Божественное вмешательство (1/1)

Корпус-Кристи не был дырой в общем смысле этого слова, но Грауч с первых минут звал его только так. Виной ли тому яма к востоку, звавшаяся заливом, или другая яма, следующая за первой, виной ли суммарная глубина могил в округе или то, что Корпус-Кристи оказался первым городом на их долгом пути, где получилось наконец остановить взгляд — однако Грауч не мог отделаться от четкого (слишком четкого) осознания: дыра.Дырень.Дырища, мать твою на все побережье. Здесь воздух отвратительно пах солью, и за этой солью не чувствовалось ни пороха окончившейся войны, ни крови, ни дерьма; ветер неприятно въедался в кожу и трепал волосы, совсем не спасая от жары.Расседлывая коня, Пит насвистывал похабный мотивчик, которому невольно хотелось подпевать, но Грауч, тем не менее, унывал, пряча за своим недовольством медленно натягивающиеся нервы.— Занесло же, — сплюнул он изжеванную травинку и надвинул шляпу, чтобы солнце сквозь щель не било в глаза. Запах прелого сена и навоза позволили перевести дыхание; все остальное время Грауч, казалось, не дышал вовсе, а говорил — и того меньше.Пит похлопал своего коня по шее и потянул снятое седло к перекладине. Сумку он сбросил у ног своего спутника, взглядом предложив посторожить. Грауч намеренно осмотрелся — конюшня была пуста как обглоданный череп — и положил руку на пояс рядом с кольтом. Пит довольно встряхнулся, посчитав такую реакцию весьма удовлетворяющей его желания.— Пару месяцев назад ты считал это неплохой идеей. — Пару месяцев назад мы ехали полным составом по Новой Мексике, а теперь мы вдвоем застряли в Техасе.— Что, Грауч, опостылело мое общество?Поймав чужой взгляд, Пит оскаблился в вежливой улыбке и разве что не поздоровался, хотя журчащее ?доброе утро, сэр?, с которым он неизменно обращал на себя внимание самого не заинтересованного собеседника, так и просилось к нему на язык в пару к щелкнувшим каблукам.Звон шпор, однако, чуть портил картину джентльмена, которому престало путешествовать в комфортабельных дилижансах и ночевать на станциях, а не пахнуть костром, пылью и солью после недельного верхового перегона с ночевками под открытым небом. Грауч бросил в ответ долгий укоряющий взгляд и вскинул сумки на плечо.— Понятия не имею, о чем ты.— Мог бы просто сказать ?нет?, я бы тебя правильно понял, — подсказал Пит и рассмеялся. Посчитав свою миссию выполненной, он первым вышел из конюшни и толкнул двери их временного пристанища.Конечно, дело было не в Пите и не в Техасе. Дело было даже не в соленом воздухе океанского побережья, к которому в иные дни Грауч относился вполне благосклонно, делая исключения лишь по вполне объективным причинам. Пит мог предположить очевидное и был бы прав: Грауча все еще тяготила необходимость разъехаться сразу за Браунсвиллом, когда они вшестером едва пересекли границу. Джоди выставил это, скорее, лишней предосторожностью, чем серьезной необходимостью, и ни у кого из банды не было причин не доверять его решению. Тем не менее, Грауча беспокоила итальянская речь и сильный акцент на английских словах, вычурные иммигранты и команчи, спесь с которых (вместе со скальпами) уже сбрили американские штыки, но так и не смогли полностью отвадить их от разбоев в городах и на дорогах. Здесь, на восточном побережье, воинственных индейцев почти не осталось, но Грауч и не о себе беспокоился, невольно обращаясь мыслями к Ларедо в частности и границам с Мексикой в целом. Пит относился к подобным предчувствиям с уважением, вполне достойным человека его взглядов, и на общении в пути не настаивал, оставляя Грауча его собственным мыслям. По дороге, правда, он не удержался от нескольких развлекающих историй, брошенных в воздух. Грауч принимал их так же, как и соленый ветер в лучшие дни — с благосклонной улыбкой, не отвлекаясь от пути.Сделав почти три сотни миль в полном молчании, обогнув поселения и станции и завидев теперь потрепанный, но вполне оправившийся город, Грауч наконец позволил себе и говорить, и выражаться, не стремясь, однако, к контактам с населением.