Третья встреча, переходящая в интерлюдию (1/1)

?Туге?ла?— второй по высоте водопад мира. Он представляет собой пять свободно падающих каскадов, наибольший из которых составляет 411 метров. Общая высота каскада составляет 933 метра.?**Виктор вспомнил, что Юри рассказывал ему вечером об этом прекраснейшем водопаде, который ниспадает узкой лентой с восточного обрыва Драконовых гор. Его хорошо видно после сильного дождя или на исходе дня, так как над водой играют и переливаются одновременно несколько радуг.Юри пояснил, что к водопаду ведут две тропы. Одна горная пешая (самая лучшая в плане безопасности) к вершине Mount-Aux-Sources начинается на автостоянке в Witsieshoek, откуда идет относительно короткий подъем к вершине по тропинке и далее по двум подвесным мостикам. Другая тропа (которую и избрал Виктор для неторопливого знакомства с окрестностями) начинается непосредственно в Королевском национальном Парке Наталь. Семикилометровый подъём вдоль ущелья извивается по местному лесу, затем нужно совершить прыжок через валуны и попасть на небольшой подвесной мостик, который приведёт к подножию водопада Тугела.**Вот на этих валунах Виктор и понял, что надо было посильнее и подольше отдохнуть утром после вчерашних прилёта, долгих блуждания по окрестностям Наталя и беседы с новым знакомым. Нога подвернулась, Виктор в полёте не попал на мостик и камнем стал падать в грохочущие волны водопада. Он даже не кричал, так как в данный момент находился у мостика один. Да и вообще сегодня в парке посетителей почему-то было мало.Это только кажется, что прыгать и падать в воду не страшно, мол, вода мягкая, ласковая, просто мокрая и, порой, холодная. Пловцы и прыгуны с вышки знаю, как опасно такое заблуждение, поэтому в первую очередь учатся правильно (угол вхождения, расположение ног и рук, наклон головы и т.д.) входить, именно входить плавно, всё рассчитав, в воду. Если этого не сделать, то вода превращается в асфальт, бьёт поддых, ломает позвоночник, руки и ноги, рвёт барабанные перепонки и душит. Но Виктор этого не знал, поэтому не сгруппировался, а раскинулся при падении в позе морской звезды.Он падал спиною вниз, уже поняв и приняв неизбежное, успев пожалеть, что очень одинок, что долгие годы не общался с родителями, которые не смогли принять его разгульный образ жизни, его странные компании и непонятных любовников и любовниц. Несмотря на то, что Виктор постоянно оплачивал их счета за коммунальные услуги, и родители об этом знали, никто с обеих сторон ни разу даже под Новый год не поднимал телефонную трубку и не поздравлял с приближающимся новым годом.Виктор даже усмехнулся про себе, мол, так и знал, что когда-нибудь умрёт в очередной командировке, и очень сомневался в ответе на вопросы, а будут ли так называемые друзья и приятели запрашивать через консульства и посольства его труп, чтобы похоронить на Родине рядом с бабушкой и дедушкой (ведь это может вылиться в круглую сумму), и придут ли его родители на могилку.Виктор закрыл глаза. Небо в унисон его мыслям потемнело, словно не хотело лицезреть очередного идиота, которому было предельно доходчиво объяснено, как добраться до водопада в целости и сохранности. И он даже не удивился, когда почувствовал, что в ремень на шортах вцепились, немного поцарапав его живот, острые когти, и осознал, как непонятная сильная тяга сначала вздёрнула его вверх, а потом плавно повлекла против ветра куда-то в сторону от водопада, так как грохот воды начал стихать. Он рискнул приоткрыть глаза и увидел над собой (ну, ясно, бред от передозировки адреналина, выплеснувшегося в кровь, начался!) огромного чёрно-зелёного дракона, который временами опускал голову, смотрел на свою ношу и шипел что-то очень похожее на слова… придурок или идиотина.Виктор снова закрыл глаза, ожидая удара о воду, но его не последовало. Вместо этого его окутала какая-то приятная сонная усталость, словно серебристый морок, и он увидел, именно увидел своими собственными глазами, чью-то историю жизни буквально с момента рождения.***Низкий потолок тёмно-влажно-жаркой пещеры. Яйцо дракона, почему–то совсем одно, лежит в круге пепла. Малышу очень не комфортно в жёсткой скорлупе. Откуда-то он знает, что рядом должны быть братья и сёстры и, конечно, мама; ну, хоть кто-то, чтобы помочь разбить яйцо, ведь он уже готов вылезти. Но его окружают лишь тишина, темнота и сырость.Дракончик начинает возиться в ставшем таким неуютным домике, и яйцо катается из одного конца пещеры в другой. Малыш напрягает все свои скромные силёнки и, наконец, впечатывает яйцо в стену пещеры. Скорлупа с сильным шумом трескается, и дракончик вываливается наружу.Да, чувства не подвели его и не обманули. Он один. Совершенно. Он напуган и хочет есть. В воздухе пахнет кровью и смертью, но давнишними, и от этого становится ещё страшнее.