Глава XII (1/2)

— Нет, вода слишком холодная! Если погрузишься в нее с головой, то уже не вынырнешь обратно! Брось! — крик сорвался на безнадежный вой. Он слился с ревом бушующей реки, с огромной скоростью несущей свои воды вперед.

Дима не видел реку, не видел человека, который орал эти слова, зато отчетливо понимал, что стоит на краю резкого берега, покрытого тонким слоем подтаявшего льда. Он вцепился ногтями в грунт, поднял нос к небу и попытался уловить в воздухе движение или какой-то причудливый запах. С темнотой в глазах ему было ориентироваться в местности не сложнее, чем если бы тот мог видеть. Куда пропало зрение? Не важно, нужно спешить, потому что запах угарного газа становился все четче! Приближалась беда.

— Не смей! Его уже не спасти! — продолжал отчаянно предупреждать Федотова кто-то. Из-за течения и постоянных стуков бьющихся друг об друга глыб льда Дмитрий не мог различить, кому принадлежал голос. — НЕТ!

В любом случае, Дима не слушал его. Он молниеносно поднялся на ступни и рванул вдоль берега — вероятно в сторону, куда текла река. Пару раз спотыкнулся, потому что не видел препятствий, затем вдохнул поглубже воздуха и собрался с духом. Парень почувствовал прилив сил, напряг колени и, оттолкнувшись от земли, прыгнул в воду.

Уши заложило, парень торопливо греб руками, погружаясь все глубже и глубже под воду, в надежде найти что-то утерянное. И не успел Дмитрий среагировать, как до предплечья его коснулась чья-то рука.

Парень судорожно выдохнул, раскрыл веки и вздрогнул, чуть не подскочив с кровати. Влажные от ледяного пота виски обжигало холодом проскальзывающего вдоль постели уличного сквозняка, и Дима закутался в одеяло с головой, чтобы согреть дрожащее тело. Он зажмурился, осторожно выглянул из-под пледа и медленно моргнул.

Это был всего лишь сон… Какое счастье, что Федотову на своей шкуре не удалось прочувствовать весь холод буйного речного потока поздней зимой. Хоть Дима ничего не видел перед собой, однако точно знал, как именно выглядело это место — узкая река, высокий берег с выпирающими из них корнями близ растущих деревьев и скользкая поверхность. Дмитрий отряхнул слипшиеся волосы, приподнял тело и на всякий случай дотронулся до самого себя обеими руками. Да, он точно больше не спит.

Чудом оказался в собственной квартире. Как он сюда дошел, с помощью кого-то или в одиночку — ничего не помнил, все из памяти стерлось, как ластиком по карандашу, после момента адской боли в области всех десяти пальцев, обмазанных пятипроцентным раствором йода. Их, кстати, до сих пор щипало. Дотрагиваться до чего-либо поврежденными суставами грозило жжением, кожу неприятно стягивало. Но как-то прикосновения ощущались немного не так… будто стояла между пальцами и объектом преграда.

Дима опустил взгляд на руки. Каждая из них забинтована до запястья, ткань пропиталась то ли кровью, то ли йодом — а может и всем вместе. Федотов обмяк и упал затылком на подушку. Он задумчиво посмотрел сначала в окно, а затем на белый потресканный потолок. За окном то ли вечерело, то ли светало: понять было сложно.

Лежать на кровати было бессмысленно — так ни согреться толком. Дмитрий встал на ноги. Что ж, на часах стрелка двигалась к шести часам. Все-таки вечер — утром так рано солнце не выглядывало — и сколько получается в общем проспал парень? Сутки? Больше суток? Может вообще два дня? Не суть — выспался, уже хорошо, значит соображать будет не так трудно, и походка уверенней станет.

Спустя пару минут глубоких раздумий о том, сколько же на самом деле времени прошло, желудок предательски задрожал, а слюна на языке стала кислой. Горло сушило. В одну секунду мысли переключились на желание съесть чего-нибудь соленого и выпить самой обыкновенной воды, текущей из крана на кухне.

