Глава 6 (1/1)

— Шиффер, — тихо позвал Ичиго.Пыль не двигалась – застыла, замерла в разноцветных лучах, рассыпанных витражными окнами, как на старой фотографии. Воздух был застоявшимся, спёртым, как будто двери церкви не открывались лет десять.Ичиго шёл, шёл вперёд среди скамей, расставленных кое-как, среди косых столбов пыли и света, стараясь не заходить в них – они казались ему осязаемыми, твёрдыми, будто о них можно было споткнуться и расшибить лоб. Звук шагов запаздывал на секунду или даже две.Улькиорра мерно дышал во сне, хмурился. Он казался здесь одуряюще лишним – в белой помятой одежде, с поцарапанным лицом, дышащий — слишком… настоящий? Ичиго никогда этого не замечал – как можно не замечать что-нибудь вроде человека, которого встречаешь каждое утро по дороге в школу – а когда перестаёшь его видеть, тебя одолевает смутное беспокойство. Куросаки остановился шагах в трёх от Шиффера.Пыль двинулась было на мгновение, закружилась – но тут же снова замерла, будто кто-то быстро щёлкнул пару раз по кнопке “play”.Шиффер проснулся сразу, без перехода – просто открыл глаза и уставился на Ичиго так, будто только что задал вопрос и теперь ждёт на него ответа. — Привет, — сказал ему Ичиго.Шиффер продолжал смотреть, не меняя ни выражения лица, ни позы. Прямо перед ним на полу было чёрное, неестественное на вид круглое пятно – Ичиго обернулся и поднял взгляд вверх – там было неканонически огромное окно-роза. В его центре вместо постных ликов святых было чёрное, матовое стекло – свет проходил через него, и отчего-то пыли в нём не было. Ичиго в который раз подумал, что лучше не задумываться о вывертах окружающего мира.Лучше вообще не задумываться.Улькиорра сел на скамье, помотал головой, снова поднял на Ичиго взгляд, щуря глаза: солнце светило ему прямо в них – свет был красным, как в комнате для проявки фотографий.Взгляд у Шиффера был цепкий, недоверчивый, казалось, что в голове у него вертятся и сухо щёлкают мелкие бритвенно-острые шестерёнки. Ичиго почувствовал, как что-то ледяное, гладкое мазнуло по позвоночнику изнутри, остановилось где-то вгорле – и это что-то слишком походило на страх. Иррациональный, инстинктивный. Сейчас Куросаки был не вполне уверен в том, что рад его появлению чёрт знает откуда.От него веяло голодом.Ичиго чувствовал это как что-то отдельное, как прикосновение или взгляд –голод ощупывал Куросаки взглядом Шиффера изнутри, почти пробовал на зуб. Улькиорра разлепил губы и медленно, почти по слогам произнёс: — Подойди.У него под глазами были здоровенные синяки, да и вообще выглядел он неважно.Ичиго нахмурился и шагнул вперёд, сел рядом, игнорируя истерящее, захлёбывающееся пеной бешенства чувство опасности. Он чёрт знает сколько шатался с Шиффером по пустыне, они оба были обязаны друг другу жизнью — и это был вполне достаточный повод для доверия. Так думал Ичиго.Красные, застывшие пылинки взметнулись, закружились – Улькиорра неуловимо-быстро метнулся вперёд, толкнул, прижал Ичиго за горло к скамейке, больно долбанув затылком о лакированное дерево. Рывком задрал футболку под подбородок — Куросаки рванулся, схватил его за руку. Вздрогнул от пробежавшего по коже холодка. — Рехнулся?!.. – прошипел сдавленно . — Тихо, — бросил Шиффер. Наклонился, впившись ожившим, разозлённым взглядом в его грудь. Констатировал: – Плюс. Куросаки замер. Улькиорра глянул быстро ему в глаза – остро, острее, чем шестерёнки под белым осколком маски, как будто Ичиго его смертельно оскорбил – и приложил ладонь к месту, где дыра… была. Рука у него была горячая: Ичиго смутно помнил, что это значит — всё в порядке. Улькиорра обвёл двумя пальцами правильный круг, нажал посередине большим. Молча склонил голову набок.Было ощущение, будто он… примеряется. — Отвратительно, – процедил Улькиорра ровно.До этого момента Ичиго и не подозревал, что тот может говорить подобным тоном. Что он вообще способен – не раздражаться, злиться. Зрачки Шиффера расширились, почти заполнив всю радужку, как будто он был под кайфом.