Эйфория (1/1)

Утро. Самое ненавистное время суток большинства жителей планеты. А может быть, если бы его больше любили, оно не было бы таким плохим? Ведь всем известно, что каждому существу нужна любовь. Хотя бы капелька, хотя бы частица. Ну, а чем утро хуже? Сегодня оно снова хмурое. Сквозь закрытые веки чувствую, что в комнате несвойственно темно для… А сколько времени? Наверное, еще слишком рано и можно поспать. Да, отличная идея. Натянув одеяло повыше, медленно стремлюсь в царство Морфея… Звезды, красивые сияющие звезды…люблю звез…?We will, we will rock you!??— пронзает тяжелую тишину четкий ритм ударников. Царство иллюзий и разноцветных кроликов быстро удаляется. Тяну к ним руку, но они ускользают, прыгая под ?мантру? Queen. И кому взбрело в голову звонить в такую рань…—?Да… —?отвечаю хриплым голосом, на ощупь найдя мобильный.—?Доброе утро, Микеле,?— доносится из трубки бодрый и приятный мужской голос. Ненадолго зависаю, сперва задумываясь, а потом снова засыпая. —?Микеле…—?А, да, слушаю,?— прерывисто продолжаю, до сих пор не понимая, что происходит.—?Это Мерван. Не помнишь? —?голос в трубке становится менее бодрый и веселый, я даже чувствую, как человек на том конце провода перестал улыбаться. Но его улыбка странным образом оказалась на моих губах. Забыв о радужных зайцах, я сам не заметил, как уже сел в кровати.—?Конечно помню! Просто… как-то неожиданно…—?Я разбудил тебя? Извини,?— начал оправдываться он, но я быстро прервал его, сказав, что все в порядке. Ведь в действительности так оно и было. Я был очень рад его слышать. —?Не хочешь позавтракать в кафе?—?Приглашаешь? —?облизав пересохшие губы, я посмотрел на часы. 7:30. Еще полтора часа до работы.—?Если ты не против… Недалеко от студии есть кафе, там варят чудесный кофе.—?Я знаю его. Живу рядом. Тогда жди минут через 20-30.Я нажал кнопку отбоя и плюхнулся на подушку, раскинув руки в стороны. Прошла неделя, как в студии записал диск шикарный мужчина с зелеными глазами. Но каждый день, приходя туда, я смотрел на микрофон, который держал он… Его глаза периодически вспыхивали в памяти, особенно тогда, когда солнце играло на кронах деревьев. Странное ощущение. Не хочу спешить с выводами, но это действительно странно. Давно я не чувствовал такого, а может и вообще никогда… В выходные я нарисовал две картины, это большая редкость за последнее время. А потом опять наступил кризис. Уже четыре дня даже кисть в руки не беру. Но почему-то уверен, что сегодня муза точно придет к ужину…Сделав глубокий вдох, я сладко потянулся и отправился приводить себя в порядок. Кстати, одной из причин того, что я ни с кем не живу, является мой внешний вид по утрам. Да никто же просто не выдержит лохматое, белобрысое, с потекшей подводкой существо. Такой стресс на целый день. Да человек заикой остаться может! А все потому, что я всего-навсего не смываю на ночь макияж и жутко часто ворочаюсь во сне.Зайдя в ванную, первым делом включил холодную воду. Можно было бы принять душ, но времени уже мало. И чего я так засуетился?.. Набрав в ладони ледяные капли, хорошенько потер лицо, смывая остатки сна и косметики. Она, кстати, является второй причиной моего одиночества. Далеко не всем приятен тип, размалеванный похлеще ночной бабочки. Но я особо и не переживаю по этому поводу. Я давно наплевал на чужое мнение.Закрыл кран и посмотрел в зеркало. Бледный, худой и по-прежнему лохматый я смотрел на себя из гладкой отражающей поверхности. Ужас, а не человек. Но это поправимо. Поэтому, сморщив нос и показав странному блондинистому чуду язык, отправился в комнату, по пути включая на полную Deep Purple. Я встал, и вам, соседи, утро доброе! Осталось 15 минут до выхода. Прекрасно, несмотря на то, что обычно на приведение себя в порядок требуется более получаса. Но сегодня экстренный случай и нужно двигаться в ускоренном темпе.