Пит был не против, и по пустующему залу прошелся почти по-хозяйски. Навстречу ему вышел хозяин: иссушенный ветром, туго обтянутый смуглой кожей, с ломкими волосами, глубокими морщинами и цепкими темными глазами. Он обвел обоих гостей взглядом, почти равнодушно скользнув по Граучу, но с внимательностью задержавшись на Пите. Грауч заметил в этом не только интерес к непосредственно собеседнику, но и закономерную подозрительность, потому приподнял губы в краткой усмешке, скрыв ее за желанием приветственно приподнять шляпу.Один-ноль.— Милейший, — Пит в свою очередь приподнял широкополую шляпу и опустил ее на стойку.— Алонсо Ортис, — представился хозяин и вперился в английские манеры, не впечатленный панибратским обращением. — Чем могу?— Ортис, сэр, нам бы запасы пополнить перед дорогой да отдохнуть, чтоб не беспокоил никто.— В конце улицы, — хозяин безрадостно ткнул узловатым пальцем себе за спину. — Сука Джефферсон. Больше вы тут ни у кого ничего не найдете, так и знайте, — Алонсо протянул сухую руку, а во второй покачал ключ от комнаты. — Второй этаж, первая дверь слева, оплата вперед.Грауч, успев ознакомиться со вполне обычной обстановкой, принялся следить за разговором, и от него не ускользнуло, с каким интересом Пит среагировал на названное ему имя: подобрался, приподняв брови, и замешкался, копаясь во внутреннем кармане в поисках денег. Сделав вид, что не заметил этого, Грауч сразу направился в сторону лестницы. На втором этаже он хлопнул Пита по плечу и прошелся по коридору, осматривая двери и прислушиваясь к возможным звукам из-за стен, однако жилой этаж сейчас пустовал, хотя под навесом кроме двух жеребцов, принадлежавших им, стоял еще один конь и две крепких кобылы.Подав условный знак, Грауч вернулся обратно.— Мерзкий городишко, — устало отметил он, бросив вещи в угол, и осторожно выглянул в окно на дорогу, земля на которой высохла до такой степени, что старые — с последнего дождя — конские следы превратились в камень. Кататься по таким дорогам на дилижансе одно ?удовольствие?.— Рад видеть тебя в добром расположении духа.— А, чтоб тебя!— Один день, Грауч, и мы покинем эти райские кущи в пользу земли обетованной.Грауч обернулся, словно не расслышал сказанное. Пит, полностью довольный жизнью, выбивал пыль из одежды, но почувствовав взгляд, поднял голову.— Ты меня утешаешь? — предупредительно осведомился тогда Грауч.— Озвучиваю планы на будущее, — невозмутимо отозвался Пит. — Отсюда поедем вдоль русла реки, примем правее Сан-Антонио и выйдем на Остин.— Не подходил бы к Сан-Антонио.— Отходить от него опаснее, чем приблизиться, — пожал Пит плечами. — Спешить некуда, они делают куда больший крюк, так что у нас в распоряжении времени на две жизни. Грауч не нашел в этом ничего оптимистичного:— У нас их и так две, — с непоколебимой логикой рассудил он.— Справедливо, — легко согласился Пит; осмотрев свой плащ, он предложил другой вариант: — тогда на две жизни — и еще пару патронов.Грауч качнул головой — крыть было нечем — и вернулся к окну, рассматривая немногочисленных местных и порой вздымающиеся от ветра пылевые вихри. Пит же, убедившись, что от одежды несет землей меньше, чем когда они въехали в город, изъявил желание навестить указанного хозяином дельца и прямо на месте осведомиться относительно многообещающего прозвища.— Что тебе до чертового прозвища?— Предчувствие, Грауч, — мягко произнес Пит, с глубоким удовлетворением поправляя портупею. — Тебе ведь это знакомо. Разве не чуешь?Грауч поморщился: чуял он только соль и дальнюю беду, сорвавшуюся с их хвоста и севшую на чужой. Безусловно, каждый из банды умел постоять за себя; тем серьезнее должна быть проблема, чтобы вызвать беспокойство подобной силы, загнать его под самую кожу и уложить ровным слоем поверх мяса. Грауч хотел ошибаться, но здесь, в этой дыре, ни что не могло развеять его подозрений.Вот что он чуял — и больше ничего.Насколько Джефферсон был интересен Питу, настолько Граучу было на него наплевать, зато хотелось только добраться до Остина и убедиться, что ничего ни с кем не произошло.Интонации Пита, однако, чуять не приходилось, они были видимы и почти осязаемы — кололи под лопатками, подталкивая вперед к двери, по лестнице, по чужим следам к Суке Джефферсону и его лавке. Грауч старался не отставать, а затем и вовсе ускорил шаг, почуяв все-таки за солью что-то еще. К заметной (единственной) лавке в конце улицы он подошел вровень с Питом, а с хозяином взглядом встретился и вовсе первым, тут же ощутив позвоночником, как сгустился позади воздух.