Чисто интуитивно малыш начинает разрывать передними лапками пепел в месте, где лежало его яйцо, и находит копчёную крысу. Хоть что-то! Малыш жадно рвёт зубами мертвую тушку, медленно прожёвывает мясо, не чувствуя вкуса, потом по запаху находит подземный ручеёк. Пьёт и купается. Как же он устал!Дракончик возвращается к яйцу, заползает задом в его обломки и засыпает.***Юри (он на уровне памяти предков знал, что мама-дракониха именно так и хотела назвать самого младшенького сына) два года. Всё это время он прожил один в родной пещере; сам учился охотиться на местных подземных обитателей; сам учился плавать в подземных озёрах и речках; сам, чтобы не умереть от холода, когда пещера начала почему-то остывать, научился извергать пламя, чтобы развести костёр, пожарить или запечь мясо и согреться около него.Ему было достаточно этих странных длинных, уводящих вглубь к центру земли и поднимающихся вверх на поверхность пещер, на стенах которых чёрными, белыми и красными чёрточками, кружочками, квадратиками и треугольничками были увековечены чьи-то жизни и смерти, падение и возвышение отдельных индивидумов или государств, звёздное небо и деревья, цветы и травы, животные и птицы (все эти понятия толкались где-то в глубине мозга Юри, но он никогда не видел их в реальности).Дракончик думал, что проведёт всю свою очень-очень долгую жизнь в родных стенах. Но однажды, погнавшись за чересчур юркой ящерицей, он выбежал на уступ. По глазам резанул солнечный свет, мириады запахов и звуков оглушили Юри; и, вместо того, чтобы отпрянуть в привычную темноту, он сделал шаг вперёд, в пропасть, и стал падать. Но и тут память рода пришла на помощь. Ненужные под низкими сводами пещер крылья поймали потоки воздуха, развернулись во все красоту и мощь, и вместо падения вниз Юри начал парить и восхищаться окружающими пейзажами. Он понял, что больше не вернётся в родное гнездо.***Юри двадцать пять. И он больше не наивный дракончик, который с восторгом парил около покинутого гнезда, а потом полетел на поиски приключений и новой, как ему казалось, счастливой жизни.Он пережил многое: унижение, злобу, страх, голод, побои, ненависть, предательство людей, к которым поначалу проникся симпатией, а они надели на него стальное ярмо и стали водить по базарам как диковинку, как единственного представителя своего драконьего сгинувшего (руками и при помощи людей) рода, заставляя шипеть, плеваться огнём и выполнять трюки, как это теперь делают дрессированные собачки в цирке.Как в один из вечеров смог перекинуться в человека, он не знал. Просто в сердце взыграли ненависть и жажда свободы, и дракончик очнулся человеком. Он сбросил ярмо и убежал, куда глядели глаза.Он испробовал много профессий: прямо после побега подался в водоносы, так как отличался недюжинной выносливостью; потом, научившись у уличных танцоров различным видам танцев, работал неожиданно для себя танцором при нескольких императорах в разных странах (которые все без исключения пытались уложить красивого юношу в свою постель); он пытался быть и репетитором у богатых людей (став человеком, Юри научился читать, ?проглатывая? исторические тома один за другим), очень быстро заговорил на нескольких языках, овладел математикой и каллиграфией. Ему не было равных в искусстве составления икебаны. Он даже написал несколько достоверных исторических трактатов, вспоминая всё, что видел. Но их посчитали фантастикой, ведь люди не живут так долго и не могут быть лично знакомы с Цезарем, к примеру.Парень был совершенно одинок. Огромная пропасть холода и попранных надежд разверзлась в сердце. Ничто не радовало, ничего больше не хотелось. И Юри ушёл от людей в горы. Снова превратившись в дракона, он запретил себе помнить, как это быть человеком. Господствуют только животные инстинкты: голод?— найди, поймай и убей, жажда?— найди воду, холод?— согрейся, жара?— нырни в ледяные волны.В образе дракона Юри дожил до двухсот лет.На земле менялись строй за строем, люди кровожадно и безжалостно уничтожали друг друга и планету. Юри жил в горах и плевать хотел на ?местничковые? разборки. Только горы?— вот что вечно, правильно, незыблемо. Только они?— его опора и его Родина. Больше никогда…***Как любит смеяться судьба, когда мы произносим слово ?никогда?!В тот день дракон купался в реке и, вылезая на берег, когтем зацепил какую-то яркую вещь. Присмотревшись, Юри понял, что это человеческий журнал (хоть он и запретил себе быть человеком, но время от времени прочитывал и пролистывал и газеты, и журналы, которые просто так бросали в лесу незадачливые натуралисты и туристы). Юри опустился на живот и передними лапами стал переворачивать листы. И на одном из предпоследних наткнулся на фото Виктора Никифорова, талантливого фотографа, заядлого путешественника и просто красивого мужчину.Юри опять не понял, как превратился в человека. Но вот он, молодой человек (по драконьим меркам двести лет?— это возраст даже не зрелости), стоит на берегу реки и с жадностью вглядывается в лицо совершенно незнакомого человека, в которого влюбился.