В отличие от тебя (1/1)

?Ты ещё приползёшь ко мне, встанешь на колени и будешь слёзно умолять оказать тебе услугу,?— вспоминает Йевон слова Намджуна месяц назад. —?Тогда я, конечно же, помогу. Если ты хорошо-о меня попросишь. Так, как учил тебя твой друг?. Она хмыкает про себя, стряхивая воспоминания, словно пыль с одежды. Она лучше сдохнет, чем будет просить его о чём-то, тем более?— умолять. Странное (извращенное) отношение к себе она понять может. Но вот чем ему Юнги насолил, до сих пор для неё загадка. И она, наверное, хотела бы уже подзабыть его, смогла бы, но братик продолжал постоянно напоминать об этом при каждом удобном случае.Это выводило из себя.—?Ваш виски,?— ставит она на стол принесённый заказ и кланяется, прежде чем развернуться к выходу, когда её грубо хватают за руку.—?Пригласи администратора.Сейчас.Йевон нервно улыбается, кивая, и выдёргивает свою руку из крепкого захвата. Поспешно скрывается за дверью, потирая запястье. Иногда встречались люди, которые переходили границы личного пространства, что ей не слишком нравилось. Порой приходилось даже блевать после таких клиентов в туалете, а уже дома?— долго стоять под душем не в силах отмыться от чужих (противных) прикосновений. В такие моменты люди казались ей чудовищами похуже тех, что в фильмах, потому что на самом деле, потому что рассекают кожу своими взглядами. Пожалуй, это не то место, где ей стоит работать, но. Выбирать не приходится. Пока никто не принуждает к какой-либо близости, её всё устраивает. Наверное. Но это не точно.Администратор переговаривается с клиентом о чём-то, договаривается. И ей всё равно, даже если вынесут выговор за медлительность и неучастливость, потому что у неё не выходит иначе. ?Клиент хочет, чтобы ты присела за его столик?,?— внезапно врывается в сознание, вынуждая бесполезно открыть рот. Потому что она знала, что эта фраза подразумевает нечто большее, чем разговоры за бутылкой виски. Иногда это практиковали, когда клиент щедрый попадался. В такие моменты можно было развести его на дорогие заказы, но и самому, конечно же, приходилось разводиться на что-то большее, чем ничего. Йевон не умеет ни разводить, ни разводиться правильно, поэтому сейчас цепляется за руку администратора, отрицательно качая головой. Администратор у них мужик хороший, правильный, поэтому возвращается к клиенту с фразой ?У нас принуждение не практикуется, но можете выбрать кого-то другого?. Йевон видит, как в глазах мужчины пожар загорается, когда он смотрит на неё, усмехаясь и бросая ?Однажды ты научишься уважать деньги и силу, деточка?. Однажды. Но не сегодня. Она просит прощения, кланяясь в девяносто градусов, и выходит за дверь. Мужчины остаются внутри наедине, чтобы клиент смог ?выбрать кого-то другого?.Йевон усмехается, приваливаясь к стене спиной. Это же очень просто, так почему она не может переступить через себя?Потому что знает, что переступать через себя?— больно.И совсем не хочется.Она приходит домой в шесть пятнадцать, по привычке расстилая постель, хотя знает, что успеет только лечь в неё после нелёгкой смены в клубе. Она берёт полотенце, ночную рубашку, осторожно идёт в душ, чтобы никого не разбудить, и подолгу стоит под холодными струями воды, стараясь вымыть все мысли из головы. Но они всё равно остаются там.Йевон знает, что долго так жить не сможет, потому что организму тоже нужно давать отдохнуть. Чуть больше, чем час в день. Она усмехается, заворачиваясь в большое мягкое полотенце, чистит зубы неспешно, умывается и только тогда смотрит на себя в зеркало. ?