Охота не на зверей (1/1)

Свежий табак, чистый воздух и приближение к Сан-Антонио (а значит, и к Остину) сделали свое дело. На третий день после отъезда из Корпус-Кристи Грауч успокоился и расслабился, вернувшись мыслями от далеких пока что дорог к делам более личным и насущным. Он не сделался более разговорчивым, но стал более расположенным и открытым, что по понятным причинам редко бывало с ним в городах, зато являлось обычным состоянием на природе: среди сухих ветров, дождей и рейсовых дилижансов.Места, как и везде между удаленными городами, были дикими, несмотря на наезженную колею и хозяев окрестных земель. Богатые дома выходили совсем на другие дороги, а обжитость территорий угадывалась только в поведении койотов и волков: вблизи плантаций они бывали достаточно привыкшими к людскому соседству, чтобы кидаться под ноги коням, не имея к тому ни нужды, ни преимущества. Зато и прогнать их было куда проще, чем приставшую к галопирующей четверке голодную и оголтелую стаю из десятка алых пастей.Псы Домерга отличались от волков обеих категорий не только по мнению Джоди, но и по единогласному решению всех остальных членов банды. Их пасти не сочились пеной, а ухваченные их взглядами дилижансы выверено не имели шансов даже с двумя ружьями, как бы шерифам тех охотничьих угодий ни хотелось обратного. Грауч потому не нашел ничего странного в затаенной улыбке Пита, наблюдавшего издалека за парой волков.Те встали посреди прямой на несколько миль дороги и безучастно глядели на приближающихся к ним лошадей. Солнце находилось в зените, пробивая листву леса настолько редкого, что между стволами по правую сторону от дороги виднелось красно-голубое от цветения поле, простиравшееся дальше до самого горизонта. Волки — некрупные, но поджарые — водили ушами и зевали, вытягивая сухие языки, пока Грауч не вытащил кольт и не взвел курок. Заслышав знакомый звук, не предвещавший ничего хорошего, звери сорвались с места и кинулись через полосу леса, а затем по полю мимо люпинов и алых свечек кастиллей, срезая угол к более густым зарослям.— Зря, — цокнул языком Пит. — Так лучше, — заметил Грауч.Лошадей вновь пустили галопом.Техас, так удачно соседствующий с Мексикой и еще недавно бывший неотъемлемой (по мнению мексиканцев) ее частью, оставался для банды местом ?примерного поведения?. Сообщение с ?большой землей? здесь было налажено куда хуже, чем между прочими штатами: плакаты и государственные заказы на голову сюда не добирались даже с пограничных территорий, а публику развлекали только занятные слухи и размытые словесные портреты. Техас жил сам по себе и наслаждался выбитой кровью привилегией. Тем больше было путешественников из дальних уголков Штатов, обладающих самыми разными знаниями и целями, порой слишком сильно совпадающими с целями законников; тем чаще от Хьюстона к Сан-Антонию (и дальше на северо-запад) направлялись дипломатические дилижансы, по роли своей не отличающиеся доверием к новым землям; тем меньше у Грауча с Питом было желания пересекаться с кем-то на крупных трактах.На одном из слияний Нуэсес с притоком, ее пересекли и оставили далеко позади, Сан-Антонио находился в нескольких часах пути, и если бы дорога лежал туда, останавливаться на ночлег уже не имело бы смысла. Сан-Маркос был в дне пути, Остин — в полутора; пора было уходить с дороги глубже в территории и подальше от перегонов, чтобы срезать путь и избежать новых знакомств. В который раз предпочитая ползучих гадов ходячим, Грауч с Питом вскоре вновь оказались около реки — там и решено было передохнуть.Грауч прогулялся по соседствующему лесу в поисках какого-нибудь скрытого листьями места, но вернулся ни с чем. Все подходящие полянки находились в низине, где их явно подтапливали грунтовые воды. Близкая к реке возвышенность, прикрытая стеной кустарников, оказалась куда более сухой и удобной. Здесь зелень восточного Техаса, щедро напоенная пресной водой, счастливо жила своей жизнью. От реки приятно несло сыростью и неприятно — насекомыми. К Питу мошкара будто бы не лезла, Грауч относился к ней почти равнодушно, сев у костра на самом дальнем от берега месте. Едва стоило расстелить пледы и набросать сушняка для растопки, как где-то ниже по течению всплеснула вода.