Пара жадных глотков из граненого стакана — парень вдруг остановился, живот отдал колючей болью, жидкость застряла в горле, и Дима, закрыв глаза, стал терпеливо ждать, когда вода окончательно стечет по пищеводу. На этом моменте Дмитрий, получив отдышку, решил сделать паузу. Желудок отяжелел, до сих пор отдавая голодной тошнотой, и Дима пробрался к холодильнику. Что он ел в последний раз? Мексиканскую энчиладу? Так дело не пойдет, это было слишком давно!

Жадно вскрыв банку рыбных консервов, Дмитрий подрагивающими на весу пальцами обхватил металлическую вилку и сунул ее зубцы в специфически пахнущую самой обычной рыбой измельченную мясную массу, пропитанную маслом. Он и сам не ожидал, что расправится с едой настолько быстро — внутри и намека на что-то съестное уже не осталось, а Дима и вкуса почувствовать не успел. А может и не до вкуса ему попросту было в этот момент, потому и ел, не опираясь на ощущения языка. Он не в ресторан побаловать себя пришел, а съел рыбу по нужде организма, ибо чего-то более-менее вменяемого на полках старого, исцарапанного временем деревянного буфета Федотов не обнаружил.

Раскрыв окно на кухне, Дмитрий вновь поежился от холода, покрылся мурашками, а изо рта даже вылетел маленький клуб пара. И это в квартире… какой же холод сейчас стоял на улице? И почему он вдруг напал на город так резко?

Да чтобы за три дня погода полностью изменила свой курс с потепления на заморозки!.. Куда подевались теплые ветра, образовавшиеся над поверхностью Атлантического океана вдоль проходящего там течения Гольфстрим? Федотов хоть и не был синоптиком — да что там, он и погодой в целом не слишком интересовался — однако даже его суровый природный расклад слегка напряг.

Ветер с каждым часом, верно, крепчал, дул низко и очень больно драл ледяными когтями лютого холода прохожих, а все теплые потоки, кажется, остались наверху и обдували разве что ворчливых ворон, перелетавших с дерева на дерево в поисках чем-нибудь поживиться. Снега не хватало для этой зимы, но он нападать на Питер как-то не слишком спешил — дело в «горячих» ветрах. Именно они не давали прорваться тучам близко к городу. Зато на окраинах, по области, снег кое-где успел выпасть.

Небо почти полностью чистое, если смотреть в упор наверх, а по бокам нависли странные серые облака, выглядевшие точь-в-точь как легкое одеяло. И даже они не спешили навстречу Федотову, который уже около двух минут пялился в синеву вечернего небосвода. Зачем он это делал? От скуки, вероятнее всего, после долгого сна в первые пару часов на раз-два можно зависнуть на одном объекте уставшими глазами… ну, в случае Димы только правым глазом.

Ненасытный организм, требовавший большего, отвлек Дмитрия от размышлений о смене температуры воздуха. Он с досадой цокнул, оголил зубы и даже потянулся рукой к дверце холодильника, но вскоре понял, что к еде в ближайшие часа два парень точно не притронется. Федотов опустил забинтованные ладони, отвернулся от окна и побрел в ванную комнату, чтобы принять долгожданный душ.

То ли тело чувствительность потеряло, то ли Дмитрий настолько погрузился в себя, что жар от воды не причинял ему боли даже в районе рук, которые оставались забинтованными. Он подставил посиневшее на тусклом освещении лампочки лицо к струйкам воды, зажмурился и задержал дыхание, дабы кипяток проник в каждую морщинку, пропитал каждый волос влагой.

Дима слегка потряс головой, чтобы с ресниц и бровей осыпались маленькие капельки, после закрыл ладонями глаза и зажмурился.

Когда Дмитрий закончил все водные процедуры, он стал незамедлительно надевать чистую, теплую одежду, чтобы вдруг не простудиться на гуляющем по полу холодном ветру, что проникал в квартиру через открытое окно на кухне. В ванной от кипятка запотело зеркало, потому взглянуть на свое отражение у Димы вышло только тогда, когда он прошелся подушечками пальцев вдоль его скользкой поверхности. Бинты начали отпадать от рук, и парню открылась картина, состоящая из красных пальцев, фиолетовых запястий и дрожащих от боли ладоней.

Зрачки сузились. Он торопливо выпустил воздух, посмотрел на свое лицо через зеркало и осторожно подхватил деревянный гребень, чтобы мокрые волосы вдруг не спутались после высыхания.

