Любовник (1/1)

На этот раз Людвиг действовал быстрее, мгновенно бросился за мальчишкой, и успел сомкнуть пальцы на его локте буквально за пару шагов до выхода из палатки.–Только попробуй снова сбежать!–герр Людвиг развернулся на месте, таща за собой упирающегося Италию обратно.–Что, сам не только шнурки завязывать не умеешь, но и пуговицы расстегивать? Еще и рукав разодрал... Нет, в таком виде ты больше ходить не будешь!–одной рукой удерживая Венециано за плечо, Германия принялся методично расстегивать испоганенную и раздражающую его форму.Венециано сопротивлялся, но вяло, по привычке. Его самого страшно раздражала прилипшая к телу форма –рубашка почти вся пропиталась вином, а на штанах были зловещие липкие пятна. Переступил через упавшие штаны, рассеяно дернул плечом, освобождаясь от хватки Германии, швырнул на кровать рубашку и курточку. – У меня нет другой формы. – шмыгнул носом Италия, стараясь не поворачиваться к Германии спиной. –Тоже мне, проблема... Найду.–Германия пожал плечами, уже одним этим словом признавая за собой право решать проблемы Италии. А заодно и воспитывать, раз уж взял на себя ответственность. Он нахмурился, обошел мальчишку, цепким взглядом оценивая "повреждения". Ерунда, жить будет. И даже сидеть не больно будет. Через какое- то время. Людвиг по- хозяйски обнял Венециано за плечи.– Не, такую форму, как для меня ты не найдёшь. Я мелкий, так все говорят. – Венециано обиженно вывернулся из хватки Германии.–Значит, будешь без формы. Тоже неплохо смотрится.–без тени смущения заявил Людвиг, снова привлекая Иту к себе,–Ну что, ты все понял?– Все я понял. Ты наказал меня за то, что я заставил тебя волноваться. Я больше не буду так делать, я буду делать все, что ты мне говоришь. И с братиком Францией общаться не буду, и журналы твои читать. Только ты имеешь на это право. – Италия потер зад.–Умничка просто. Душа радуется.–довольно ухмыльнулся ариец. Жесткая ладонь, еще недавно угрожающе нависавшая над несчастным итальянцем, спустилась по его спине, задерживаясь на талии.– Ну и чего ты уставился, все равно ничего не увидишь. Тебе не понять, как это больно. – Италия снова надул губки, явно намереваясь разреветься,– Может, у меня шрамы на всю жизнь останутся!–Я и так знаю результат. Но если ты так настаиваешь...–рука переместилась еще ниже,–стоит убедиться. Шрамы, они, знаешь ли, украшают. Визитная карточка дезертира–шрам от ремня на заднице.Италия прижался к Германии, трогательно заглядывая в глаза. Его явно радовала перемена настроения сурового Дойцу. Но вот что- то не давало покоя. Наверно – слишком уж отчаянно колотилось в груди Германии сердце, и уж больно по хозяйски вела себя рука на заду Италии. – Я не дезертир! – обиженно буркнул Ита- кун,– и шрамы мне совсем не нужны. Врут все про них. – мальчишка поморщился, накрыл ладонь Германии своей и целеустремлённо направил её в боксёры, прижимая жёсткие пальцы Германии к горячей коже. – Вот тут болит. – пожаловался Италия, а затем крайне провокационно прикусил большой палец, глядя Германии прямо в глаза, что случалось довольно редко в связи с разницей роста. Этот жест можно было списать на обычную привычку Италии грызть ногти. Или...на подражание всяческим там потерявшим моральный облик вьюношам из любимых тетрадочек Людвига. –Дезертир. Еще какой. – Людвиг прищурил серые глаза, позволяя Венециано увести его руку. Под ладонями была мягкая горячая кожа Италии… Ариец быстро облизнул пересохшие тонкие губы. И привлек итальянца к себе. Одна рука властно прошлась по обнаженному телу, вторая же продолжала поглаживать поврежденные ремнем полушария. Не очень поврежденные, судя по ощущениям. Германия прогнул Иту в талии, наклоняясь над ним. –Все еще больно? – прошептал он, впиваясь в подставленную беззащитную шею поцелуем.– А разве сейчас я бегу? – шепнул Италия, послушно прогибаясь в спине и демонстрируя поразительную гибкость. Все же те тренировки, которые Ита-кун не прогуливал, сказались на нем весьма положительно. На поцелуй Людвига он отозвался протяжным стоном явно своего авторства. Красный язычок пробежался по пересохшим губам, а руки обвили шею Людвига, стараясь удержать равновесие. Вес тела Италии практически не ощущался. По сравнению с широкоплечим Германией, Венециано был цыплёнком против сокола.