Напевая под нос заученную песню, сел за стол в углу гостиной. Все как положено: зеркало, разные бутыльки, тюбики, баллончики, расчески. Иногда, правда, вперемешку с этим еще лежат карандаши, краски и тому подобное, но такое случается редко, когда находит озарение. Машинально взяв нужный продолговатый предмет и открыв его, толстым слоем нанес черную краску на верхнем веке. Затем на нижнем. Потом тоже самое проделал со вторым глазом. Не люблю спешить, так как в спешке ничего не делается хорошо. Отложив подводку, отчаянно попытался расчесать волосы. Получилось далеко не сразу. Уложив их в относительном порядке, снова зафиксировал лаком. Химическая зараза пробралась в нос, вызвав щекотку, а затем чих.Глянув на часы и убедившись, что до встречи осталось всего плюс-минус минут семь, как ошпаренный, сорвался с места и убежал к себе в комнату. Открыл шкаф, несколько секунд изучал взглядом его содержимое, а потом просто покидал все на кровать. Выбрал более-менее приличные джинсы и рубашку. На шею, естественно, звездочки. Люблю звезды. Все убрать на место решил вечером. Схватив сумку, понесся снова в гостиную, где вчера оставил папку с документами, необходимыми для работы. Пока их складывал, чуть не вписался в косяк. Синяка или, чего лучше, шишки мне сейчас не хватало. Тихо матерясь, выключил музыку и, сунув в карман джинсов ключи от квартиры, ушел навстречу приключениям. Вернее, убежал, перескакивая через ступеньки.Две пожилые женщины, стоя у подъезда, недобро покосились, когда я, как ураган, вылетел из дома. Ну и пусть смотрят. Жалко что ли? А вечером еще и послушают. Что-нибудь потяжелее. Наверняка хотели что-то сказать, отчитать, как мальчишку, но сейчас явно не до них. Уже опаздываю. Прибавив шагу, прошел мимо зеленых вьюнов, свешивающихся с балкона ?учителя в отставке?. Снова слушает музыку. Если не ошибаюсь, теперь на пол-улицы звучит Моцарт. Ничего не меняется. Раньше меня часто раздражала эта повседневность, рутина, эти вечно повторяющиеся мелочи. А сегодня попросту не обращаю на них внимания.Дорога. Светофор. Почему так долго нет зеленого? И машины словно со всего города решили проехаться именно по этой улице… Нервно кусаю губы, ловя себя на мысли, что давно так не волновался. Наконец-то заветный ?разрешающий? свет зажегся и можно продолжить путь. Кафе уже виднеется, и слабо чувствуется запах свежей выпечки. Мерван, сунув руки в карманы джинс, уже не спеша расхаживал возле входа. Опустив голову, наверняка считал кирпичи, ровно выложенные и когда-то превратившиеся в тротуар.—?Привет. Прости, что опоздал,?— слегка запыхавшись, пробормотал я. Извинения, конечно, ситуацию не спасут и не дадут больше времени, но все же. Он быстро обернулся, словно уже и не ждал меня увидеть, и улыбнулся.—?Привет. Ничего страшного,?— эти зеленые глаза, смотрящие прямо вглубь, в душу, снова смеялись. Может быть они смеялись надо мной, над всем тем, что было у меня в жизни. Впрочем, нет, этот искренне добрый взгляд вряд ли может лгать или причинять боль. Прищурившись от лучей выглянувшего солнца, Мерван жестом указал на плетеный столик под крышей уличного кафе.—?А как ты узнал мой номер? —?поинтересовался я, когда мы уже сделали заказ.—?Спросил у Давида. Хотел сделать это раньше, но дел навалилось очень много… —?он почему-то скромно потупился.Принесли кофе и несколько свежеиспеченных булочек.—?Как успехи с альбомом? —?я хотел спросить немного другое, но, посчитав это неуместным и ненужным, решил поговорить на отвлеченную тему.—?Пишется. После записи той песни, написал еще три,?— было видно, что Мер очень любит свое дело, а это в нашей жизни большая редкость.—?Правда? Так приходи записываться! Думаю, Давид сможет сделать небольшую скидку,?