Пит, среагировав на звук, положил ладонь за оружие, Грауч равнодушно приподнял бровь, не обманувшись шумом. На мягкие верхние ветви зеленой кроны вспорхнула змеешейка, тут же принявшись сушить мокрые крылья. Подставившись уже снизившемуся, но еще жаркому солнцу, она гортанно выстукивала песни то ли от холода, то ли от гордости.— Видишь? — сказал Грауч, когда Пит, успокоенный его взглядом, вернул свое внимание на прерванный разговор и строгаемую им палку. Спорить было сложно — он действительно видел — и Пит принял этот новый аргумент во внимание:— То есть если бы даже я предложил тебя защиту...— Будь у тебя самая быстрая рука на всей Миссисипи, — согласился Грауч, разводя огонь, — я бы не пошел на это.— Хорошо. Оставим теоретическое оружие у нас. Однако обязательно ли оно должно быть огнестрельным?— Определенно.— Ты так считаешь? — с любопытством осведомился Пит и продемонстрировал свой нож. — Каждый из нас неплохо владеет так же холодным оружием.— Пуля летит быстрее.— Это с людьми.— Как ни странно, с животными пуля летит с той же скоростью.Пит рассмеялся и отложил лезвие, отряхнув колени от древесного мусора. Палку с Y-образным окончанием и заточенной теперь ножкой он воткнул рядом с костром, и потянул к себе вторую, примеряя ее длину относительно первой.— Ты меня понял, — пожурил он, получая удовольствие от сменившего монологи диалога, и добавил, направляя разговорившегося Грауча в нужное русло: — у животных нет оружия.— Будь у тебя самая быстрая рука на всей Миссисипи, — повторил в ответ Грауч, — этого слишком мало. Людей ты знаешь, дикое зверье — нет.— Это правда. Мой жизненный путь лежит вблизи осененных цивилизацией мест.Пит оскалился, хотя взгляд его остался недвижим и на мгновение расфокусировался; Грауч хмыкнул, оценив тонкость формулировки, но затем на несколько секунд засмотрелся на остекленевшие глаза.В них блестела холодная решимость, которая не была следствием сделанного только что выбора; решимость эта проступила, как камни берега из-под откатившейся волны; она проявилась, как неотъемлемая часть натуры, обычно скрытая. Чем дольше сейчас Пит хранил молчание, тем он выглядел опаснее, способный, кажется, вырвать свою жизнь и из цепких рук, и из бешеной пасти, остановить пулю, но не остановиться самому до последнего своего остервенелого вдоха. Грауч, и так готовый молча положиться на Пита, уже собирался забрать свои слова обратно и принять его защиту вслух, когда в зарослях у воды снова что-то зашелестело. Пит среагировал теперь спокойнее, чем в первый раз. Он без спешки осмотрел берег, чуть склонив голову, потом вытянул шею, всматриваясь в траву — взгляд его не только прояснился, но и снова засветился привычно-нарочитым огнем воодушевленной упредительности.— Я, тем не менее, готов попробовать, — произнес он, перехватывая подготовленную палку за растопыренные сучья, словно собирался метнуть ее вдоль земли или снести зазевавшейся птице клюв. Грауч недоуменно нахмурился, последовав за направлением чужого взгляда, и вскоре заметил среди травы поблескивающую чешуей полосатую спину. Бурые и черные полосы заканчивались ярким желтым пятном кончика хвоста, который и привлек внимание Пита.На солнечном пятне грелась крупная змея: плотное и стройное тело ее с желтым ?флажком? приманки растянулось на всю ширину освещенного пятачка, заворачиваясь полукругом; треугольная голова лежала в сторону костра и периодически пробовала языком воздух.— Ядовитая, — предупредил Грауч Пита.— Знаю, — невозмутимо отозвался он, легко и бесшумно поднимаясь со своего места в полный рост и вновь перехватывая свое оружие удобнее. — Тем лучше.