он видел то, чего не мог видеть Кайто. Он был его голосом. Рассказывал о том, что Кайто хотел услышать. Секай был маяком, стоящим на земле тех берегов, к которым Кайто хотел вернуться.Нередко вспоминая их прощание, Кайто думал о том, что могло бы произойти, если бы Секай вдруг расплакался перед ним, обзывая его последними словами, ругая. Если бы отъезд Кайто расстроил его настолько сильно, что он попросил бы его остаться. Желая только лучшего, но, не обладая достаточным количеством смелости, чтобы сказать вслух о своём желании. И тогда Кайто мог бы его обнять, мог погладить по спине и успокоить. Мог бы поцеловать, в лоб, нос и щёки. И солёные губы. И рассмеяться, увидев ошеломление в ярких, точно зелёная трава, глазах. Тогда он бы осознал, что, упав в них, он мог быть счастлив. Иного выбора бы и не осталось. Секай был напоминанием о счастье, которое Кайто оставил.– …И хотя в новом сезоне мы с вами, дорогие мои недремлющие, перестанем проводить ночи вместе, с ваших радаров я не исчезну. До сих пор в толк взять не могу: переводом на утренний сеанс меня поощрили или наказали? Как бы то ни было, работа есть работа и её нужно выполнять хорошо. И ваш покорный слуга в моём лице приложит все силы, чтобы хорошо зарекомендовать себя на новом месте. Настолько хорошо, что и вы глазом моргнуть не успеете, как я вернусь в ночной эфир, ха-ха. Эх… В общем, с прискорбием вынужден сообщить, что у меня сегодня несколько меланхоличное настроение, так что выношу на всеобщее обсуждение следующий тезис: самая разрушительная сила – это любовь. Дорогие мои полуночники, жду ваших писем, звонков – я открыт для дискуссии. А пока вы погружены в раздумья, я послушаю песню [1].В общем, я нашёл одну мелодию,Которая почему-то заставляет меня думать о тебе,И я ставлю её на повтор,Пока не усну,Залив алкоголем диван.Кайто открыл блокнот, страницы которого были беспорядочным образом исписаны бесконечными напоминаниями, телефонами и адресами. Найдя чистую страницу, Кайто взял в руки карандаш. ?Место, которого не достичь…? – написал он.Выстукивая карандашом песенный мотив, Кайто обернулся к окну, которое ровным прямоугольником ограничивало ясное солнечное небо.Оно показалось ему тесным.* * *Зима в Торонто выдалась морозной и снежной. Это была первая настоящая зима в жизни Кайто за двадцать два года жизни. Никогда он не видел столько снега в Токио и, как оказалось, едва ли мог вообразить себе настолько сильный холод. На окраине города, вдали от ярко освещённого центра и промышленных районов, холодные ночи были кристально чистыми, звенящими от мороза. И тёмное синее небо, усеянное звёздами, казалось удивительно близким.Недружелюбный канадский климат был словно для того придуман, чтобы попавшие в его условия люди начинали больше ценить тепло и уют. Закутавшись в шарф и спрятав руки глубоко в карманах пуховика, Кайто торопился, желая быстрее оказаться дома. Пусть их новое временное жилище не соответствовало этому статусу, в нём, по крайней мере, можно было согреться.Харуто, напротив, неторопливо шёл следом, на пару шагов позади. И в то время, как Кайто ориентировался на искусственный свет фонарей, путь Харуто словно был освещён яркой луной.– Куда ты так торопишься? – донёсся до Кайто светлый голос его брата.– Холодно. Не разговаривай.Смех Харуто прозвучал, словно перезвон ледяных хрусталиков. Кайто досадливо нахмурился, но всё же чуть сбавил шаг.– Ты смешной, – сказал ему Харуто. – Но слова не нужны, это верно. Words are very unnecessary [2], – пропел он. – Но, вот беда, мне хочется многое сказать.– Это может подождать.– Нет. Кайто вздрогнул. Словно натянутая тонкая струна, которой он был связан с Харуто, дрогнула, тревожно прозвучав в тишине.Кайто с беспокойством оглянулся. И увидел Харуто, стоящего за пределами освещённого фонарём круга света. В его тёмных глазах гасли звёзды, похожие на догорающие угли в золе. – Брат?Скользнув по Кайто невидящим взглядом, Харуто тускло улыбнулся. Подняв лицо, он произнёс [3]:Не знаю, чем прогневал я Творца,Что он в своём решенье непостижномИзбрал орудьем кары и возмездьяМою же кровь. Поступками своимиМеня предполагать ты заставляешь,Что небесами призван ты служитьБичом, отмщеньем за мои грехи.Кайто сердито нахмурился.