А потом Улькиорра отпустил реяцу. Она навалилась не бетонной плитой, как у Джаггерджака или Айзена – она показалась Ичиго бесконечной, сыпучей, жгущей глаза массой горячего, голодного песка. Куросаки охнул и дёрнулся – где-то в голове поднялась волна дикого, инстинктивного ужаса – даже сильнее, чем при знакомстве с живой белой долиной.Поднялась – и разбилась о стену со смутным определением ?Шиффер-свой-вашу-же-мать?. — Ты больше не моя фракция, — произнёс Улькиорра.Где-то там, далеко, за кучей помех, сквозь слой несуществующего раскалённого песка, забившего Куросаки горло. — И кто… я теперь? – прохрипел Ичиго.Песок надавил сильнее, заставив сдавленно выдохнуть, почти застонать. Это было действительно больно – давящий, жгущий, колющий со всех сторон песок, песок вместо воздуха, раскалённый сыпучий песок в венах, в голове. Ичиго сжал зубы, попытался вдохнуть – и не смог. Хватанул судорожно воздух ртом, дёрнулся – и…Отпустило. Пропало.Ичиго жадно, до темноты в глазах дышал затхлым, пыльным воздухом. Навалилась слабость, как будто его заставили несколько часов бегать вокруг Сейретея с живыми вырывающимися железными штангами наперевес. По виску скатилось что-то мокрое – Ичиго не удивился бы, будь это кровь.Вскипевшая, вытесненная из вен настырной стеклянной пылью.Шиффер наклонился и долго, непонятно посмотрел Куросаки в глаза. Моргнул. — Еда, конечно, – сообщил.А потом отпустил, наконец, горло Ичиго и уселся рядом, будто ничего и не было. Куросаки с трудом поднялся, облокотился о хлипкую спинку скамьи, одёрнул футболку. Повернулся – и врезал Улькиорре от всей души. Она у Куросаки была широкая, недаром у него столько друзей было. Врезал не за что-то – за всё в комплекте. — Твою мать, – начал очень тихо и очень зло, – где ты шлялся до сих пор? Что происходит? И зачем… И поперхнулся своими же словами. На этот раз песок обратился в колючие толстые иглы, вонзившиеся, ввинтившиеся в затылок на мгновение – и исчезнувшие. Шиффер индифферентно посмотрел на него, не поворачивая головы, и велел: — Хватит. В следующий раз я тебя съем.Будто бы устало прикрыл глаза, откинулся назад, закинув руки за голову. Ичиго ему не очень поверил, но всё равно огрызнулся, отворачиваясь: — Смотри не подавись. Шиффер промолчал. В церкви было светло, пыльно и холодно – холодало, медленно, но верно. Ичиго протянул руку – она тут же покрылась цветными бликами,как какой-то особой, весёлой трупной плесенью. Куросаки фыркнул с досадой и качнул головой. — Что? – спросил Шиффер, не открывая глаз. — Всего ничего. За последние несколько дней я успел попасть на встречу одноклассников, поиграть в злобного сатаниста и сожрать самого себя. Заметь, почти по обоюдному согласию.Ичиго сам себе удивлялся – он не думал, что сможет говорить обо всём так спокойно.Улькиорра распахнул глаза. Развернулся, качнулся к Ичиго, как заворожённая ядовитая змея, ухватил его за ворот футболки. Куросаки ухватил его в ответ – сейчас ему было плевать на песок, на яды и на угрозы, он просто отвечал действием на действие. — Вот как, — негромко произнёс Улькиорра.У него был такой взгляд, будто Ичиго совершил какое-то неисправимое, гадкое преступление, которому нет и не будет оправданий.А потом Шиффер свободной рукой резко собрал в кулак волосы на его затылке, и, прежде чем Ичиго осознал, что сейчас ему свернут шею, Улькиорра впился в его губы, жадно, будто намеревался вытянуть из него душу через рот.Как будто это уже был начальный акт пожирания. Ичиго отшатнулся, но сейчас – именно сейчас, когда Ичиго был человеком – Шиффер был значительно сильнее.Это всё почти… пугало.Песок снова заклубился вокруг, не давя, легонько царапая кожу, царапая лёгкие изнутри. По позвоночнику прошлась волна мерзкого, щекотного холодка. — Да что с тобой?.. – сипло шепнул Ичиго, когда Шиффер от него оторвался.Чужая реяцу не исчезала – трогала снаружи, трогала изнутри, дразнила судорожно сжимающееся сердце уколами и почти прикосновениями. Щекотала желудочки и аорту, бежала по телу вместе с кровью. Хотелось вырваться и прекратить это; это ощущение, когда каждый вдох скребёт по горлу навязанной… лаской?Куросаки чувствовал во рту знакомый привкус – кровь и мясо. Это было знакомо и гадко.