— с улыбкой подмигнув ему, я сделал глоток горячего напитка.—?Ему это невыгодно… —?ответил Рим, и я понял, что попал в точку. С деньгами для записи альбома у него были большие проблемы.—?Ничего, переживет,?— я махнул рукой и машинально прикусил губу. —?Позвони мне сегодня вечером, я скажу, когда тебе лучше подходить.Он снова скромно отвел взгляд и мило улыбнулся, а после купил еще несколько булочек мне на обед и проводил до студии.Окрыленный, я мигом проскочил по большому холлу, подмигнув девушке на ресепшене, помог собрать с пола бумаги, так неосторожно выпавшие из папки одного из директоров, и влетел в лифт, с улыбкой поприветствовав молчаливого юриста, на что тот сперва подозрительно покосился, но затем неторопливо и растерянно кивнул головой в ответ.С ноги открыв дверь, я театрально поклонился звукорежиссеру и, отбросив сумку на диванчик, прошел к середине комнаты. Оливер окинул меня подозрительным и изучающим взглядом, а потом произнес:—?Ты что, лотерею выиграл? —?увидев мое непонимание, он продолжил. —?Светишься, как самовар начищенный, и улыбаешься во все тридцать два итальянских зуба.—?Я не настолько везуч,?— я махнул рукой и облокотился на спинку стула, на котором сидел Оли. —?А где у нас Давид? Мне с ним поговорить нужно.—?О-о-о, к нему лучше сегодня не лезть! —?замахал он руками,?— Звонил минут двадцать назад. Злой, как черт. Сорвалась какая-то мега сделка с каким-то крупным исполнителем. Поэтому наш продюсер рвет и мечет. Была бы моя воля, вообще отсюда свалил бы, пока не поздно,?— Оливер как-то сник, пробурчав себе под нос. Я похлопал его по плечу и только хотел предложить выпить по чашке кофе, как дверь студии отворилась, и на пороге показался Давид, хмурый, сердитый и, кажется, совсем неприступный. Он бросил на нас тяжелый, не терпящий пререканий и каких-либо возражений взгляд, отложил дипломат и сел за стол, изображая активную трудовую деятельность.Минуты текли в некой напряженности, осторожно переходя в часы и приближая рабочий день к концу. Даже стрелки настенных часов будто двигались с предельной осторожностью, плавно, пропуская щелчок через каждое деление. В студии редко нарушали тишину, и по большей части это делал продюсер, разговаривая с бумагами, матеря музыканта, что сорвал сделку, и рыча на нас, заставляя делать совершенно ненужную работу.Еле дождавшись заветного часа, мы с Оливером тихо выдохнули и поспешили скорее разбежаться по домам. Мы нечасто ходим вместе: у него свои дела, и по большей части он всегда задерживается на работе. Но, когда наши дороги все же сходятся, мы немного успеваем поболтать о трудностях жизни, о каких-нибудь мелочах и прочем. Однако сегодня мы почти молча шли до перекрестка, где потом Оли свернул в сторону своего дома. Обсуждать сегодняшний день не было смысла, да и мы слишком устали от длительного напряжения.Медленно поднимаясь по подъездной лестнице, я опустил голову и отчаянно пытался найти в сумке ключи от квартиры. Оказались они на самом дне. Увлекшись поиском, я даже не сразу заметил соседку, стоявшую на лестничной площадке, тоже копающуюся в своих котомках и искоса наблюдавшую за мной. Я слабо кивнул ей в знак приветствия и, открыв дверь, быстро скрылся с ее глаз. Скинув обувь, отправился прямиком на кухню, ведь пообедать сегодня удалось только булочками, купленными Мерваном. Лениво пройдя по коридору, я дернул за ручку холодильника и без особого интереса осмотрел полки. На одной лежало полкочана капусты, на второй банка варенья, а на дверце банка энергетика. Идея бутерброда из капусты и вишни, меня не прельщала, поэтому я захлопнул дверцу и побрел в комнату, решив поберечь и фигуру, и желудок.Стоило мне только взяться за кисть, как в кармане завибрировал телефон.—?Привет еще раз! —?сказали мне после того, как я ответил. —?