– Больно. – шепнули непослушные губы и Италия постарался освободиться, но еще теснее прижался к руке Германии. – Больно и холодно. –Сейчас – не бежишь. – довольно заявил Дойцу, с лёгкостью удерживая Италию на весу. Было бы что удерживать, парень был очень легким. И очень гибким.–С другой стороны, куда тебе уже бежать? – философски добавил он, возвращая Венециано в прежнее вертикальное положение и принимаясь расстегивать собственную рубашку. Одеваться он умел мгновенно, укладываясь в пресловутые сорок секунд. Раздеваться, соответственно, тоже. Италия еще не успел опомнится, как Людвиг уже накинул на его плечи рубашку и завернул в нее – та действительно оказалась на пару размеров больше.–Так теплее? – Сильные руки Германии подхватили Иту, и опустили на кровать, на этот раз уже бережно.– Я уже отлично знаю, что бывает с дезертирами. – пояснил Венециано, прикрывая глаза и слегка покраснев,– Теплее. – Италия мигом сел на кровати, явно припомнив не самые приятные минуты своей жизни. Он по-птичьи склонил голову набок, наблюдая за Германией. –Вот видишь, какой у тебя ценный опыт.–Германия снова обнял мальчишку, не собираясь надолго отпускать его от себя. Повалил на кровать, придавливая рукой к кровати. Снова прошелся пальцами по его телу, забираясь под рубашку. Подцепил резинку итальянских боксеров и улыбнулся. Очень коварно и хищно.–А вот это придется убрать. Не по уставу.–Под этим сомнительным, но не самым худшим из всех возможных, предлогом Людвиг стащил с Венециано явно лишний кусок одежды.Италия покраснел пуще прежнего, но взгляда не отвел. Его кадык пару раз дернулся, явно пытаясь справиться со словами, что легко могли сорваться с языка. Но называть сейчас Германию извращенцем было чревато. Впрочем, особого сопротивления от Италии видно не было. А может, это жёсткая ладонь чересчур настойчиво вдавливала хрупкого парня в простыни? – Ценный опыт, ценный опыт...А то, что мне было больно тебя явно не волнует! – Италия чуть приподнялся и осторожно прижался губами к губам Германии в нежном и чуть робком поцелуе. –Волнует.–Венециано отцепили от кровати, снова прогнули в талии и поцеловали в нежные искусанные губы. Поцелуй Германии робостью не отличался, он был крайне настойчив в своих намерениях.–Но ты сам напросился.–приглушенно произнес Людвиг, не без труда отрываясь от мальчика. Все – таки он слишком легкий, почти невесомый. Перевернуть его на живот было элементарно. Жесткие пальцы Германии с неожиданной нежностью погладили по – кошачьи прогнутую спину Венециано, поясницу, коснулись оставшихся на ягодицах следов. – Ай, не так…быстро. – запаниковал Италия, вцепившись тонкими пальчиками в уже знакомую подушку,– Я не хочу...я...Дойцу! – Италия снова начал всхлипывать явно от переизбытка чувств, но тут же уткнулся лицом в подушку, стараясь подавить обычную панику.–Тише, Ита, не кричи.–успокаивающе проговорил Людвиг, мягко сжимая в своих объятиях изогнувшееся тело Венециано и поглаживая тонкую шею, на которой со скоростью очереди билась жилка.–Я не причиню тебе вреда.–Германия обвил рукой талию мальчика, помогая тому удержать зыбкое равновесие, и оценивающе скользнул взглядом по фигурке. Прикусил губу, не в состоянии спокойно смотреть на итальянца, такого нежного, хрупкого, особенно в его, Людвига, руках, испуганного и в то же время податливого. Италия довольно резким движением распрямился и сел на колени Людвига, положив руки ему на плечи. Он выглядел смущённым, испуганным, растерянным, но все же, все же какая – то искорка горела в расширенных от ужаса зрачках. Он осторожно приподнялся, так, чтоб возвышаться над Германией и откинулся назад, выгодно подгадав направление лунного света – стройное молодое тело, облаченное только в рубашку, горячие бедра сжимают ноги Германии, тонкие пальцы вцепились в плечо, итальянец чудом удерживает равновесие... – Я же лучше…их, правда? – Италия бросил быстрый взгляд на разбросанные по палатке журналы, на обложках которых красовались полуобнажённые парни в самых различных позах.–Конечно же...–Дойцу подтянул его к себе, запечатывая поцелуй на приглянувшейся ему шейке.–Ты лучше их всех.Италия ухмыльнулся, вновь усаживаясь на колени Германии. Он ловким движением снял с головы Германии кепку и надел на себя.