Вкусно.Шиффер недавно ел, понял Куросаки. И от этой мысли вдруг сделалось горячо, горячее, чем от реяцу Улькиорры и полузабытой порнухи, когда-то смотренной на пару с Кейго. Ичиго был человеком; был им пятнадцать с половиной лет своей жизни. А потом полгода был Пустым и не питался ничем, кроме мяса.Живого, порой говорящего злобного мяса.Улькиорра молча посмотрел Ичиго в глаза, и взгляд у него был до такой степени ясный, что Куросаки сразу понял — шифер у Шиффера поехал.Тот наклонился к его шее и вдохнул, провёл носом по кадыку – его рука на затылке у Ичиго больше не сжимала – больно тянула, перебирая, путая пальцами волосы.?Хочу?, – стукнуло в голову, наполнило до краёв – чужое, чистое и кристально-прозрачное, как холод анабиозной камеры.Мысль.Ощущение.Пугающее.Ичиго подумал – ?Какого чёрта??, рвано выдохнул и со всей силы оттолкнул Шиффера от себя.Уставился на него, тяжело дыша. Замахнулся, не думая, для удара – и не ударил. Улькиорра смотрел ему в глаза, молча и не двигаясь, как загипнотизированный, и в этом было что-то почти…Чёрное пятно на полу как будто стало ближе. — Успокойся, – произнёс Улькиорра медленно, почти по буквам. Требовательно.Его голос разнёсся в тишине неожиданно громко, как удар гонга или что-то вроде.Реяцу вдруг разом стало больше – Ичиго задохнулся вдохом, скрючился, дико глядя на Шиффера. Песок шевелился под кожей, прямо в нервах, и у Куросаки темнело в глазах, его трясло – тело превратилось в текучий, готовый вскипеть от любого прикосновения кисель.Он ни разу в жизни не слышал ни о чём подобном. — Что… это? Зачем? – прохрипел он.Шиффер наклонился, почти аккуратно уложил его на скамью, взяв за плечи, и ответил так, будто это всё объясняло: — Это я. Потом.А затем песка снова стало больше, и Ичиго на несколько секунд рухнул в какое-то дикое, глубокое и жаркое забвение.Когда он очнулся, оказалось, что Улькиорра стащил его на пол. Пятно чёрного света под лопатками жглось, отдавало электричеством куда-то в затылок, а он – Ичиго – сам судорожно оглаживал чужую грудь и живот, запустив руки под мятую белую ткань. Куросаки чувствовал себя так, будто его накачали жутким химическим афродизиаком с наркотическим эффектом.Он не хотел думать, во что это может вылиться. Шиффер рванул вверх футболку у него на груди, с силой провёл ладонями по бокам, сжал. Ичиго обхватил Шиффера ногами за рёбра и руками за плечи, рванулся, подмял под себя, прижался ртом ко рту Шиффера – будто делая искусственное дыхание. Улькиорра дёрнул его за пряжку ремня и резко нажал под рёбрами — Куросаки охнул. Спину опять вжали в холодный камень. — Моё, – бросил Улькиорра едва ли не угрожающе. – Лежи. — С-спина. — Что? — Холодно. И стрёмно. И храм.Улькиорра хмыкнул.С тем, что перенимает потихоньку чужую магистройодовскую манеру разговора, Ичиго пришлось смириться. И было уже вовсе не так холодно – просто… жутко.Во всём происходящем было что-то удивительно горячее и безобразное, и Куросаки никак не мог понять, хочет он стошнить или продолжить. Улькиорра, правда, не очень-то спрашивал. Если бы спросил, Ичиго точно… отказался бы?…Ощущение зубов на коже было знакомым. И это уж точно не было ни игрой, ни попыткой ласки, ни чем-то вроде этого. Ичиго вскинулся, ухватил Шиффера за волосы на затылке, потянул от себя. — Ты в своём уме? – прохрипел.В ответ послышался – не рык, нет, странный, пробирающий низкий звук, нарастающий откуда-то изнутри чужой груди. Шиффер вколотил колено Ичиго между ног, снова потянулся к нему – тот вздрогнул, поймав его взгляд – холодный, дикий, без малейшего проблеска разума. — Шиффер!.. — рявкнул Ичиго.Тот не слышал – прижал к полу всей тяжестью, ухватил за руки – и ещё был голод. От Шиффера снова несло голодом, как запахом жареного от дешёвой забегаловки или гнилью от лежалого трупа.Ичиго рванулся, долбанул Шиффера лбом в лоб – тот даже не отреагировал – и по какому-то странному наитию отпустил собственную реяцу. Ту часть, что была связанна с маской – она снова была с ним, глубоко, в его голове и на его лице.Послышалось сдавленное, будто через подушку, хихиканье, и радостное:?