Глава 9. Продолжение предыдущей (1/1)

Когда они возвратились к излучине, костер над рекой уже почти догорел, и начали бледнеть опрокинувшиеся в воду звезды. Анибал и Фраско уже были здесь — видно, вернулись, когда началась кутерьма. Усталый Фраско что-то втолковывал понуро рассевшимся вокруг костра мальчишкам.— Сидим? — насмешливо спросил Серхио, подходя. — Балду чешем? Толку от вас от всех!Обернулись, вскочили, заорали. Каждый хотел потрогать карлика, вернувшегося из преисподней, дружески пихнуть в бок, хлопнуть по плечу, убедиться, что он здесь, со всеми. Хоке тоже подхватила эта волна, закружила в бурный водоворот тычков и рукопожатий — а потом отхлынула, устремляясь дальше, — и в этот миг на него налетел Ален.Подскочил, схватил за грудки.— Ты… ты… Что о себе возомнил?! Я уверен был, что вы не вернетесь!И, опомнившись, неловко опустил руки. Глаза его в свете костра были огромными, темными и блестящими. Хоке первым протянул руку для рукопожатия. Ален шагнул вперед, вместо того, чтобы пожать протянутую ладонь, хлопнул его по плечу. И как-то незаметно для самих себя они оказались в объятиях друг у друга.***— Ну и куда ты меня тащишь?Поляна с костром давно осталась позади. Колючие кусты плакали, склонившись над Мансанаресом. Звезды, опрокидываясь, отражались в спокойной воде.— Ален?— Вот увидишь, — пропыхтел шагавший впереди мальчик, выпутывая босые ноги из пожухлой травы. Они обогнули кучу валунов, будто приплюснутых неведомой высшей силой, и остановились перед одиноким отрогом скалы, светлевшем на травяном поле.Говорить громко не хотелось. Даже неугомонный Ален странно притих. — Вот, — сказал он, указывая на камень. ?Вот? было понятно и без него. Именно сюда они шли.Хоке, неожиданно сам для себя, тоже снизил голос до шепота.— Что это?— Это? Старый камень. Аццо говорил, здесь приносят клятвы на крови.— Кто говорил?— Старый Аццо, отец этих двух болванов.Лунный свет серебрил древний камень, и почти храмовая торжественность окутывала излучину. Притихшие мальчишки стали по разные стороны камня. Один сосредоточен, второй растерян. — Что? — шепотом спросил Хоке, видя, как приятель пристально вглядывается в его лицо. — У тебя есть нож? — так же тихо спросил Ален, и, увидев, как Хоке трясет головой, фыркнул. — Так и знал, все самому надо!Его нож был обломанным, длиной не более половины ладони, с потемневшим от времени клинком, но отраженный свет звезд ярко сверкнул на одной из его граней. Ночь сделалась совсем тихой. Только перезвоном храмовых колоколов стрекотали сверчки.Медленно, как в страшном сне, Ален развернул клинок в левой руке и с оттяжкой провел им по ладони правой. В звездном свете рука показалась черной.— Я, Алехандро Мануэль Гальего и Торрес, отныне клянусь быть тебе братом. Пусть твоя боль станет моей болью, твои враги моими врагами, а мой дом твоим домом. Луна сверкнула, отразившись от стали, Хоке сжал еще теплую рукоятку клинка. Почему-то не было и мысли, что все происходящее может показаться глупым. Он принял окровавленный нож и занес над своей ладонью. — Не так, — мотнул головой Ален, — выше режь. Под рукав. Здесь родные увидят.Хоке кивнул, оттянул обтрепавшийся рукав курточки и коротким движением полоснул себя по запястью. Хлынула кровь. Больно не было, было горячо и весело. Ален своей замаранной кровью ладошкой тут же пережал его рану, смешивая потеки. — Я, Хоакин Диего дель Кастильо и Гарсия, мешаю свою кровь с твоей и клянусь быть тебе братом. Пусть твоя кровь будет моей кровью, твоя боль — моей болью, твой враг моим врагом, и мой дом твоим домом. Где-то за рекой оглушительно грохотнуло, словно под ясным небом собиралась гроза.***Потом долго сидели над крутым обрывом. От усталости ломило все тело, а над рекой занималась заря.— Мама как-то говорила, — поделился Ален, болтая ногами, — что у того Зорро, ну, того… у него тоже был брат. Но эту историю она не любит рассказывать.