– Тогда я знаю что делать. – Италия упёрся узкими ладошками в грудь Германии и опрокинул его на кровать, его глаза сверкали, а та самая коварная ухмылка так и не сходила с уст. Именно сейчас он был необычно похож на хищного "братика Францию". Тонкие пальчики пробежали по груди Германии и вполне неоднозначно застыли на ширинке. – Я не слишком хорошо говорю на немецком, но сейчас должен сказать что – то вроде "ты мой". – пояснил Италия. – Нет, не знаешь.–Германия уперся локтями в кровать, оттолкнулся, и вот уже он нависает над распростертым на покрывале Италией.–Так намного лучше. Sie sind meine.–Заявил Дойцу, одной рукой удерживая Венециано в горизонтальном положении, а пальцами другой расстегивая собственные брюки. – Ой. – Италия прикрыл глаза, судорожно вцепившись в плечи нависающего над ним Германии. – Дойцу, Дойцу...Ты ведь не...Нет, не надо, не надо, я боюсь! Если я такой маленький, что даже форму подобрать не могу, то...– Ита дернулся, испуганно распахнув глаза. – Не хочу, чтоб было больно, не хочу! – он подался вперед, уткнувшись лбом в плечо Германии и обвив его бедра ногами, явно пытаясь остановить последующие действия. –Не бойся, Ита... mein lieber Ита...–Людвиг снова прижал к себе дрожащее от страха тело Италии, положил его рыжую голову себе на плечо.–Не бойся. Я не сделаю тебе больно.–Взгляд Германии бегал по палатке, пытаясь найти хоть что- то, подходящее по ситуации.–У тебя такая нежная кожа...–ариец поднялся на ноги, одной рукой удерживая на весу Венециано, подошел к валяющемуся на полу рюкзаку и свободной рукой вытряхнул его содержимое на стол. Среди всякого хлама, разлетевшегося по столу, он забрал небольшую баночку. На цветастой этикетке чернилами было дописано что- то по- итальянски.–Так и знал, что у тебя есть нечто подобное. – А, это мне Романо дал, мол чтоб ссадин и мозолей всяких не было, но крема – это для девчонок. – Италия прикрыл глаза, прижимаясь всем телом к Германии. Несмотря на внешнюю хрупкость, итальянец был довольно силен – по крайней мере, ногами торс немца он обхватывал вполне ощутимо, при этом не забывая нежно покусывать мочку уха своего любовника. – Но я все равно боюсь. – подытожил он. –Как раз для девчонок крема не нужны.–недвусмысленно заявил Германия, возвращая свою ношу на кровать. Мягко отстранив от себя Италию, снова положил его на покрывало, нависая над ним. На этот раз на тонкие пальцы Венециано легла сильная ладонь Людвига, крепко сжимая их.–Не бойся, расслабься и доверься мне. Я не причиню тебе вреда.–приглушенный голос арийца раздался возле самого уха.Италия приглушенно пискнул, созерцая нависшее над ним чудовище в виде любимого, но иногда вполне страшного Дойцу. Италия уперся ступней в грудь Германии, испуганно распахнув глаза и нервно сглотнув. – А я тебе не верююю!Германия тихо вздохнул, отстранился от сопротивляющегося мальчишки, и перехватив его покрепче, перевернул на живот, точно так же сжимая его руки своей.–Я что сказал? Доверься мне.–Да, не сильно ласково. Откровенно говоря, даже грубо. Но мягкие действия немца компенсировали жесткость слов. Людвиг прогнул Венециано в талии, благо, только что продемонстрированная гибкость позволяла и не такое.И Венециано сдался. Хоть временно, но все же доверился своему Дойцу. Обхватил руками, что освободил от хватки Германии, подушку, трогательно прижимаясь к ней щекой, пошире расставил ноги, чтобы сохранять равновесие, ведь простыни были весьма скользкими, тихо зашипел – непонятно от чего, то ли от негодования, то ли поощрительно.– Если что, я буду кусаться. – предупредил итальянец.Угрозы Италии не особо повлияли на Германию. Тот пожал плечами, мол, кусайся, если гибкости хватит. Открыл баночку, благо, ее крышка снималась легко даже одной рукой. "Как так и надо"–ухмыльнулся про себя Дойцу, зачерпнул пальцами содержимое, и медленно, нежно провел между ягодицами Иты.Гибкости как раз хватит. Не стоит недооценивать изворотливость юного дезертира, что неоднократно демонстрировал свои...скажем так, особые способности как на поле боя, так и удирая с оного. Италия сжался, явно ожидая чего- то нехорошего, но тут же расслабился и даже тихо замурлыкал, адресуя это явно подушке.Особые способности именно на поле боя, а не при побеге с него, так и оставались для Дойцу загадкой. Их проявления он не видел ни разу. Убегал он, да, быстро и ловко, явно видно, чему всю жизнь учился. А вот все остальное... Впрочем, это было явно не подходящее время для философских размышлений.