Ну привет, мой свет, не сломайся только?. Она снова усмехается, давит в себе слёзы, потому что даже в зеркале у неё слишком жалкий вид, такой неопрятный, изношенный, расхлябанный, что даже смотреть противно. А не смотреть нельзя: развитое общество предполагает таких вот поношенных, но совершенно безвредных людей. Она надевает ночную рубашку приятного бледно-розового цвета, почти цвета её кожи, и бросает полотенце в сушку. Когда она, обессилив, падает на мягкую кровать, на часах уже семь тридцать. Будильник сработает через полчаса. Но она даже глаза не успевает прикрыть, когда дверь в её комнату распахивается, пропуская внутрь Минхи с улыбкой до ушей.Такая солнечная малышка.—?Онни, ты не спишь? —?спрашивает, подъезжая ещё ближе. Йевон не спит, хоть очень хотелось бы. В детском тоненьком голосочке она теряется на мгновение, потому что в нём столько жизненной энергии, столько искренности, сколько у неё самой, кажется, никогда и не было вовсе.—?Нет, малышка, что-то случилось? —?спрашивает, откидывая одеяло и поднимаясь с постели на холодный пол. —?Что-то хорошее? —?она присаживается рядом с девочкой на корточки и смотрит ей прямо в блестящие глазки. Та только смеётся, обхватывая её шею руками и сильно сжимая. —?Братик приехал.?Братик приехал?.Только эти два слова несут в себе столько радости, столько гордости, сколько ни одно сердце выдержать не сможет.И Йевон улыбается (не может не улыбаться), потому что эта малышка так давно ждёт его, так тепло отзывается, так трепетно любит его, постоянно говорит. В доме нет ни одной общей семейной фотографии, как это обычно бывает, поэтому она плохо представляет себе, как он выглядит. Но почему-то уверена, что у него такие же смоляные волосы, как и у девочки, такая же слегка квадратная улыбка и бездонные карие глаза, в которых столько всего спрятано, что за всю жизнь всего не увидеть. Они, должно быть, очень близки. В голове так некстати всплывает образ Намджуна с его гортанным ?сука?, и её даже передёргивает от воспоминаний. Было бы здорово, если бы они так же хорошо ладили, если бы стали семьёй, пусть и не по крови. Это то, о чем она в последнее время думала всё чаще. Потому что вдруг это она сделала что-то не так, чем-то спровоцировала такую враждебность по отношению к себе? Ведь ненависть (в глазах мачехи она просто ядовитая плещется) не рождается на пустом месте. Она раньше всегда так думала.—?Малышка, куда ты?.. —?Юнги застывает на месте, словно гвоздями прибитый к полу, и замолкает, обрывая предложение на средине. —?Минхи, скажи маме, что я скоро спущусь,?— не отводя взгляда от Йевон, словно он моргнёт и она растворится в воздухе, как мираж. —?Мне нужно поговорить с… —?сглатывает ком в горле. —?Твоей сиделкой.—?А как же я? —?обиженно дует губки девочка, подъезжая к нему и преданно глядя снизу вверх. Юнги смотрит на неё с нежностью и заботой, треплет по волосам, доходящим до плеч.—?Ты сама сбежала к ней от меня, помнишь? —?он мягко улыбается ей, говорит совсем не злобно. —?Теперь мне тоже захотелось с ней,?— пауза,?— поговорить.Девочка понимающе кивает, хотя до сих пор выглядит жутко обиженной, но всё же оставляет их наедине. В тишине. Юнги бесшумно прикрывает за сестрой дверь и прислоняется к ней спиной, насмешливо приподнимая одну бровь. Но ничего не спрашивает, раздумывая. Только спустя минуту или две словно отмирает, делая несколько размашистых шагов к ней. Йевон смотрит на него зачарованно, испуганно и как-то по-детски обиженно, почти как Минхи несколько минут назад. Не шевелится. Это так странно, встретить его снова. Он не может быть братом…—?