— И что с ним стало? — вяло поинтересовался Хоакин. — В той истории тоже была прекрасная сеньорита, ну, как всегда… и был злой губернатор. И этот губернатор того Зоррова брата заманил в ловушку и убил… И отрезал голову, — тихо добавил Ален, ковыряя носком крутой берег. — Зорро ему потом, конечно, страшно отомстил. Вот. Но брата спасти не успел. — Мне бы тоже не нравилась эта сказка, — признал Хоакин. — Не очень-то весело ему похоже жилось, тому Зорро. Помолчали еще. — Ты не бойся, — снова подал голос Ален, — я тебя успею спасти, если вдруг, что. Я им такую веселую жизнь устрою! Ты на меня можешь положиться. — Ты на меня тоже, — сказал Хоке, — если вдруг что. — Да я знаю, — важно кивнул Ален. — Раз ты Серхио вытащил, значит, вытащишь и меня.***Поднялся Хоакин, только когда Сусанна в третий раз пришла требовать его к завтраку. Разлепить глаза удалось с трудом. Болело все: от потихоньку кровившей руки, до ушибленных во время какого-то из прыжков ребер. От криков, дыма и купанья в холодной воде саднило горло. Раскалывалась уставшая от недосыпа голова. Хоке опрокинул на макушку приготовленный для умыванья кувшин, наскоро привел себя в порядок — Ален был прав: неровный порез надежно спрятался под рукавом рубашки, и вышел к завтраку.Отец тоже спустился в столовую не в радужном настроении. Тихо шелестя платьем, вошла мать, молча положила перед прибором графа номер утренней газеты. Тот недоуменно поднял на нее глаза, пробежал заголовок первой статьи, присвистнул.— Алехандро! — укоризненно вздохнула графиня.Хоакин вытянул шею и прежде, чем отец торопливо свернул газету так, что заголовка не стало видно, разглядел в углу громадную букву Z. Какао на вкус показался похожим на протухшую речную воду.***— Ну, чему же ты удивляешься? — невозмутимо спросила Элена. Они прогуливались по тщательно подметенным дорожкам выстриженного до полной безликости парка, то и дело раскланиваясь со знакомыми. Это был еще один из обязательных ритуалов столичной жизни. — Ты постарался забыть о Зорро, но люди его не забыли.— Здесь? В Испании? На другом краю мира?— Твоя слава бежит впереди тебя, — тихо усмехнулась графиня. — Или слава дона Диего. Стоит смириться с тем, что кому-то еще пришло в голову спрятаться под черной маской. — Да, чтоб ограбить дом супеинтенданта полиции! Элена, ну что здесь смешного?— Ну, в одном нам это на руку, — благородная госпожа с трудом сдерживала веселье. — Даже если кто и припомнит те, старые истории, в мелком разбое вряд ли смогут заподозрить тебя. Не тот размах. Вот если бы буквой ?Z? подписывали проекты законов, угрозы чиновникам или хотя бы памфлеты с призывом к восстанию… Что говорят в Кортесах о волнениях в Сарагосе?— Как обычно, беспокоятся только за свои кошельки. Ты слишком легкомысленна. Что, если Хоакин начнет читать газеты?Его почтенная супруга, не выдержав, расхохоталась.— А ты чересчур серьезен. Что, разве, будучи босоногим мальчишкой в Лос-Анхелесе, ты узнавал о Зорро из газет?— Но откуда ему…— Послушай, наш сын уже успел обзавестись своим кругом знакомств. Помнишь, неделю назад, раньше времени возвратившись с приема, мы застали его на углу с приятелями?— Оборванная девчонка и пацан, похожий на водоноса? Не думаю, что это приемлемо, но я уже велел Мигелю проследить…— О, он проследит, не сомневаюсь. Девочка распределяла роли.— Угу. ?Пусть сегодня ты будешь героем, а я — прекрасной сеньоритой, к которой сватается мерзкий дон?, — по памяти процитировал Алехандро. — Честное слово, если я хоть раз услышу подобное из уст Хоакина…— Про ?мерзких донов?? Боюсь, будешь им втайне гордиться. А второму из мальчиков отводилась роль ?дона Начо Пулидо?, которого ?мерзкий аристократ? схватил и заточил в тюрьму.Алехандро ухмыльнулся и прибавил шаг.— Запрещу сыну в такое играть, — неубедительно пригрозил он.— Сандро, ты знаешь, кто такой дон Игнасио Пулидо?