Тихое мурлыканье Венециано подстегнуло Германию к более активным действиям. Снова зачерпнув пальцем крем, немец коснулся чувствительной кожи.–Сейчас расслабься, я буду аккуратно.–вторая ладонь успокаивающе погладила Иту по волосам.Италия дернул головой, а затем перехватил руку Дойцу и прижался к ней губами, прикрыв глаза и распластавшись на подушке. Полностью расслабиться у него не получалось, как-никак – официальный трус и дезертир, а таким просто по рангу положено всего бояться. Но Германии он явно доверял. – Ты меня даже никак нежно не назвал, бесчувственный чурбан, как я могу расслабиться? Будто долг военный исполняешь. Будто тренировка какая – то.Германия тихо рассмеялся. Ему даже в голову не пришло, что помимо необходимого минимума, Италия не знает немецкого. Да и самые ласковые слова звучат на нем жестковато. –Mein lieber... Мой милый...–Людвиг нагнулся, наклоняясь к мальчику, нежностью прикосновений пытаясь компенсировать грубость родного языка. Тонкие губы коснулись тонкой шейки.Венециано прикрыл глаза и явно расслабился. Хотя бы перестал походить на напряженную струну. – Какой у вас грубый язык. И ты грубый. но все равно я тебя люблю, Людвиг. – итальянец нетерпеливо провел языком по губам. Происходящее одновременно его и пугало, и пробуждало неуемное любопытство, которое можно было назвать и влечением тоже. Одно дело про это слышать, а другое – испытывать на себе эти нежные, хоть и мозолистые руки. Они привыкли больше держать оружие, чем дарить нежность. А еще у Германии редко получалось рассчитывать свою силу. Но сейчас с Италией он был и ласков, и осторожен. Ему не хотелось, чтобы на мягкой коже его мальчика остались синяки от его жестких пальцев. Он уже давно стал думать об Италии, как о своем. И только сейчас, ощущая под собой гибкое хрупкое тело, осмеливался самому себе в этом признаться.–Мой Венециано...–палец медленно, без резких движений, вошел в парня. И в тот же момент губы Людвига прижались к худому острому плечу.Плечо дернулось, напряглось, из уст Италии раздался протяжный болезненный стон, но непривычная нежность Германии явно удивила его больше непривычных и нельзя сказать что приятных ощущений. – Завоевааать хочешь? – протянул Венециано, сжимая тонкими пальчиками ладонь Людвига. Он явно размышлял – вонзить в нее зубы или поцеловать. В любимых фильмах Германии такое не объяснялось, так что бедняжке приходилось самому решать, что и как делать. – Прааавду про тебя говорят!– Хочу.–вполне недвусмысленно подтвердил Людвиг, и добавил с усмешкой в голосе,–И завоевать тоже.

