Этюды. (1/1)

—?Это плохая идея,?— Тан стушевался, стоя спиной к девушке в одном лишь легком кулирном халате. А под ним просторное и слишком уж открытое?— ничего. Совсем. Даже кривоватые, ломаные пальцы слегка дрожали, пока он медленно тянул за гладкий поясок, будто его слабым статическим электричеством било бесконтрольно. Аж зубы застучали скорее от неожиданности, когда по голым щиколоткам скользнула прохлада сквозняка. —?Если Софи узнает…Мария сидит спиной к нему полубоком, точит карандаш маленьким перочинным ножом до состояния пики, сдувая с него грифель через плотное колечко губ в бумажный пакет. Рядом с ней большой планшет, на который стопка великоформатной бумаги прижата настолько монструозного вида канцелярским зажимом, что было даже удивительно, как она не поломала себе пальчики, открывая его. Возможно даже, что у нее есть помощник в этом деле.—?Она и так знает,?— смеется девушка, продолжая снова мурлыкать под нос что-то самовольно придуманное, щекотливо-задорное. У Тана аж ноги отнялись и он так и упал на диван, прикрываясь полами халата все равно как дама за сорок. Лицо стремительно бледнело. —?Ахахахаха! Не бойся, Тан, она приняла это с должным тактом… Боже, я просто хочу нарисовать тебя, но мне кажется, будто для тебя это соизмеримо с изменой. Уж прости, но я говорю, что думаю. Хотя Софи у нас маленькая жадина до людей, ей невыносимо отпускать человека, который ей понравился, уж это я знаю с ее детства.—?Меня, знаешь ли, голым видели всего три человека?— моя мама, Софи и хирург, ?— фыркнул тот в ответ на интересный факт, все же сбросив халат и неловко устроившись на пухлом диванчике посреди комнаты. Неожиданно прохладно?— по коже рук и груди бегут мурашки, волоски встают дыбом, что отчетливо заметно в естественном освещении панорамного окна. А ведь еще пару дней назад он даже не осознавал, что Карсвелл окажется художником… по обнаженной натуре. —?Мне теперь понятно, почему у меня с утра давило в затылке.—?М?—?Она ревнует,?— вздыхает тяжело мастер. В ответ на прыскающий, настолько заразительный смешок у Тана в уголке рваной губы блеснули зубы?— он тоже усмехнулся. —?В последний раз такое было, когда нам пришлось меняться напарниками на практических занятиях в академии. Я стоял с девочкой с параллели, она была вся такая слащавая, просто ужас… Оох, как у меня голова гудела. Ее напарник тогда не смог даже за стремя от земли оторвать.—?Так у вас эта связь даже физически проявляется? —?заинтересованно спрашивает та, подплывая к парню и бросая ему на колени кусок светло-голубой драпировки, увлеченно укладывает оператора на пухлые подушки. Немного думает и убирает некоторые, швыряя их к своему пуфику, на котором она, видимо, собралась творить. Кусок велюра гармонично раскладывает как раз на линии срама, как какой-то умелый хирург. —?Что-то вроде… даже не знаю, эмпатии?—?Угу,?— он смотрит, как рыжая художница удобно устроилась на пуфике и резкими движениями наметила себе что-то на листе. —?Например, если она считает в уме большие числа, у меня гудит в темени. А если ей что-то нравится?— в глотке спазм такой стоит, как будто сливок наелся.—?Как интересно,?— она снова смотрит на парня, измерив его кончиком карандаша и отчертив на бумаге, сделав себе пометку на заготовке. —?Боль вы оба ощущаете так же?—?Примерно так,?— он затихает, прикрыв глаза и будто бы задумавшись. Мария поднимает взгляд мельком, будто между делом, смотрит на его сосредоточенное лицо. —?Порой тяжеловато бывает под конец цикла. У нее болезненные, ты знала?—?Ух ты,?