– Ты опять, – со вздохом сказал он. Дыхание, таящее в ночи белёсыми облаками, казалось, остужало всё тело. Быстрый взгляд на брата послужил подтверждением этой несмешной мысли: Харуто выглядел так, словно все силы вдруг покинули его.– Это не может подождать, Кайто, – тихо проговорил он. – Я же вижу. Ты почти достиг своего предела. Ты больше не хочешь ждать. Ты нашёл то, что искал. И ты хочешь вернуться.Кайто не осмелился поднять взгляд. Не сразу. Сказанное Харуто он не мог отрицать. До сих пор он не был уверен в том, что испытывал. Но Харуто придал смуте в его сердце словесную форму.?Я искал?.. Я нашёл?..?Глядя на смущение, отразившееся на лице Кайто, Харуто усмехнулся. Приблизившись ещё на шаг, он сказал:– Ты настолько привык сомневаться во всём, что перестал замечать очевидное. Усложняя простое, ты создаёшь вокруг себя защитный панцирь. Тебе это не идёт. И, кроме этого, ты теряешь время… Это моя вина.Ноги Кайто словно примёрзли к земле. То было лишь воображение, конечно, но наблюдая за Харуто, он не осмелился пошевелиться. Позволил ему приблизиться и уйти вперёд. Обернувшись, он увидел его спину, скрытую тяжёлым тёмным пальто с поднятым воротником. Холодный воздух щипал глаза, заставляя их слезиться, из-за чего ограниченная искусственным светом картина стала размываться. Только голос оставался реальным.Кайто услышал тихий вдох и увидел облачко пара, тающее в темноте. Харуто, не обернувшись, произнёс:– Потому что я позвал тебя. Поддавшись минутной слабости, я позвал тебя. И ты пришёл. И сделал меня счастливым.С трудом разомкнув плотно сжатые губы, Кайто выдохнул тёпло. Удивив самого себя, он сказал:– Не стоит говорить такие вещи. Таким тоном. Повернувшись ко мне спиной.Харуто хохотнул.– Узнаю своего строгого младшего брата, – рассмеялся он. – Возможно, ты разозлишься из-за того, что я хочу сказать, но я всё же рассчитываю на твою благосклонность. Снова. В последний раз.– Не разбрасывайся такими громкими словами.– Что поделать? Привык играть пафосные роли. – Я знаю тебя настоящего.– Верно. Но нет. Кайто не мог понять, к чему Харуто ведёт, потеряв всякое представление о том, что творится в его голове. Он перестал его чувствовать.Едва сделав шаг вперёд, Кайто оступился, ослеплённый догадкой. Кайто испуганно вскинул голову и столкнулся с проницательным взглядом тёмных глаз брата. Улыбка на утопающем в тенях лица не была грустной. Конечно, не была.– Понял, наконец? – мягко произнёс Харуто, проигрывая подувшему ветру, что унёс его слова прочь. Поёжившись, он уткнулся губами в воротник пальто, качнув головой, словно в немом приглашении последовать за ним. Кайто, сохраняя дистанцию в один шаг, шёл следом за ним, чутко прислушиваясь к словам. С ним словно вела беседу сама ночь, осенённая светом высокой луны. – Ты – лучшая часть меня, Кайто. Другая половина луны. Я так думал. Я так себя оправдывал. И поэтому ограничивал твою свободу, сознательно, держал тебя рядом. Так что ты стал относиться к этому, как к должному. Но это неправильно. Ты не картина в рамке. Ты – целый мир, Кайто, и тебе всё дозволено. Мы разные. Я не имею права держать тебя рядом. Хочу, но не должен… И не только тебя. Я бы хотел, чтобы Уозуми всегда был рядом. Саотомэ и Футаба. Отори – мой лучший ученик. Они все. Я бы хотел ощущать их близость, поддержку, греться в лучах их доброты. Чувствовать себя любимым. Но я бы поступил с ними так же, как с тобой. Я бы стремился замкнуть их на себе. Неосознанно, но неизменно. Эгоистично. Поэтому я здесь, бегу от них, скрываюсь. Мирюсь с самим собой. И терплю неудачи снова и снова. ?Иначе было нельзя?, - прозвучал в голове Кайто чужой голос. Голос-воспоминание, тусклый свет, отражённый луной, в котором сохранилась память о последнем откровенном разговоре с другом.Поступая так, как велит сердце, принося ему не успокоение, но боль. Верные себе и друг другу, ошибаемся, уверенные в своей правоте. Желая только лучшего, веря в счастье, не можем остановиться. Всю жизнь проводим в поисках ответа. Одного, универсального, способного разрешить все вопросы. Ответа, которого нет и быть не может. Вопросы – столбы, а ответы – дороги [4]. Дорогу не уложить в слова. Она словно свет, двойственный в своей природе. И у каждого она своя.