Сука Джефферсон действительно оказался редкостным поганцем: молодым, но видно, что вертким, с гонором (Грауч готов был спорить, что щенок был лишь ?за главного?), с редкими, однако на удивление пока не выбитыми зубами. Едва только тот показался на пороге, пряча жидкие волосы под шляпой, едва только открыл широкую пасть для приветствия, протягивая новым клиентам руку, как Грауч инстинктивно оттеснил Пита, взяв все переговоры на себя.В спину ему, в самую его поясницу, пальцами предупреждающе вжалась напряженная ладонь — Грауч ощутил все пять давящих фаланг, словно обещающих каждая по пуле, однако Пит покорился. Он молчаливо отступил назад и все остальное время простоял у двери; сцепив пальцы на уровне пряжки ремня, он сверлил Джефферсона ледяным улыбающимся взглядом.Граучу не нужно было оборачиваться, чтобы прочувствовать чужой алчный голод, волной облизывающий ему спину — этот голод, не скрываемый даже изящными формулировками, Грауч знал отлично. При утолении такого голода он присутствовал несколько раз, и мог с уверенностью сказать, что от трапезы стаи волков остается куда больше целых костей.Джефферсон всю дорогу бросал заинтересованные взгляды через плечо Грауча. Грауч же невозмутимо перечислял все необходимое, а затем — отсчитывал деньги, не отпуская щенка от себя.— Надеюсь, качество нас не разочарует, — чуть повысив голос, отвлекал он Джефферсона, заставляя вновь обратить внимание на себя.— Конечно-конечно, — с готовностью отзывался тот, облизывая сухие губы, — все местные товары проходят через меня, — Джефферсон выделил это слово, и Грауч силой подавил раздраженный вздох неверия, — но я все же еще не имею возможности продавать господам лютое дерьмо.— О, это очень мило с вашей стороны! — подал голос Пит, приподнявшись на мысках, и помахал хозяину рукой. Спину Грауча вновь лизнуло ледяной волной, но Пит с места так и не двинулся, продолжая улыбаться от входа. Джефферсон бросил очередной взгляд поверх чужого плеча, однако Грауч не дал ему всмотреться.— Что же ваш друг стоит там? — осведомился Джефферсон, забыв на лице улыбку; по стороннему мнению, забытая улыбка выглядела отвратнее иного оскала, уродуя и без того не симпатичное лицо, и Грауч это мнение полностью разделял.— О, он совершенно не разбирается в продажах.Пит подтвердил эти слова, с извинениями разведя руками, затем снова сцепил их над пряжкой и улыбнулся, плотно сжав губы.— Продолжим?Джефферсон понимающе кивнул и вернулся к подсчету. Грауч бросил взгляд назад, но Пит уже с интересом рассматривал стыки между досками, повернувшись спиной, а затем и вовсе вышел на улицу.Когда с покупкой припасов было все решено, Грауч вернулся в снятое помещение, назвать которое полноценной комнатой перегонной станции можно было лишь с натяжкой. Здесь был стол и два стула, но не было кроватей, зато вместо них у стены стояли свернутые матрасы с парой покрывал. Пит по праву первенства занял бывшее место Грауча у окна. Он прислонился к стене у самой рамы, чтобы улица просматривалась как можно дальше, задумчиво перебирал пальцы на перчатках и временами подкручивал усы, потерявшись в собственных мыслях. На Грауча он не смотрел и свое поведение никак не объяснял, хотя Грауч догадывался, что к вопросам Пит готов и, возможно, даже ждет их. Впрочем, с таким голодом взирать на настолько посредственный кусок мяса можно было лишь в одном случае: когда сожрать его тебе не дает само божественное вмешательство. В любой иной ситуации Пит прошел бы мимо или попросту спустил курок — Грауч был в этом вполне уверен. При этом он не был в настроении слушать столь занимательные истории, потому вопросов не задавал, а только позволял себе следить за Питом: и пока перехватывал вяленого мяса с местным морсом, и позже — когда чутко дремал в углу. За все это время Пит почти не поменял своего положения, только пару раз перенес вес с ноги на ногу и единожды открыл часы, чтобы уточнить время. К вечеру он пересел за стол, а Грауч начал приготовления ко сну, невольно снова вернувшись мыслями к событиям дня.