Пока мальчик рассматривал ладонь арийца, примеряясь к ней явно острыми зубками, он изогнул запястье, чтобы удобнее было погладить Иту по щеке.–Может быть, и правду.–вторжение, несмотря на все посторонние речи Людвига, продолжалось с той же нежностью, которая так сбивала с толку Венециано.Италия замурлыкал, когда пальцы Германии коснулись его щеки. Но тут же зашипел, бежать – то некуда, да и кто его отпустит...Навалился всем весом и делает, что ему вздумается.– А если правду.. – Италия прикусил уголок подушки, болезненно прикрыв глаза. – Тогда ты злой, кровожадный и нехороший. И я тебя боюсь! Ай, все, отпусти! Не нааадо!Венециано оказался прав. Такое бывало хоть и редко, зато очень удачно. Мысли Германии ему удалось прочитать на раз. Крики и протесты игнорировались, как будто их и не было. Более того, к одному пальцу присоединился еще и второй. –Никуда,–выдохнул Людвиг, еще теснее прижимая мальчика к себе,–я тебя не отпущу. Моё. – Твоё.. – Италия захныкал, не пытаясь и высвободиться. Он понимал, что это тщетно, уж больно крепко его держал Германия. Все же признал своим. Так что мысли о ужине с Францией и прочих милых вещах теперь останутся только мыслями. Было больно и страшно. Но Людвиг был рядом. Людвиг был предельно нежен и... – Людвиг, отпустиии... – Италия орошал слезами подушку, покусывая иногда пальцы своего пленителя. –Ни за что...–Германия явно наслаждался ситуацией. Ловите свежий материал, господа сплетники, Германии действительно нравилось это слабое сопротивление Италии, его протестующие выкрики, требующие отпустить... и тихое мурлыканье, требовавшее обратного.–Ни за что.–еще раз повторил Людвиг, не прекращая медленных нежных движений. – Бооольно ведь! – Италия слабо дернулся, затем схватил руку Германии, что была у его лица, и перенес к себе на живот. Сил удерживать свое тело в прежнем положении у него уже не было. Да и искушение сильно впиться в пальцы Людвига острыми зубами было слишком велико. – А тебе плееевать! – Италия слышал напряженное и страстное дыхание Германии у уха,хоть им знал, что далеко не плевать, но все же...а как добиться от этого бесчувственного солдафона теплых слов?А вот Германии вполне удавалось удерживать худенькое тело Италии в нужном положении. Рука под животом Венециано на секунду напряглась, а затем мягко скользнула дальше, к низу живота, поглаживая нежную чувствительную кожу.–Скоро пройдет...–обычно ровное дыхание Людвига сбилось, мешая выговаривать слова. С другой стороны, разве сейчас вообще нужны слова? Разве что только... –Мой мальчик,–Германия облизал пересохшие губы,–милый мой...Италия что – то глухо и невнятно выдохнул в подушку. Поднял голову, скосил взгляд на Людвига, который нисколько не походил на того грозного, сурового и беспощадного командира, который предстает перед всеми. Кроме Венециано. Слышать нежности из уст, доселе выкрикивающих лишь приказы, ощущать на себе эти жесткие, но такие чувственные руки... – Люблю. – тихо промурлыкал Италия. – Люблюююю.Еще не хватало, чтобы Людвига таким видел кто- то, кроме Италии. Сам германец тоже не подозревал, что способен на такое. В смысле, на проявление чувств. Он прежде никого не любил. Случайных увлечений тоже было немного, по пальцам пересчитать можно. Но любви точно никогда не было. Германия уже не подозревал, он был твердо уверен, что сошел с ума окончательно и бесповоротно. Шелковистая кожа Венециано под его шершавыми ладонями была такой теплой, гибкая податливая фигурка изгибалась под его движениями...