Дмитрий отжал последнюю воду с волос, вытер их напоследок полотенцем и открыл дверь ванной. Неестественный холод напал на его слегка влажное тело, особенно не щадя его голову и шею, которые до сих пор оставались мокрыми.

Парень снял покрасневшие бинты, выкинул их в урну и тут же прошипел. Дима стал перевязывать руки заново чистыми кусками белой ткани, которые отыскал в домашней аптечке в прихожей. Он ухватился зубами за бинт, прокусил его резцами и клыками и резко дернул головой назад, чтобы оторвать ткань. Ушло на это все немало времени: пока сообразил, в какую сторону наматывать бинты, пока зафиксировал их на ладонях… В общем, минут десять просидел так точно.

Забрав волосы назад, Дмитрий выпил еще один стакан воды, потер нижние веки, чтобы вновь накатившая сонливость немного отступила, и взял теплое пальто из шкафа. В нем разве ему не будет холодно? Ну, если соображать логически, то естественно будет, но Федотов более чем отлично переносил на себе холод — иммунитету его можно было лишь позавидовать — именно поэтому он ни на секунду не засомневался в правильности своего выбора в уличной одежде на сегодня.

На улице продолжало стоять умиротворение, вечернюю тишину разрывал свист летящего через вплотную распложенные дома ветра. Не лютая зимняя пурга, конечно, но наличие снега могло глобально поменять городской пейзаж, добавить труднодоступность в проходимости даже до самого обычного магазина, какие-нибудь пробки на дорогах и покрыть голую растительность, сухую траву и крыши домов белесым покрывалом миллионов снежных хлопьев.

Дима дошел хромой походкой до места работы, с значительно приложенными усилиями отворил тяжеленную дверь и побрел к своему кабинету. Но разве кто-то заявляется на работу вечером, когда уже почти стемнело? Половина людей уже, наверно, по домам разошлась, и остались здесь лишь те, кто на ночной смене работает, или особенно трудолюбивые «солдаты»… Ну, таковых здесь встретить Дмитрию не удавалось, если не считать одного Савелия, который проводил тут практически все свое время, кроме сна. Он работал сверхурочно, а по поводу надбавок к заработной плате Дима ничего не знал. Не его забота все-таки.

Ах, точно, как же Дмитрий мог забыть… куда это пропала его тяга к курению? Почему после пробуждения его желание взять сигарету в рот и вкусить горький дым внезапно испарилось? Парень и не вспомнил бы о курении, если бы не запах пряного табака с какой-то специфической добавкой в виде ментола или необычных фруктов, определить которые Дима был не в состоянии.

Кто-то курил в корпусе.

— Отоспался, — эхом пронесся голос Мельника по коридору. — Не ожидал, что явишься сегодня. Да еще и так поздно.

— Работа, — кратко ответил ему Федотов, оборачиваясь к товарищу. — Да и подумай, что мне делать в квартире одному?

— Никто и не утверждал, что ты должен быть обязательно в квартире. Мог бы прогуляться по району на крайний случай, за продуктами сходить.

— Утомляет. Общаться не с кем, — снова объяснился Дмитрий.

— Справедливо, — кивнул Александр, подходя почти вплотную к лидеру. Он моргнул, опустил глаза на чужие руки и поддел бинт ногтем. — Болят?

— Сам ведь прекрасно знаешь, каково это, — шикнул Дима. — Испытываешь мою выдержку?

— Скорее проверяю, как ты изменился, — не стесняясь, ответил Мельник. Он аккуратно отпустил ткань и убрал руки за спину. — Раздражения на лице не видно, голос монотонный, спокойный слишком. Все-таки подумал над моими словами? Ну, насчет Горелова.

— Вспоминать о нем тошно. Мы забыли друг друга после вчерашнего, у нас с ним заключен мысленный контракт, в ходе которого он обязует себя больше никогда нас не тревожить.

— Но по одной стороне контракт не заключить. Ты ведь тоже что-то пообещал ему взамен? — подумал Александр. — Тот самый договор?

— Не только его, — Дмитрий развернулся в сторону, куда направлялся с самого начала, перевел дух и закончил: — Я чуть не убил его вчера, но в самый последний момент одумался. Сжалился, решил пойти на уступки в виде контракта, и за его соблюдение больше никогда не предприму попытку убийства.