— Какой-нибудь конкистадор? Где-то же они должны были это взять.— Да нет, — Элена вздохнула. — Это отец доньи Лолиты, нашей соседки по ранчо. Он умер еще до рождения Хоакина.Алехандро споткнулся.— Нашей соседки? Той, что была в дружбе с доном Диего? Дворянки, что вышла замуж за пастуха.— Да, я с ней много разговаривала. Пулидо были в большой дружбе с де Ла Вега в годы взросления… моего отца. Донья Лолита помнит первые подвиги Зорро. Ее отец тогда попал в неприятности, выступив против нового коменданта пуэбло, полного, как я поняла, негодяя. Зорро вызволил его из тюрьмы. И избавил донью Лолиту от неприятного ей сватовства коменданта.— Знакомая история, — Алехандро невольно улыбнулся. — Все в этом мире повторяется.— Именно. Вот только эту историю твой сын откуда-то уже знает.***В долине Тахо рвались снаряды. Уже нестройные, но все еще полные энтузиазма ряды регулярных войск теснили противника к реке. Там, полускрытая дымовой завесой, уже шла рукопашная, и мундиры королевских войск — грязно-белые повязки на рукавах — перемешались с униформой армии Наполеона — застиранными красными повязками. Молодой командир озирал поле боя с ближайшего пригорка, не желая спуститься в укрытие в то время, как его люди находились в смертельной опасности. — Генерал Кастильо, — пригибаясь под пушечным огнем, к нему подлетел адъютант, маленький, с белобрысыми вихрами и веснушками на носу. — Докладаю….— Генерал дель Кастильо, — твердым голосом поправил Хоакин, не отводя глаз от разворачивающегося перед ним сражения.— Да какая разница! — завопил выпрыгнувший откуда-то генерал-от-инфантерии Ален Гальего, и Хоке в который раз удивился, как столь тщедушный мальчишка может так громко орать. — Лягушатники отступают! Подкрепление… Ложись!!!?Громыхнуло? уже совсем рядом. Пушечное ядро, скрученное из обмазанных глиной листьев и плотно набитое мягкой дорожной пылью, ударило в землю почти у их ног. Взметнувшаяся пылевая завеса на миг скрыла солнце. Хоакин почувствовал, что летит — вниз по склону холма — и кто-то тяжелый и ощутимо костистый бухнулся на него поперек, прикрывая собой от воображаемых осколков.Генерал потер ушибленную ногу, поднимаясь. Рядом сгибался в беззвучном хохоте его спаситель. А на вершине холма — остался лежать недвижно белобрысый вихрастый маленький адъютант командира. По условиям игры, если уж тебя задело снарядом, подниматься считалось нечестным. Хоакин вздохнул и повернулся к реке, где ватага удальцов из деревни начищала шеи ребятне из предместья. ?Французы? были теснимы доблестной кастильской кавалерией, но по правому флангу, куда чаще всего падали ?бомбы? в ее рядах наметился разрыв, грозивший обернуться потерей фронта. Генерал пихнул приятеля в бок, вынуждая прекратить смеяться, и рукой указал на опасное место. Глаза Алена сверкнули.— А вот теперь, — веско сказал Хоакин, — подкрепление!С боевым кличем мальчишки понеслись вниз, к реке, чтобы врезаться в гущу схватки.***Искупавшись в довольно холодной теперь реке, неопрятное существо, покрытое столькими слоями пыли и пота, что сам граф дель Кастильо и Гарсия затруднился бы признать в нем собственного наследника, вновь превратилось в виконта Хоакина, только мокрого и растрепанного. Лежа навзничь на склоне холма, виконт, жмурясь, подставлял щеки осеннему солнцу, дожидаясь, пока досохнет одежда. Бой был выигран, и жизнь была хороша.Чья-то тень заслонила солнце. Невдалеке тихо ойкнул маленький Пепе, белобрысый адъютант генерала. Хоке открыл один глаз и сел.— Быстро осваиваешься, Кастильо, — прозвучал над ним нагловатый басок. — Нечасто прежде наши ребята позволяли командовать собой чужаку.Перед ним грозно возвышался здоровый парень со шрамом на щеке, и заслонял солнце. Панчо, командир старших мальчишек. Насупленный лоб его был перетянут нечистым платком, безрукавка открывала привыкшие к серьезным дракам руки. С реки потянуло сырым ветерком, сразу стало прохладно.