Не оштрафовали за опоздание?—?Нет, начальник пришел не вовремя,?— улыбнувшись, проговорил я.—?Это хорошо. Не хочешь прогуляться?—?Сейчас? —?я немного удивился, потому что уже давно не гулял просто так, и уж тем более с кем-то, но долго ждать ответа Мервану не пришлось. —?Да, давай. Где встретимся?Оговоренное место было через квартал от меня. Рим снова встретил меня радостной улыбкой и предложил пройтись по парку. Уже через десять минут мы тихо шли по темнеющей аллее, разговаривая ни о чем и спокойно шутя.—?Да, кстати! Через несколько дней ждем тебя в студии,?— вдруг сказал я, вспомнив о своем обещании, правда Мер не сразу понял о чем пошла речь, поэтому пришлось объяснить. —?Я же говорил утром, что поговорю с Давидом по поводу твоей записи, помнишь? Все улажено, правда лучше подождать пару дней и…—?Как тебе удалось? Я думал, ты несерьезно, и вообще… —?перебил он, очевидно, чувствуя неловкость.—?Да все в порядке,?— я осторожно хлопнул его по плечу и улыбнулся,?— не грузись. Вот выйдет твоя песня на радио, скажешь Давиду спасибо на весь Париж.И это, кажется, сработало. Мужчина расслабился и, склонив голову на бок, благодарно посмотрел на меня.—?Расскажи о себе,?— внезапно попросил я, когда мы после продолжительной прогулки присели на скамейку.Мерван задумался, откинувшись на спинку и зацепившись большими пальцами за карманы джинс.—?О себе?.. —?переспросил он, вперившись куда-то в одну точку, затем перевел на меня взгляд, и при этом хмыкнув, протянул ладонь. —?Мерван Рим.Я рассмеялся и пожал руку, не забыв при этом ответить ?очень приятно?.—?Певец, композитор,?— продолжил он,?— француз. Правда, родители мои из Алжира. С шестнадцати лет занимаюсь музыкой. Играл когда-то в хоккей. Давно очень. Много где работал, а потом полностью посвятил себя творчеству,?— он выдержал паузу, а после добавил. —?Не курю, пью изредка, женат не был, не судим, не привлекался.От такого досье я даже присвистнул.—?Прям идеальный мужчина! —?вырвалось у меня, и я тут же прикусил язык. —?Так значит, ты алжирец… —?я попытался перевести скорее тему.—?Отчасти да.Мерван в свою очередь задал несколько вопросов обо мне, и лишь потом мы не спеша отправились на выход.Нас провожал вечерний Париж, со своими огнями и лирическим настроением. Прохладный ветер немного портил общую картину, но после того, как Рим угостил меня чашкой кофе с пиццей, жизнь снова стала прекрасной. Он проводил меня до дома, мы немного постояли у подъезда, пока Мерван совсем замерз. Я чувствовал, что сегодня мне точно будет не до сна и в маленькой квартире меня уже ждала моя муза.На следующий день мы снова встретились. Просидели несколько часов в кафе. Попивая горячий шоколад, он предложил сходить в кино. Я довольно быстро согласился, а когда вспомнил, что по средам в ближайшем кинотеатре проводят акции, даже поторопил его. В прокате была какая-то типичная комедия. Набрав попкорна, мы сели в средний ряд. Свою порцию кукурузы Рим съел быстрее и вскоре с моего согласия переключился на мою. В последние минут двадцать до окончания фильма, Мерван, беря попкорн, пару раз задевал мою руку своей. Поэтому, чем закончилась комедия, я особо не понял…Увиделись мы и в четверг. Утром Рим, как и договаривались, пришел в студию, наполнив ее невидимым, но осязаемым светом и теплом. Ни одна лампа и ни один кондиционер не способны создать такую атмосферу. Давид радостно поприветствовал алжирца и, между прочим, даже похвалил меня за то, что я проявил инициативу и решил помочь молодому дарованию. Затем все сели по местам. И снова музыка, микрофон, завораживающий голос… Как в первый раз. По окончании записи Давид предложил Мервану отправить эту песню на радио. Рим сказал, что подумает и, распрощавшись, ушел. На следующее утро они с продюсером, видимо, все-таки пересеклись и отнесли диск на одну из радиостанций. Не знаю наверняка: Рим мне не звонил, но слухи об этом есть. В выходные от алжирца также не было ни звонков, ни каких-либо вестей. Возникла мысль, что, возможно, он куда-нибудь уехал, не успев предупредить, и я решил подождать еще немного. Но в понедельник и даже во вторник мой телефон молчал.