— удивилась та так ярко, даже заерзав на своем сидении и прекратив рисовать. Такие интимные темы подогревали в ней интерес к Северянину да такой, какой она не испытывала к своим моделям для натуры. Смеется звонко, подмяв под себя ноги, усевшись по-турецки. —?Она наверное жутко смущалась, когда ты узнал.—?О да, она была красная, как нерка,?— рассмеялся парень?— живот задрожал, опустился от смеха на выдохе, ткань драпировки на считанные сантиметры сместилась ниже, обнажая короткую темную поросль волос под ямкой пупка. Чуть поработав кулаком затекшей руки, он снова замер. —?Но и мне не до смеха бывает иногда по утрам…—?Ооо! —?удивленно хихикнула та, снова взявшись за рисунок. Карандаш приятно чиркает по неровностям бумаги, Мария то и дело поднимает на Тана изучающий, юркий взгляд. —?Вы так открыты друг перед другом… удивительно. У вас совсем нет секретов?—?С нашей профессией их быть и не должно,?— хмыкает охотник, следя за рукой девушки. Она вся выглядит так увлеченно, как будто психолог, принимающий у себя интересного пациента. Глаза у нее горели заинтересованно, как льды в Антарктике. —?Будем скрывать друг от друга?— потеряем связь. А если потеряем связь?— рискуем во время задания такую свинью друг другу подложить, что отделаемся в лучшем случае инвалидностью.Мария молча опустила карандаш, рассматривая все еще исчезающие лиловые гематомы на груди, прямо над кривой сеткой давнишнего, побелевшего шрама от медвежьих когтей. Лицо у нее теперь неожиданно кроткое, задумчивое. Снова низводя взгляд на холст, продолжила чиркать карандашом.—?Это, наверняка, очень сложно,?— тихо переливался ее голос в образовавшейся тишине. Только с улицы слышно, как журчала на ветке чернокрылая иволга. Мастер прислушался к духовным колебаниям сидящей перед ним девушки?— та даже не подняла головы, исподлобья уставившись в ответ на сажные мазки глаз. На пронизывающий взгляд не поддалась, продолжив рисовать. —?Контролировать и то, что находится вокруг, и внутри… право, это стоит похвалы по крайней мере.—?О, она меня хвалит. Почти каждый раз и так усердно,?— вдруг крайне легко, почти ласково усмехнулся Тан, расплывшись в несколько хищной улыбке. После такой серьезной темы это выглядело несколько неестественно в компании только их двоих, он как-будто говорил с кем-то третьим… —?Софи, я знаю, что ты рядом.Он почувствовал спорадичное еканье под сердцем, даже весь мурашками от этого ощущения изошелся. В комнату, вся розовая и слегка сердитая вошла Аронбоу, проходя к дивану и глядя на напарника как воспитательница на непослушного сопляка. А тот только нагло косил на нее взгляд, не меняя позы?— его рисуют все-таки.—?Зря,?— она встала рядом с сестрой и посмотрела на холст оценивающе. Собственно, осталась вполне довольна, Тану даже стало интересно, что же там получилось, пусть он и далекий от искусства человек. —?Очень зря я натягивала тебя по резонансной психологии.—?А мне очень понравились уроки манипуляции сознанием и эмоциями напарника в экстренных ситуациях,?— почти мурлыкнул тот сладко, явно поддразнивая девушку. Та поджала губы и зарделась?— да, она помнит все, что тогда случилось. Тан довольно усмехается и снова смотрит на Марию. —?О да, ты помнишь, о чем я тогда подумал. Мария, она почти угрожала мне, что ударит меня стулом, если я не прекращу воображать ее, как ту актрису из Титаника. ?Рисуйте меня, как одну из своих французских женщин?!—?Ах, как некультурно, Софи,?