Джефферсон не показался ему человеком, узнавшим Пита Хикокса; он показался, скорее, человеком, заметившим знакомые черты, но так и не осознавшим, откуда они ему знакомы. К тому же, Джефферсон, как справедливо заметили люди, был повзрослевшей сукой, потому в гости Грауч его не ждал. Он, однако, на всякий случай бросил свой матрас и покрывало у двери, решив спать там, чтобы любой вошедший (или попытавшийся выйти) заполучил на свою голову парочку проблем.Ночных гостей ожидаемо не было; Пит тоже спал крепким сном, зато проезжая рано утром мимо закрытой еще лавки, проводил ее дверь одновременно жгучим и тоскливым взглядом, словно охотничий пес, выследивший добычу не для себя. Граучу даже показалось, что он расслышал вздох сожаления.Еще через несколько улиц они выехали на перегон. Пит, приподнявшись на стременах, указал на тонкую блестящую ленту реки, поблескивающую гребешками ряби по левую их руку. Нуэсес впадала в залив, а затем и в океан, и именно против ее течения предстояло ехать ближайшие несколько дней. Грауч, обернувшись, отметил положение солнца, потом окинул взглядом окружающие территории и все молчал, пока широкая даль не скрылась за поднявшимися от низких ярусов растениями: здесь кустарники и вспаханные неграми земли сменились деревьями с узкими листьями. Кони, которых сперва пустили умеренным галопом, теперь энергично вышагивали, взбивая копытами землю, и пробовали от скуки выдернуть повод из рук наездников. Грауч, в начале лишь придержав своего жеребца, окончательно его притормозил и заставил пару раз обернуться вокруг своей оси. Пит ухмыльнулся; его конь всхрапнул. Восстановив статус-кво, Грауч рысью нагнал ушедшего вперед спутника.— Что тебе до этого выблядка? — теперь нарушил он тишину, когда соль океана окончательно растворилась в пресном течении реки, а тень дикорастущих около русла орехов позволила скрыться от солнца. Пит приподнял брови, словно за пируэтами не сразу понял, о ком речь, но Грауч угадал истинное положение дел: мыслями он был там, в Корпус-Кристи, однако вопроса по этому поводу уже не ждал.— Тесен мир, а? — откинув полу плаща, Пит повернулся в седле. Это было не лучшее начало разговора — Грауч сильно насторожился бы, услышь он подобное не в ответ на заданный вопрос, а просто так.— Знавал я его, в его детстве, — тем временем продолжил Пит, обращаясь к воспоминаниям. — Сучонок, да... Дважды, — поднял он палец, — я пытался скормить его псам, и трижды очень хотел пристрелить. Еще мальчишка дважды оказывался в муравейнике, но это уже не по моей вине и никак не связано.Грауч невольно ухмыльнулся, хотя общая картина у него совершенно не складывалась. Он мог понять желание накормить этого Джефферсона свинцом, однако не мог себе представить, что могло трижды помешать пришить ублюдка. Что до псов, то травлю Грауч одобрял как зрелище, но не одобрял как наказание; по крайней мере, без предварительной подготовки. Оперевшись предплечьем на рожок седла, он ждал продолжения, пока Пит с досадой цокал языком.— Уверен, сейчас щенку хватит и одной краснозадой букашки, чтобы преставиться... Однако он выжил, а это достойно интереса, не находишь?Грауч не мог не согласиться и указал кивком обратно в сторону города:— Так может...— О, нет-нет, не нужно, — Пит жестом поблагодарил за щедрое предложение, но выглядело это так, словно он отказался от чего-то, чего все же весьма желал. В поясницу Граучу уже было вжались фантомные пальцы, но Пит вдруг со смехом подмигнул и добавил: — Семь — красивое число, которым он расплатился со мной сполна.Грауч, сощурившись, глянул на Пита. Тот поднял руки, демонстрируя ладони, и надежно оградился от расспросов:— Слово джентльмена!Упрекать слово джентльмена было бы чертовски не вежливо, и Грауч ограничился красноречивым взглядом, на который Пит ответил своим, не менее красноречивым. Он развел руками: извини, дружище — и кратко улыбнулся: может, в другой раз.— Интересная история? — осведомился Грауч, ни на чем не настаивая.Пит чуть помолчал, перекатывая на пальцах пыль, а затем покачал головой:— Нет, вовсе нет.— А от собак он...— Повезло, — Пит произнес это слово с открытой неприязнью и вопреки привычкам зло сплюнул в траву. Грауч пожал плечами, соглашаясь теперь, что история, должно быть, скучная. — А вот в Миннесоте все было куда интереснее.Ответом был согласный взгляд, и тогда Пит рассказал совершенно другую историю.