Ну здравствуй,?— его голос кажется слишком хриплым после долгого молчания, она даже вздрагивает. —?Йевон.Он помнит.Он. Помнит. Её. Имя.—?Шуга… —?выталкивает она из лёгких вместе с остатками воздуха и видит, как его передёргивает от этого слова, исправляясь. —?Юнги.Он прикрывает глаза на мгновение, словно ему больно, и дышит часто, будто загнанно. Будто надышаться не может воздухом, жизнью, свободой. Но он не выглядит уставшим, как в последнюю их встречу, отчаявшимся, разбитым?— теперь это, кажется, её прерогатива.—?Ты выглядишь старше,?— произносит он, открывая глаза и вынуждая вмиг утонуть в чёрном-чёрном омуте внутри них. —?Будто мы не виделись много лет.—?Я просто ненакрашенная,?— смеётся она, смущаясь и закрывая лицо ладонями. Только бы он не смотрел на неё теперь, такую жалкую и одинокую. Только бы не видел то, что болит внутри.—?Нет,?— чеканит Юнги, делая ещё пару размеренных шагов к ней. —?Это в глазах.Йевон опускает взгляд вниз, долго смотрит в одну точку под ногами и будто только вспоминает, что стоит сейчас перед ним в ночной рубашке. Она зарывается в волосы обеими руками и выдавливает ?Я не одета?, что смешит его, заставляя почти искренне засмеяться.—?Я что, голых баб не видел? —?сквозь смех произносит довольно резко, от чего в горле начинает неприятно першить. —?Тем более, что на тебе что-то всё-таки есть.Видел. Она не сомневается. И это больно царапает глотку, когда она выдавливает ?В отличие от тебя, я не привыкла в подобном виде маячить перед чужими людьми?. Юнги даже почти больно от этих слов. Но он усмехается только и медленно протягивает к ней руку, вынуждая отпрянуть, а потом грубо припирает к стенке, больно стискивая подбородок. Она ахает от неожиданности и глубоко дышит, сглатывая слишком часто.Боится.—?И что же ты, такая отличающаяся от меня, делаешь в моём доме? —?наклоняется и шепчет прямо на ухо, вызывая толпу мурашек по телу.—?Работаю,?— звучит глупо и смешно, и вообще ни капельки не натурально из её уст. Юнги всего на пару секунд заходится смехом от её ответа.—?Это у вас, у богатых, такое новое развлечение?— работать??— ядовито выплёвывает он прямо в лицо и не даёт ответить, продолжая:?— Только мою семью в это не втягивай, ладно?Ладно?Она хватает его за руку, чтобы ослабить хватку и добиться чего-то, кроме презрения, которого она не заслуживает, которое всё ещё продолжает на дне его зрачков плескаться.—?Юнги, я действительно работаю здесь, это не развлечение,?— обиженно и оторопело отвечает она, стараясь совладать с сорвавшимся так некстати голосом. —?Развлечение должно приносить удовольствие, это должно быть весело, разве нет? —?его хриплый смех врывается в сознание внезапно и неуместно. —?Что смешного? Мне просто нужны деньги.Просто Юнги не понимает, окунаясь в воспоминания. О том, как она травила его своими жалкими взглядами и колкими словами, которые не в тело, в душу вонзались, оставляя за собой кровавые следы. Просто Юнги триггернуло нехило так, даже перед глазами будто завертелась карусель из чувств, эмоций и её испуганных глаз, которые он предпочёл бы до конца своих дней не видеть.—?А разве это не жалкие бумажки??— спрашивает он, поднимая на неё свой потемневший взгляд, полный потухшей боли и обгоревшей надежды. —?Разве они что-то значат??— так искренне, что у неё слёзы на глазах выступают. —?С чего вдруг такие изменения? Переоценка ценностей случилась? Или отец денежек не дал на карманные расходы?Больно.