— смеется Карсвелл, штрихуя грифелем по шуршащей бумаге и рассматривая парня во всех подробностях. Софи все еще пыхтит, все так же прорезая парня взглядом, после чего ворошит всю композицию тряпок, превратив все это в подобие современного арт-хауса, напоследок шлепнув мастера по голове мягкой подушкой. Тан немного ошарашенно проводил ее взглядом, после чего тщетно попробовал переложить все на место, но художник его остановила. —?Бросьте, я уже почти закончила. Одевайтесь, сэр.—?А я в следующий раз так же тебе косметичку выпотрошу,?— почти серьезно обещает охотник, но смеется, а Софи его мысли чувствует, заражается смехом и тоже заливается. Тот вдруг щекочет ее, схватил, едва ли завязав халат на поясе, слушает визг?— щекотку она не терпит до криков. —?А что ты хохочешь, я не шучу. Глаза будешь сажей подводить.—?А я тебе в чай соли насыплю,?— она хватает парня за щеку и тянет, почти больно?— Мари даже страшно, как не рвется дальше и без того драная губа. Зубы блестят на солнце. —?Будешь мне знать.—?Да будет тебе,?— Тан подходит к пуфику и смотрит на работу. Присматривается, голову наклоняет и так, и эдак. Хмурится вдруг, а Софи чувствует, как его какое-то неясное смущение пробивает. —?Ну и урод…—?Тан, грубиян!—?Нет, это нормально,?— смеется Мария, пряча бумагу в папку, рассматривает получившуюся работу. —?Я так же отреагировала, когда меня рисовали студенты. Если тебя рисует или фотографирует кто-то кроме тебя?— тебе никогда не понравится. Тан честный, это очень хорошо.—?И все же я рот тебе с мылом помою,?— который раз грозится оружие, и в первые секунды Тану всегда кажется, будто она говорит на полном серьезе?— такие сильные эмоции. Но в итоге она обо всем забывает. Главное?— не давить на это воспоминание.***—?На дежурство завтра выйдем,?— Ханнунеркан падает на постель, но на спину не валится, как Софи, которая уже сладко вытянулась?— поваляться она любит, в особенности на своей родной, огромной постели с толстым матрасом. Листал на рабочем телефоне сообщения из штаба, потирая переносицу и с рычанием вздыхая.—?Ну что за графики,?— гундит девушка, без интереса похлопывая ладошкой по пояснице мастера, пальцем постукивает по позвонкам вверх по спине, чувствует протяжный вздох. —?Лучше бы четыре через двое ставили, но что за нервотрепка через сутки. Ни в курс дела не вникнуть, ни собраться…—?А у нас теперь работа такая,?— Тансылтагай все же откидывается, падая на спину рядом с девушкой и показывая ей таблицу на фотографии. Та снова цепляет очки на носик, улегшись головой на плечо мастера, и слегка приближает изображение, но без интереса скользит взглядом по буквам и цифрам?— совсем расхотелось соображать. Мастер прижимается губами к ее макушке, слегка возмущая таким своим вниманием, убирает телефон. И теперь она с ним наедине, почти разомлела, когда он ладонью по плечу до самой кисти провел, сцепил их пальцы, вздыхая мягко?— Софи слушает, как бьется его сердце. Это даже смущает немножко, но в сон вгоняет. Прикрыв глаза, слушает мерный шум дыхания в чужой груди, впадает в легкую прострацию.Дужки очков перестают давить на уши. Приятным теплом ощущаются на лице чужие губы. На веках, кончике носа, слегка касаются ее губ. По ним же ползет непроизвольная улыбка?— реальность выхватывается урывками, девушка совсем осоловела, скатившись между рукой и боком мастера, устроилась так удобно.Задремала…—?Софи,?— вдруг вырывает из сна чужой голос. Разлепив глаза, слепо смотрит на нечеткий силуэт напарника: одевается. Подскочила тоже, уловив легкое раздражение и тяжелое размышление?— он так сосредоточен только в нескольких случаях. В ее ладонь ложатся очки. —?Собирайся, код 42.