Нет неправильного пути. Есть только путь, который был тобой выбран.Кайто поравнялся с Харуто, приблизившись бесшумно, хотя снег скрипел под подошвами ботинок. Он стянул перчатку с правой руки, забравшись в карман пальто Харуто и нащупав его ледяные пальцы, крепко сжал.Ощутив, как Харуто вздрогнул, Кайто улыбнулся. Подняв лицо к небу, он сказал:– Любишь настолько, что стремишься защитить дорогих тебе людей от этой любви?.. Ты лучший, брат.– Хах, – усмехнулся Харуто. Наклонившись к лицу Кайто, он прошептал: – Продолжай так говорить, и я никогда тебя не отпущу. Кайто повернул голову, позволив губам Харуто уткнуться в его волосы у виска. Чужое горячее дыхание вызвало волну мурашек, прошедшую по всему телу. Но, даже задрожав от холода, Кайто не ускорил шаг, следуя ритму Харуто. Луна мелькнула и спряталась за сгустившимися тучами. Проводив её взглядом, Харуто произнёс:– Этот мир, такой, какой он есть, выносить нельзя. Поэтому мне нужна луна, или счастье, или бессмертие, что-нибудь пускай безумное, но только не из этого мира [5].Начавшийся снег сделал ночь светлее. Медленно падая, переливаясь в лучах смешавшегося света, он приглушил все звуки, погрузив засыпающий мир в безмолвие.Когда они дошли до ярко освещённого подъезда, то остановились в тени, не сговариваясь, не нарушая воцарившееся между ними равновесие.Кайто больше не ощущал холода. Не чувствовал и тепла. Его не было и он был всем. – Кайто… Если я снова буду звать тебя, не слушай.– А если… Если я буду тем, кто позовёт?– …Нечестно. * * *Наивный, словно дитя, Я стремился дотянуться до безоблачных небес,Но, не способный преодолеть пропасть,Я сдался.Пока я глупо преследовал чью-то спину,Всё, что имел, стало фальшивым.Сколько бы я ни бежал,Есть место, которого мне не достичь.Идеальная картина моего мираНе стоит и гроша.Я кричу и плачу, сложив ладони в молитве,Как того хочет душа,Посылая свой охрипший голосВ бескрайние небеса.Я был нетерпелив,Но не мог убежать.Связанный своею беспомощностью,Я испытывал боль каждый раз, когда думал о других.Меня беспокоило отражение в их глазах.Мне следовало наплевать на это, Но я был просто трусом.В поисках ключа от запертой двери, Я сбиваюсь с пути, не зная правильного ответа.Когда у моего заблудившегося сердца не останется сил,Я обращусь к бескрайним небесам.К ограниченным небесам…Пока где-то в этом небе сияет моя бесконечная мечта,Однажды я верну себе утраченное!Не знаю, сколько ещё мне предстоит пройти, ?Пусть так?, – я признаю свою слабость.Однажды я вновь протяну руки и достигну облаков,И мой охрипший голос раздастся в бескрайних небесах.В ограниченных небесах… [6]* * *Дописав строчку, Кайто закрыл блокнот. Одним глотком допив уже остывший приторно сладкий кофе, он бросил взгляд на часы.С момента его возвращения прошло уже пять часов. Сидя в кафе перед открытой витриной, Кайто наблюдал за живой толпой, торопящейся куда-то, к кому-то, зачем-то.?Я просто тяну время?, – со вздохом заключил он.Правда, в которой Кайто так трудно было себе признаться, заключалась в том, что он не хотел оставаться один. Ему хотелось быть рядом с тем, кто не станет задавать слишком много лишних вопросов. Кто поймёт всё – или, по крайней мере, большую часть, – и так, без слов. Кто примет его и позволит остаться рядом. Хотя бы на время. Чтобы перевести дух.Ему, в конце концов, нужно было передать привет от брата.Слушая гудки, прокручивая в голове общие приветственные фразы, Кайто готов был отказаться от своей идеи, почти убедив себя в её глупости.Он ведь наверняка занят. У него репетиции, съёмки, интервью – тысяча дел, бесконечные хлопоты и заботы без возможности вырваться, ответить на звонок.Когда гудки прервались, мгновение Кайто слушал тишину, думая, что связь оборвалась.Как будто это было возможно.Как будто он позволил бы этому случиться.– Да?В чужом голосе удивление, беспокойство, сомнение. Тысяча оттенков и вопрос в одном коротком ?да?.?Цукигами. Какого чёрта??Непрошеная улыбка преобразила уголки губ Кайто.С таким выражением Харуто неизменно приветствовал Асаки. И Кайто вынужден был признать в заигрываниях брата единственно верный способ общения. Иначе бы он с ума сошёл от смущения.– Привет, Тенгендзи. Соскучился?* * *