Хоке открыл левый глаз, прищурил взамен правый и промолчал.— Он дель Кастильо, — запальчиво вступил в разговор Ален, тоже перекатившийся в положение сидя, — Чего пришел, Панчучо?— Уж точно не для того, чтобы болтать с мелюзгой, — Панчо сплюнул тягучей, коричневой от дешевого табака слюной. — Ты мне нужен, дель Кастильо, — парень сделал насмешливое ударение на частице.— Зачем?Хоке с тоской увидел приближавшихся к ним Анибала, долговязого Миро и еще нескольких парней из шайки Панчо и напомнил себе, что дворянин должен хранить достоинство в любой ситуации. ?Кастильцы?, нежившиеся на солнце вокруг них, начали отползать. Впрочем, среди вновь прибывших Хоке заметил приземистую фигуру Серхио, а это внушало какую-то надежду.— Так зачем?— Ты ловко выступил третьего дня, — лениво ответил Панчо. — Беру тебя в свою банду.— Смотри, как бы мы не взяли тебя в свою банду, — пригрозил Ален, впрочем, довольно нервно. На холме, кроме них двоих и шайки старших, никого уже не оставалось. По тому, как сжимались кулаки Алена, Хоке понял, что тот намерен стоять до конца. Впрочем, атаман его выпад просто проигнорировал.— То есть, раз ты дон, тебе многое проще, — развил он свою мысль. — Ты не вызовешь подозрений, попадешь туда, куда нас не пустят, можешь быть в курсе того, что происходит в парламенте. А парень ты свой. По мере того, как он говорил, Хоке сощуривал уже оба глаза, искренне надеясь, что это выглядит грозно, а не глупо. Последняя фраза заставила его недобро улыбнуться. Вот теперь зол он был так, что страх отступил.— Ты мне только назови хоть одну причину, — медленно произнес он сквозь зубы. — Почему я должен рисковать честью и спокойствием моей семьи, чтобы ты мог спокойно грабить?Ален рядом вжал голову в плечи. Но Панчо ответить не успел.— Хоть одну? — вмешался Анибал и подвигал челюстью. Говорить она ему, видно, по-прежнему мешала. — Хочешь, я скажу? Потому что мы — я, он, вот он — боремся за республику!Ален тихо охнул. Мальчишки вокруг холма зашевелились, как разбуженные лисята, начали подползать обратно. Кажется, причина считалась веской. — Мы не грабители, мы за революцию, — подхватил черноглазый Миро, которого Хоакин видел раз или два в компаниях у реки. Голос у него был такой же высокий, как и он сам. — За что? — машинально спросил Хеке. Ален под боком тихо фыркнул.— За справедливую власть!— За то, чтоб хлеб оставляли нам, а не продавали за границу.— За то, чтобы всем жилось хорошо, а не только богатым.Хоакин скосил глаза на Серхио, который рядом с огромными приятелями казался совсем крошечным. Тот скептически посмотрел на них и закатил глаза к небу.— Ты помог Серхио, значит, тебе не все равно, — веско закончил Панчо.Хоке смотрел на него уже совершенно без страха. Дворянин, говорил отец, не склоняется ни перед кем, кроме бога… и короля! Дворянин решает сам за себя.— А я борюсь сам за себя, — сказал он твердо. — Я помог Серхио, потому что он мой друг. Я помогу тебе, ели тебе потребуется помощь, — в глазах Панчо читалось явное желание прихлопнуть обнаглевшую малявку, но он сдержался. — Но борюсь я сам за себя.***Стоя перед большим зеркалом в спальне, ?генерал дель Кастильо? разглядывал боевые раны — а также прискорбно тощие руки, ноги и цыплячью шею, но больше, конечно, ранения — когда неожиданно распахнулась дверь и влетел неугомонный Мигель. Лицо у него сделалось такое, что Хоакин сразу все понял о необходимости конспирации. Соблюдать ее надо всегда. Не ради даже каких-то там тайн, просто чтоб не пугать домашних.— Что это? — обалдело спросил Мигель.— Ничего, — Хоке торопливо натянул рубашку.— Какое ничего? Ты сдурел? Тебя что, избили?Хоке сжал челюсти.— Я же говорю, ничего. Можешь не беспокоиться, им тоже досталось.По лицу Мигеля расплылась осторожная недоверчивая улыбка.