Людвиг замедлил темп, потом вовсе остановился, вынимая пальцы. Расстегнул ширинку, благо ремень уже давно был снят и не мешал действиям. А потом, прежде чем потянутся за очередной порцией крема, поддался какому- то странному для него порыву–наклонился к своему мальчику, и тихо проговорил, на итальянском, пусть и с акцентом, лишь бы он понял. –Я люблю тебя...Венециано блаженно прикрыл глаза, вслушиваясь в неумелый итальянский. Любит все же, любит. Нет, Венециано никогда в этом не сомневался…Ну, разве что после побудки. Или на тренировках. Или после отбоя, когда беспощадный Людвиг не давал даже шанса на веселую вылазку за пиццей. Под командованием Германии всегда была, есть и будет дисциплина, и чем строже–тем лучше. Боятся, ненавидят, зато слушаются.А Италия все равно не сомневался, это точно. Но сейчас... сейчас, Это все походило бы на сказку, если бы не было так страшно. Италия призадумался. И внезапно дернулся в хватке Германии, чувствительно приложив пяткой по бедру – еще чуть правее и вечер закончился бы и не начавшись. – Не хочу – не хочу – не хочу, ты большоой!Конечно, шансов на веселое хулиганство у Венециано никогда не было. Но сейчас, наедине с любимым существом, можно, да и нужно было расслабится, забыть о правилах, директивах, суборди... Людвиг зашипел сквозь зубы, изо всех сил стараясь не выдать многоэтажную тираду. Это было больно и главное, неожиданно.–Италия...–постепенно возвращая себе самообладание, процедил Людвиг.–Я все – таки не железный. – Прости – прости – прости! – по обыкновению захныкал Италия, скрыв буйную головушку под подушкой. Строгий тон голоса Германии вновь вызвал у него новый приступ паники. – Ты же сам учил меня сражаться, отключая разум. Ну, чтоб тело само вспомнило тренировки и все такое. – Италия говорил невнятно, потому что через подушку. Миг спустя рыжая голова вновь появилась. – Ты не железный, ты очень добрый и нежный. Поцелуй меня. –Не бойся, все в порядке.–мимолетные неприятные ощущения прошли, непоправимого не случилось Главное, не думать о том, что сантиметром выше и... Германию чуть не передернуло снова от представившейся ситуации.–Применять против меня мои же методы?–Людвиг усмехнулся, привлекая Иту к себе. Запустил пальцы в волосы, еще больше растрепав их. Не удержался перед соблазном накрутить на палец вечно торчащую прядь волос, провел пальцами по щеке, подбородку, и поцеловал нежные, чуть припухшие от постоянных прикусываний губы.

Италия блаженно щурился, когда Германия обнял его, но стоило тому коснуться пряди он глухо вскрикнул, а потом закатил глаза, прикусывая язык Германии. Не было похоже, что ему плохо. Скорее наоборот. Он нежно провел языком по небу Людвига, плотнее прижимаясь к немцу. Отстранился, уткнулся лицом в плечо, все еще страстно закусывая губу. – Что, я должен как в этих твоих...сказать что – то вроде "возьми меня", да?Сильные руки Германии крепко прижали к себе Италию, гладили по гибкой спинке, стройным ногам, обвивавшимся вокруг бедер Людвига. Ариец упивался этими непривычными, но такими теплыми, приятными ощущениями...–Попробуй.–В хриплом голосе Германии проскользнула улыбка, пальцы легли на внутреннюю сторону бедра и плавно поднялись выше, к самому низу живота.–Я послушаю...Венециано сначала широко распахнул глаза ,а потом прикрыл их, запрокинув голову. – Мне...сейчас…тяжеловато говорить. – признался он, яростно кусая губы и пытаясь удержаться от недостойных для солдата стонов. Солдат должен всегда быть собранным и сосредоточенным…вот только такого не скажешь про Германию. Значит, и Венециано можно. – Я...хочу тебя, Людвиг. Ооочень. – шмыгнул носом Италия. – А немецкого не знаааю. –А зачем тебе немецкий?–выдохнул Германия, обжигая горячим дыханием ушко Италии. Мальчик так отчаянно сопротивлялся, норовил укусить, даже пинался недавно... Людвиг жаждал реванша. Чтобы Венециано не протестовал, а умолял о продолжении. Хотя никто не догадался бы, чего ему стоит все еще сдерживаться, не переходя к активным действиям. Ариец то и дело облизывал тонкие губы. Пальцы снова прошлись по телу Иты, касаясь самых чувствительных мест. –Очень? – Чтоб тебе понравится. – промурлыкал Италия, наслаждаясь горячими ласками своего любовника. – Очень. – щеки Венециано покраснели, он склонил голову на плечо Людвига, чтоб шептать ему на ухо. – Я буду очень послушным, обещаю. Ты же видишь, я сейчас полностью в твоей власти и буду делать то, что ты мне прикажешь. Если хочешь – на столе, на вон тех ящиках, на стуле…Хочешь – я платье надену. И чулочки. Веревки остались, так что можешь меня связать. Только…продолжай, хорошо? Это просто невыносимо, я…долго не продержусь. – Венециано тихо засопел. –Ты мне и так нравишься.–Германия приподнял голову мальчика за подбородок, заглянул в затуманенные глаза, и впился в губы требовательным, но нежным поцелуем.–Здесь,–хрипло прошептал Дойцу, отрываясь от Италии,–и сейчас.