— Э-эх, ну убийство Горелова было бы не самым плохим твоим вариантом, — добавил вдруг подошедший где-то сзади Кирилл. — Сам бы с радостью в порошок стер.

Федотов закатил глаза, слабо ухмыльнулся и встретил Светского взглядом. Он кивнул ему в знак приветствия и принялся подниматься на второй этаж. Кирилл с Александром переглянулись, подозрительно сощурили глаза друг другу, затем отвели взор и последовали за Дмитрием.

По резкому запаху табака Дима предположил, что курил в здании Светский — Кириллу иногда было настолько лень выходить на крыльцо, что тот не стеснялся закурить сигаретку-другую прямо на рабочем месте. Правда Федотов до сих пор не слишком понимал, куда он девает после этого весь пепел…

— Дим, у нас плохие новости, — решил начать Светский.

Федотова пробрало до дрожи. Во-первых, от того, что Кирилл обратился к нему никак иначе, а по имени, да еще и не в полном его виде, ну и, во-вторых, от Кирилла «плохие» новости всегда были и будут поистине плохими в самом прямом значении данного слова. Дима повернулся к Светскому левой, израненной стороной лица, насторожился и спросил:

— «У нас»? — повторил он. — Что могло вдруг произойти такого глобального, раз ты решил приплести к новости Мельника?

— Потому что она связана с поставками антибиотиков. Последними коробками, которые нам предоставила точка Шермана, — Александр поправил рукава халата.

— Все товары хоть и дошли, но вот люди… — Кирилл остановился, взглянул в окно и поджал губы. — Их арестовали на месте.

— Как арестовали? — не понял Дмитрий. — Чем полиции вдруг могла точка не угодить? Да еще и так резко, одновременно с Гореловым и кознями проклятого Шермана…

Дима раскрыл веки. Тут ему в голову словно ударила какая-то гениальная мысль, которую он никак не мог вспомнить очень долгое время. Он судорожно выдохнул через рот, посмотрел на все еще разбросанные по столу бумаги желтого грязного цвета, оскалился и резко обернулся к парням. Тех будто пробило мощным разрядом тока, и они одновременно напрягли плечи, чувствуя огромное волнение лидера. Федотов посмотрел на Кирилла.

— Какого черта его поставки до сих пор делают у нас в корпусе? Не додумался скомандовать о полном прекращении коммуникации с организацией Шермана?! — почти кричал Дмитрий.

— Поставки пришли раньше, чем я лично отправился на встречу с ним, — сразу оправдался Светский. — Откуда я мог знать, что он вообще мог быть причастен к предательству, о котором стал осведомлен за минуту до возможной смерти от его же рук?

Федотов прорычал и взглянул теперь на Мельника.

— Что в поставках? — агрессивно задал вопрос он.

— Кетамин, как и в прошлых, — Александр сделал шаг назад. — Ни одна из коробок не была отправлена в продажу по моим рекомендациям. Светский воздержался, и теперь каждая из коробок подлежит утилизации. Федотов, ты не думаешь, что слишком много фактов в один сходится? — парень повел носом в сторону Кирилла. — Этот ваш Шерман… Он мне совсем не нравится.

— Расторг трудовой договор с Гореловым, и у этого щенка такие же проблемы вдруг ни с того ни с сего вылезли на поверхность.

»…Слишком открыто. Будто войну государству объявляете», — в голове у Димы прозвучала фраза, выданная Алексеем в момент их последней встречи. Федотов ужаснулся. Мельник нахмурился и стал суетливо бегать глазами туда-сюда.

— Биологическая опасность, — наконец выдал Дмитрий. — Кто расклеил эти знаки?

— Расклеил знаки? — Кирилл не совсем осознавал всю серьезность ситуации, от которой у Федотова волосы встали дыбом. — О чем ты говоришь?

— Когда мы поднимались на лестницу и остановились перед Савелием… когда я приказал ему пригласить тебя ко мне в кабинет, Горелов что-то упоминал мне о биологической опасности, — Дмитрий взялся болящими руками за волосы и закрыл глаза. «Думай, думай, думай…»