— Да неужели? Наш примерный мальчик дрался? Серьезно? Ты приехал в столицу метрополии, чтобы наконец научиться быть вольным гаучо? Сколько их было?— Несколько, — буркнул Хоке. — И несколько раз.На запястье отчаянно щипал след от кнута.— Слушай, — снова сдвинул брови Мигель. — Мне не надо ходить с тобой, куда ты там удираешь ночами? Если тебя там обижают…— Меня никто не обижает… Стой! Откуда ты знаешь?Мигель уже откровенно смеялся. — Тут нечего особенно знать. Я ж не твой несчастный дон Карлитос, чтоб не видеть, что творится у меня под носом. Тем более, дон Алехандро велел мне за тобой присматривать.— Спасибо, — буркнул Хоакин. — Присмотрел?Мигель пожал плечами:— Ну, докладывать о результатах он ему не велел. А принять меры я и сам могу, если что. Так кому нужно морду набить?— Никому, — Хоке вздохнул. — Это мои драки и мои морды. Мигель, — решился он наконец. — Продолжи меня учить, а?Мигель просиял. Точнее, он попытался изо всех сил скрыть сияющую ухмылку, но было видно, что просьба ему очень лестна.— А отец же не разрешил, — попытался поддразнить он.— Мигель! — отец действительно не разрешал. Отцу бы попросту стало дурно, узнай он, каким варварским делом намерен заняться сын, отнимая время у благородной учебы.— А дон Карлитос-то не позволит. У тебя уже есть настоящий учитель, а я кто? Так, пастух из Тласко.— Мигель! Не хочешь — так и скажи, я другого найду.— О, могу представить, чему тебя научат. А шпаги тренировочные где прикажешь взять? Ты же из дома не вез?— Нет, — признал Хоакин. — Ты не можешь купить? — Мигель покачал головой. — Хорошо. Тогда к лешему шпагу. Поклянись, что не скажешь отцу. И порывшись под кроватью, извлек на свет божий нож. Мигель свистнул.***Наваху ему принес Серхио.Подошел как-то бочком, когда они сидели на берегу с Аленом, посопел недовольно, зачем-то ощупал руку Хоке выше локтя и презрительно сплюнул.— Цыпленок, как есть. А туда же, в бой лезет.— К тебе я не лезу, — ощетинился Хоакин, уже знавший, что в этом мире, мире гордом и диком, меру своей благодарности каждый определяет сам. — Дела нет — проходи.— Дело есть, — серьезно кивнул карлик. — Я у Миро попрошу прутяной рукав тебе сделать, вместо доспеха. Он мне не откажет. А с такими тростинками как у тебя только в драку.— Какой еще рукав?— Хороший. А пока вот держи, — и сунул ему в руку нож. Ширина лезвия — в ладонь Хоакина, длиной — с ногу его до колена. Непривычная тяжесть в руке. Растерялся он так, что и слов сразу не нашлось.— Да ты сдурел, — нашелся вместо него Ален, у которого восхищенно загорелись глаза — и во тьме видно. — Его родители на порог не пустят!— Чьи родители-то? — Серхио пожевал губами. — Твои? Его родителям вообще знать не следует, чем он тут по ночам промышляет, не так, сеньорито?Что делают с навахами, Хоке знал — видел на днях у излучины пугающую не то драку, не то танец. Старшие мальчишки полу в шутку, полу-всерьез мерялись ловкостью и силой. Ему заниматься таким было столь же рано, как смотреть на исступленно изгибающуюся танцовщицу в борделе — он и сам это понимал. Но нож грел руку, и отказываться от него не хотелось.— Спасибо, Серхио, — сказал он просто.— Спасибо будет, если пользоваться научишься, — сказал тот. — Лет через сто. Да и то, дай бог, чтоб тебе и не пригодилось. А рукав я тебе все-таки закажу.***— Где взял? — завистливо спросил Мигель.— Там, — коротко отозвался Хоке. — Завоевал в поединке.— Что? Вы там что, на ножах деретесь? Ох, дождешься, пойду я следующей ночью с тобой.— Иди, — с деланным безразличием отозвался Хоке. — Попадешь в неприятности — не буду тебя оттуда вытаскивать.Мигель фыркнул.— Не деремся мы на ножах, — успокоил его Хоке. — Дрались бы, я б его домой не притаскивал. Тоже радость — туда-сюда таскать. Так как, научишь?— Ладно, — кивнул Мигель, заворожено любуясь блеском клинка. — Я добуду учебные шпаги. Не на этом же нам с тобой биться. А ты дашь мне его поносить, если что.