И никаких веревок, стульев и платьев. У Германии просто не хватило бы терпения. Он и так уже бесповоротно потерял над собой всякий контроль. Ладони Людвига опрокинули Венециано на кровать, снова переворачивая его на живот.Италия послушно прогнулся в спине, на всякий случай прикусив уголок подушки – сболтнет чего – то лишнего, Германия обидится...Держать себя в руках было крайне проблематично. Страшно же. Снова начнет лягаться, тогда точно обидится.– Мой командир.. – простонал Италия в подушку,– Я...одобряю вашу тактику. –Не бойся,–шепнул Германия, когда его пальцы спустились между ног Италии, обильно смазывая мальчика кремом. Вторая ладонь прошлась по худенькой спине, мягко прогнула его в пояснице.–Расслабься, мой любимый, не бойся. Я буду аккуратно...–Проговорил Людвиг, наклонившись над Венециано. И плавно, медленно, чтобы не причинить случайной боли этому хрупкому телу, вошел в него. Италия вцепился пальцами в подушку, но в одно мгновение ткань треснула и любовников осыпало перьями. Тихий, но при этом болезненный стон сорвался с уст маленького итальянца. – Боольно. – простонал он. – Больно. – он подался вперед, пытаясь уйти, но куда уйти из этой хватки? – Я...знаю, что ты будешь нежным. Но…делай то, что хочешь, правда. – шепнули бледные губы.Германия нежно обвил Иту рукой вокруг талии, прижимая к себе. Дотянулся до вечно растрепанных волос, ласковым жестом смахивая с них перья. Бедра Людвига пришли в движение, на ухо Италии он прерывисто шептал что – то неразборчивое, но явно очень нежное. В каждом прикосновении арийца была безграничная любовь к этому хрупкому мальчику.То, что его любовник не забывал про нежность, страшно радовало Италию. Людвига можно было представить в бою, с оружием и офицерской планшеткой, на коне в лавровом венце, да на пьедестале даже. Но вот в постели Ита-кун представить его не мог. До этого момента. Сквозь страх и смущение начало проступать что- то иное, Германия никуда не торопился, стараясь показать Венециано нечто отличное от того, что тот видел и читал во всяком таком немецком творчестве. Он глухо застонал, прекращая всякие попытки вырваться.– Быстрее. – то ли попросил, то ли скомандовал хрупкий итальянец, судорожно перехватив руку Германии на своем бедре.– Пожалуйста.. – все же попросил. Не забывает о субординации. Умничка.Людвиг улыбнулся, ощутив, что мальчик наконец – то расслабился, перестал напоминать напряженную струну. Он накрыл его ладонь своей, и наклонился, нависая над Италией, почти касаясь животом его спины. Бедра стали двигаться быстрее, подстраиваясь под тот ритм, который задал своей просьбой итальянец. Горячие губы Германии прильнули к затылку Венециано. –Ита... Италия,–выдохнул он сквозь приглушенные стоны,–Мой...У Германии еще хватало сил на разговоры. О да, недаром он был командиром и полководцем, Ита- кун лишь жалобно постанывал, то сжимая ладонь Людвига, то перебирая пальцами перья выпотрошенной подушки. Молодой, стройный и гибкий, он просто идеально подходил к походной койке Людвига.– Т..вой. – просипел итальянец, запрокидываю голову так, чтоб его прядка щекотала лицо Германии.Много раз Людвиг грозился, что сострижет эту непослушную прядку, придававшую итальянцу еще более хулиганский и недисциплинированный вид, чем был на самом деле. Когда она коснулась лица арийца, тот не задумываясь, прикусил ее за вздернутый вверх конец. Сил хватало едва – едва, с губ слетали уже только беспорядочные хрипловатые стоны, в которых угадывалось имя Италии. Ладонь Германии обхватила Венециано внизу живота, не обделяя мальчика ласками, а вторая накрыла его ладошку, переплетая пальцы. – Я…не могу…больше – прошипел сквозь плотно стиснутые зубы Венециано. К его губам прилипло перышко, но это его явно не волновало. Сам факт того, что он оказался куда более несдержанным, чем Германии его явно очень тревожил. Хоть это и не противостояние, но все же...