Так прошла неделя. Неделя тишины и ожидания. Похоже все стало возвращаться в накатанную колею, но какая-то часть внутри меня не хотела сдаваться в этот раз. Я долго собирался с мыслями и силами, чтобы позвонить алжирцу, на автомате бродил с одного угла студии в другой, задумчиво и нервно покусывая губы. В конце концов Оливер не выдержал моего метания и одернул меня, после чего мне пришлось спуститься в бар, дабы выпить чашку кофе. Там-то я и набрал номер Мервана.—?Абонент временно недоступен, попробуйте позвонить… —?ответил мне женский механический голос, которому я не позволил договорить, с некоторым раздражением нажав кнопку отбоя. Значит не судьба. Положив телефон на барную стойку, я тяжело вздохнул и подпер щеку кулаком, медленно размешивая растаявший в чашке сахар и смотря, как по ней расползаются темные кофейные круги. Бармен, протирая стакан, косился на меня как на ненормального. Очевидно, здесь нечасто собираются люди, слишком погруженные в свои мысли. Очевидно, что работники бара привыкли видеть вечно спешащих роботов с кипами бумаг и трезвонящими телефонами. Это и понятно. Люди уже давно перестали быть людьми, полностью поддавшись механизации и карьерным делам. Многие из них начали забывать, что такое чувства, эмоции, переживания… Мы живем в мире живых роботов. Как это прискорбно…Я усмехнулся, по-прежнему не сводя взгляда с ровно движущейся ложки, в то время, как экран моего телефона зажегся, высвечивая небольшую картинку с зелеными, греющимися на солнце пальмами, и по барной стойке прошла слабая вибрация. Усмешка мгновенно исчезла с теми глубокими мыслями, которые вились в голосе секунд десять назад. Я встрепенулся и поспешил ответить на звонок.—?Да,?— тихо, как ни в чем не бывало, произнес я.—?Привет! Ты звонил? Прости, были дела?— не смог ответить…—?Нестрашно,?— краем глаза заметив, что бармен опять странно смотрит на меня, я перевел взгляд и только тогда заметил, что после усмешки стал улыбаться, глупо улыбаться.—?Встретимся сегодня?И мы встретились. Он ждал меня около выхода. Такой светлый, жизнерадостный, совсем не обиженный на жизнь. Оно и понятно. Сколько лет ему, а сколько мне. Судьба еще попросту не перешла ему дорогу. И дай Бог, чтобы так было и дальше.По дороге на набережную Мерван рассказывал про своих сестер, которые оказались весьма забавными. Вообще я был восхищен отношениями в их семье. Взаимовыручка и взаимопонимание встречаются далеко не везде.Оттуда мы двинулись в сторону моего дома. Я поднялся наверх за фотокамерой, а он остался ждать внизу, у подъезда. Когда я доставал из шкафа необходимую технику, мимоходом выглянул в окно. Вид неспешно вышагивающего в ожидании туда-сюда алжирца вызвал такую теплоту, о существовании и возможности которой я давно забыл. Такое сладостное, светлое и глубокое чувство, исходящее из самой глубины сердца, значение которого стерлось, заштриховалось, размылось в моей памяти, нахлынуло с большей силой, заставляя на мгновение оцепенеть, а затем опомниться, схватить то, зачем пришел, и пулей слететь по лестнице с третьего этажа, не замечая ступеней под ногами.Вечерний парк?— прекрасное место для фотосессии, которую устроили мы с Мерваном. Делая снимок под большим и раскидистым деревом, я пообещал ему сделать хорошее фото для обложки его будущего альбома. На что он ответил, что с моим творческим взглядом на мир я мог бы быть отличным фотографом. Мы посмеялись, но я решил подумать об этом позже. Идея ведь неплохая. В конце концов, когда-нибудь я точно надоем Давиду, и тогда мне придется искать новую работу.