Вляпался!?Ичиго этого голоса не слышал уже… сколько? И никогда не думал, что обрадуется ему.Пустой, его Пустой, вечно скалящаяся ехидная тварь, которая не раз спасала ему жизнь.Как сейчас.Шиффер отпустил его и почти вскочил на ноги.С секунду у него на лице было непередаваемое выражение – смятение пополам с ?ачтояздесьделаю??. Он выдохнул и потёр лицо ладонями. — Ну ты… — начал Ичиго.Начал и понял, что добавить нечего.Пыль медленно кружилась вокруг, притворяясь нормальной. Чёрного пятна на полу не было.Ичиго поднялся на ноги. — Надо поговорить, — сказал Шиффер. – В другом месте.Куросаки кивнул.Сыр был на удивление свежим, а вот хлеб за время его отсутствия дома успел сделаться прибежищем таинственной внеземной цивилизации. Потому пришлось есть сырные бутерброды с сыром.Это было неожиданно ново: есть нормальную еду. То есть, не говорящую, никогда не говорившую. Не было ни азарта, ни адреналина – даже вкуса, механическое удовлетворение потребностей, только и всего. Ичиго понял, что по-иному воспринимать человеческую пищу не сможет уже никогда.Улькиорра наблюдал за процессом с брезгливым любопытством, тем, с которым разглядывают змей в террариуме. Потом всё-таки отвернулся, поглядел на стену. Там висел повешенный Юзу календарь с какой-то покемонской живностью – Куросаки подумал про себя, что каждому своё. — Ты… закончил? – спросил Улькиорра чуть погодя.Ичиго залпом допил воду из чашки и кивнул. — Что с тобой было, когда ты оказался в этом месте? — В смысле, в Каракуре? — Это не Генсей, — Шиффер поморщился. Ичиго открыл было рот, но тот добавил: — Потом. Сначала ты. — Я шёл по дороге, и… — Ичиго вспомнил горячий асфальт, людей, запахи, – чёрт, одежда! – он только что заметил, что одет в джинсы и футболку. — Дальше. — Тацки… Тацки – это моя подруга, настоящий мужик, в смысле… — Улькиорра приподнял бровь, – короче, сначала я даже не помнил, как её зовут, понимаешь. Я вообще, кстати, мало что помнил. А она была взрослая. Сначала она мне врезала, а потом обняла, — Шиффер медленно опустил подбородок, подперев его костяшками пальцев, не отрывая при этом взгляда от Ичиго, – а потом как будто за миг меня забыла. — И?Ичиго рассказывал. Получалось как-то бредово и по-идиотски, но, по крайней мере, теперь он был уверен, что не в порядке что-то не только с ним самим, но и с миром вокруг него. — Ясно, – сказал Шиффер, когда он закончил. – С вороной— идиотизм. — Сам знаю, – отмахнулся Ичиго. – Что было с тобой?Шиффер снова посмотрел в сторону календаря на стене. Прикрыл глаза и сказал…Всё повторялось.Он не слышал, не говорил, не дышал, не чувствовал запахов и прикосновений.Вокруг была абсолютная темнота – отчего-то он знал, что высмотреть в ней уже ничего не удастся. Оставалось только идти вперёд – или притворяться, что идёт, позволять собственному сознанию строить иллюзии.Он держался на уверенности в себе. В своих силах. Она не подводила его с тех пор, как он переродился в это. Только она.И память. Она всё время пыталась ускользнуть, он это отчётливо ощущал, и потому прогонял, вертел в сознании все свои воспоминания, анализировал – без перерыва.Это действительно было важно.Потом он пришёл куда-то. Теперь кость закрывала и его глаза тоже, но он знал это, понимал отчётливо, как будто вместо всех в одночасье потерянных чувств ему дали новое, более мощное.Сотни, тысячи, миллионы душ, миллионы песчинок, подземные катакомбы и бесконечные белые равнины, зима и лето, смерть, смерть, смерть.Была вероятность, что он просто сходит с ума.А потом он вспомнил.Его зовут – Улькиорра Шиффер.Он называется – Уэко Мундо.Шиффер снова посмотрел в сторону календаря на стене. Прикрыл глаза и сказал: — Не помню.Ичиго смерил его внимательным взглядом, но ничего не сказал.На кухне было тепло, почти уютно – только на полу и скатерти кое-где были тёмные разводы и пятна. ?Кровь? – понял Ичиго. Передёрнулся.Было здорово, что он не обратил на это внимания, пока не поел.Часы на полке тикали, холодильник – гудел, каким-то волшебным образом находясь во вполне рабочем состоянии.Ичиго пытался придумать, что делать дальше.