еще чуть – чуть, еще.. – Быстрее. – выдохнул итальянец. На этот раз именно приказывая.И на этот раз Германия не мог не подчинится явно приказным ноткам в голосе Италии. Пальцы сжались, еще сильнее вдавливая ладонь мальчика в порванную подушку. Темп движений ускорялся все больше, Людвиг и сам уже не мог его замедлить. Рука, ласкающая Венециано, тоже стала сжиматься более сильно и двигаться быстрее. Гибкое тело, извивавшееся под Людвигом, сводило его с ума.Венециано напоминал мину- растяжку, еще немного, еще чуть – чуть и мир взорвется, окрашиваясь в новые тона, приобретая новые черты, и...Ита – кун громко и крайне пронзительно вскрикнул, с силой сжав острые зубки на руке своего любовника. Хриплый крик Людвига вплелся в тонкий голосок Италии."В раю любовники – итальянцы", как пел дедушка Рим. Неправда, немцы тоже кое-что умеют. Хотя национальность явно играла последнюю роль – Германия просто любил парня. Любил и заботился, что заставило недоверчивого и пугливого Венециано быть таким расслабленным и ласковым. Италия распахнул глаза, пытаясь избавиться от сладостной дымки в глазах и тут же виновато прижался к красному следу от зубов языком.Ариец рухнул на койку–та жалобно скрипнула под его весом, но чудом не развалилась,–и прикрыл глаза, прижимая к себе Венециано. Его грудь плавно поднималась и опускалась, в такт глубокому дыханию. На губах блуждала рассеянная, но явно счастливая улыбка.Италия стряхнул со щеки своего любовника перышко и поудобнее устроился у него на груди, одернув рубашку. Явно сейчас не следовало тревожить уставшего немца, но Италия не был бы Италией, если бы все время молчал. Особенно молчать после такого...Венециано задумчиво провел пальчиками по скуле Людвига, а затем приподнялся и поцеловал своего Германию, нежно пробравшись язычком сквозь блаженно приоткрытые губы. – Как хорошо, что ты у меня есть. – Венециано вновь расслаблено раскинулся на койке, прижимаясь к Людвигу. – Такой любящий, страстный и…добрый, да. Простынь надо будет постирать, ну, и форму. – Венециано запнулся. В такие моменты и о таких глупостях говорить?– ..Но никогда при этом я не чувствую весны. – тихо пробормотал итальянец, усмехаясь собственным мыслям.А Германии впервые за долгое время не хотелось никуда бежать, никому приказывать, ничего завоевывать. Его главное сокровище было уже рядом, вертелось под боком. И все страны мира могут вцепится одна другой в глотку, провоцируя войны и перевороты, мир может рушиться, меняться каждые две секунды. Ничто не заставит его отпустить от себя Италию. Он поцеловал в ответ своего неугомонного Венециано, повернулся на бок, накрывая мальчика рубашкой, как одеялом.–Весны?–Улыбнулся Людвиг, с хитрым прищуром глядя на него. – Весны. – согласился Венециано, перекладывая руку Германии себе на спину. – Ты моя весна. – итальянец слегка покраснел. Трудно с этим солдафоном. Вдруг обыкновенную нежность он посчитает розовыми соплями? – А если ты меня тоже любишь, тогда будешь разрешать готовить на твоей кухне пасту, гулять допоздна и больше не будешь бить ремешком? – Венециано поднял голову. Куй железо, пока горячо. Дипломатия, чтоб ее.Людвиг улыбался, слушая болтовню Венециано. Какой же он все – таки смешной, забавный... Милый. Весна, надо же было такое придумать... Сурового арийца так еще никто не называл. Он ласково взъерошил волосы Италии.–Вот закончим тут, вернемся домой, и разрешу. Будешь готовить свою пасту. Гулять допоздна тоже, со мной только. Иначе я волноваться за тебя буду. А попытаешься сбежать в одиночку, получишь ремнем. Вот так.

Венециано вздохнул, уткнувшись носом в грудь Германии. Работать и работать еще над ним. Итальянец поудобнее устроился на узкой койке, смахнул с волос перья и прикрыл глаза. До рассвета оставалось не так уж и много времени.