Погуляв еще с час, мы вернулись к тому же дереву. Наклонившись спиной на большой ствол, я смотрел в небольшой экран камеры и перелистывал кадры, дабы оценить всю проделанную работу. Вышло очень хорошо. Не стыдно показать. Я так увлекся этим занятием, что не сразу заметил, как Мерван подошел ближе. Очевидно тоже хотел взглянуть. Прощелкав до конца, я собрался отдать фотоаппарат ему, но замер на месте, чувствуя, что алжирец остановился опасно близко… Я никогда не был замкнутым и скованным, но его присутствие каждый раз заставляет внутри все сжиматься и сворачиваться в комок. Казалось, что кровь в венах быстро остывает. Даже руки похолодели. Я хотел сказать что-то веселое, разрядить обстановку. Хотел, но не мог. Он видел мою растерянность и не отступил. Ни на шаг. Сколько прошло времени? Вечность? Нет, всего несколько секунд, которые длились, казалось, бесконечно. Потом он коснулся тыльной стороной ладони моей щеки, наклонился ближе и поцеловал меня. Так легко и просто! Губы, которые всегда изображали улыбку, такую добрую, светлую, неповторимую, сейчас касались моих губ. Дежавю какое-то. Помнится, со мной уже было такое. Во сне. А потом он уходил. Внезапно закружившаяся голова напомнила те грустные моменты, которые я испытывал не раз в царстве Морфея. Но через пару секунд Мерван обнял меня. Так бережно, что все страхи просто растворились. Я сжимал в руке ткань его рубашки, не желая отпускать. Но запас воздуха в легких, увы, не вечен, и вот я уже вижу его зеленые глаза. Манящие, притягивающие. Хотелось смотреть в них круглые сутки. Вечно. Рим снова улыбнулся, как-то облегченно, словно с его плеч упал многотонный камень. Мой груз тоже свалился куда-то в бездну, освобождая, позволяя крыльям за спиной распуститься.Стало холодать. В парке мы пробыли чуть ли не до полуночи. Все с теми же пустыми разговорами, смехом и объятиями. Сегодня во мне что-то поменялось. Словно некий медленно грызущий изнутри зверек наконец-то заснул. Кажется, я попал в другой мир, дверь которого была давно закрыта. А ключ от нее оказался у Мервана. Разве такое бывает? Жизнь столько раз подкидывала мне подлянки и устраивала подставы, что, встречая каждый день с настороженностью, я ждал подвоха. Но сегодня, сейчас, все было иначе. Я по-настоящему жил.Алжирец снова проводил меня до дома, всю дорогу не выпуская мою руку из своей. Мы остановились у подъезда. Он пожелал добрых снов, сказал, что завтра приготовит какой-то сюрприз, снова поцеловал и, дождавшись, когда я скроюсь за массивной дверью, ушел. Но не так, как во сне. Он ушел, обещая вернуться, обещая продлить эту сказку. И я ему верил. Ангелам нельзя не верить, а он казался мне именно им.Я поднялся на свой этаж и, скинув в квартире обувь, сразу же прошагал к компьютеру, чтобы перенести туда фотографии с камеры. Первый снимок, второй, пятый… Я уже не замечал, что снова улыбаюсь. Снимки ему обязательно понравятся. Завтра распечатаю и тоже сделаю Мервану сюрприз.Взглянув на время, я выключил технику и, откинувшись на спинку, покрутился на стуле, закинув руки за голову. Хочется рисовать. Наверное, это чувство сравнимо с тем, как люди хотят курить. Такая же тяга, ноющая, не дающая покоя. Сладко потянувшись, я поднялся и ушел к себе в комнату. Мольберт, краски, кисти,?— все на месте. Даже идея в голове есть. Сделав пару штрихов, отвлекся. Посмотрел по сторонам, и тут мой взгляд наткнулся на большую книгу в красном бархатном переплете, на корешке которой золотистыми буквами было выведено ?Memory?. Отложив кисточку, я подошел к шкафу и взял с полки пыльный, залежавшийся, но оставшийся совсем новым, фотоальбом. Затем я удобно устроился на кровати и погрузился в воспоминания.