— Она длиннее тебя, — не без иронии отметил Грауч, следя за выражением внимательного лица. Пит открыл было рот, чтобы снова сказать ?знаю?, но осекся на какой-то своей мысли и наградил Грауча долгим взглядом, выражение которого любой местный наверняка принял бы за гордость. Однако это было достоинство.— Я, — сказал Пит, бросая вызов всему их прошлому разговору, — оглушу ее ударом.— Я бы принял пари, согласившись ее съесть в случае твоей победы, — качнул головой Грауч, предлагая наказание проигравшему, и тут же от него отказался: — но я не стану лишать охотника его законной добычи.Пит улыбнулся, намереваясь добиться своего:— Я уступлю ее тебе — буду вежлив.— Не выйдет.— Буду настойчив.— Тем более.Пит с некоторым удивлением приподнял брови и обвинительно ткнул в Грауча своим оружием:— Отказываешься от пари?Грауч был невозмутим:— Не я, а ты.— Что? Я разве отказываюсь?— Так разве ты согласен?— Полностью, — развел он руками.— Вот и договорились, — приподнял Грауч уголки губ, ставя в обсуждении вескую точку, и Пит понял, что попался. Так попадался Марко и его брат, так попадался Джоди, признавая невозмутимую правду за Граучем и уступая ему первую вахту дозора. Только Дейзи не попадалась, потому что все же была женщиной, и не попадался Пит, обычно сразу улавливающий направления таких диалогов. Он вздохнул, как побежденный, коротко рассмеялся, закусив нижнюю губу, и почесал щеку.— Должен признаться, — проговорил он, — в этой дороге я от тебя отвык.Грауч склонил голову в перенятом от Пита благодарном жесте. Лишенный дара и желания играть на публику, он был молчалив и ненаходчив с теми, кому проще было всадить весь барабан в грудь, чем отвечать, и был просто молчалив в остальное время — за редким исключением.— Сомневаюсь, что б ты мог привыкнуть.Чуть помолчав, Пит сменил тему:— Если же у меня не выйдет…— Уже сомневаешься в себе?— Рассматриваю все варианты. Ты ведь ставишь, что я промахнусь? Если я не сумею, то это должна быть твоя добыча.Грауч согласно кивнул.— Подыскать тебе палку?— Предпочитаю огнестрельное, спасибо.— Будет громко.— Я не стесняюсь, — с усмешкой отозвался Грауч и кивнул в сторону змеи, предлагая, наконец, перейти к сути.Пит не был против. Он крутанул в воздухе своим импровизированным оружием, а сам следил сразу за обоими: за змеей, смело поднявшейся навстречу неприятелю и в предупреждающем шипении разинувшей белую пасть, и за Граучем, который ставил на проигрыш, однако имел все основания желать Питу победы. Шансов было мало, но у Грауча пристрелить бросившуюся змею шансов было еще меньше.Пит подошел ближе, примеряясь к плоской голове, и на ходу пытался придумать, как бы ему промахнуться достойно победы. Но как только он осторожно замахнулся, предугадывая движение белой пасти, как прогремел выстрел — голова змеи взорвалась красными ошметками, а тело ее по инерции откинулось глубже в заросли, сворачиваясь кольцами в предсмертных судорогах.Пит, заканчивая начатое уже движение, крутанулся на каблуках и оперся на свое оружие как на трость. Досадливо закусив губу, он устремил на Грауча, прячущего кольт, осуждающий взгляд. Пит не сомневался, что сейчас он попался в ловушку еще раз; он не сомневался даже, что попался в тот самый момент, когда вообще заметил змею, предложив обреченное на провал и развлечение пари. Еще он знал, что разыграно было умно и почти что изящно.Это ?почти? должно было обеспечить ему победу, но Пит слишком отвык за полторы недели монологов, а Грауч в спорах в Питом порой проявлял удивительную изворотливость и волю к победе, хотя обычно предпочитал проиграть, чем утомительно трепать языком.Пит цокнул языком.Грауч учтиво качнул шляпой.— Я нарушил правила, — виновато произнес он, едва Пит собрался обернуться и рассмотреть место убийства, — стало быть, ты выиграл, и добыча твоя.— Ты вежлив, — жутко улыбнулся Пит.— О, и настойчив, — в тон ему улыбнулся Грауч.Добычу разделили на двоих.