Глубоко внутри он попал во все мишени.—?Юнги, не говори так, пожалуйста,?— просит она, усилиями заталкивая слёзы обратно внутрь, но они не слушаются. Впрочем, как всегда.—?Я не хочу больше видеть тебя в своём доме,?— шипит он с нескрываемой злобой, глядя прямо в глаза, где столько отчаяния, сколько он в людях давно не видел; столько боли, что она кроет с головой лучше любых (самых сильных) наркотиков.—?Мне нужна работа, правда,?— Йевон пытается проглотить ком в горле, но он продолжает стоять, не двигается. Почему Юнги так жесток к ней?—?Именно эта или, в принципе, любая подойдёт? —?ядовито выплёвывает и проводит тыльной стороной ладони по её щеке будто нежно.Она отталкивает его от себя в ужасе: в нём не осталось ничего из того, что она помнила. Только жёсткость, которая ножом проходилась по сердцу и оставляла кровавые разводы. Юнги усмехается, опуская голову немного вниз и позволяя густым волосам упасть на глаза.—?Ты очень изменился…?— шепчет отрешенно она, глядя на него и словно боясь пошевелиться.—?Всё меняется,?— вставляет он, поднимая на неё взгляд.—?… в худшую сторону,?— заканчивает она.Всё меняется в худшую сторону.—?Высмеивать человека за то, чем он занимается, вне зависимости от его социального положения, может только последняя сволочь,?— говорит Йевон очень тихо, но он отчётливо слышит каждое слово, и оно клеймом отпечатывается у него внутри. —?Да, я работаю. Да, возможно, у меня когда-то было другое отношение к деньгам. Да, возможно, я не понимала их ценность,?— злится, потому что его слова ранят, потому что несправедливо и обидно. —?А ты вот спал со всеми подряд. Или даже продолжаешь, и что? Как я должна к тебе относиться, если ты ко мне,?— она шумно сглатывает собравшуюся слюну,?— так??— она смотрит на него обиженно, но не враждебно. —?Даже тогда, когда у меня были деньги, когда я могла делать, что хотела, я относилась к тебе с пониманием. ?Да, ему трудно приходится?, ?Да, я не могу его осуждать?, ?Да, у него есть свои причины??— то, что я думала. Я никогда не хотела тебя унизить всерьёз. И если ты хранишь в душе обиду на меня, то я прошу прощения за это, давай забудем,?— выдыхает и словно выдыхается. —?У меня не хватит сил выдерживать твои атаки каждый раз, как увижу, потому что я слабее, я знаю. Юнги, пожалуйста, позволь мне продолжить здесь работать.Юнги оторопело смотрит на неё, взгляд не отводит. Она столько всего правильного сейчас сказала, что у него внутри всё стягивается в тугой узел. Он действительно не прав. Только воспоминания накрывают его волной, он не хочет чувствовать это при каждой встрече. Он не хочет снова и снова гореть в огне и не сгорать. Не хочет продолжать чувствовать боль от её взгляда. Поэтому не хочет её видеть.—?Прости,?— он выдыхает шумно и подходит к ней ближе. —?Я не хотел оскорбить тебя. Просто… —?запинается, слова всегда давались ему с трудом. —?Твоё появление выбило меня из колеи. Но тебе всё же стоит подыскать себе другую работу.Юнги почти слышит, как в ней едва тёплая надежда рушится, словно карточный домик. Как она выдыхает последний воздух, пошатнувшись на слабых ногах. ?Тогда я, конечно же, помогу,?— в голове возникает образ Намджуна, и она не хочет осуществить его слова. —?Если ты хорошо-о меня попросишь?. Юнги жаль. Он разворачивается, чтобы выйти из комнаты, даже дверь уже открывает, через себя переступает, через желание извиниться и измениться. Через желание обернуться, вернуться, обнять, понять. Он, чёрт возьми, проникается её искренностью, борется с собой.—?Твоя мама знает, как ты деньги-то зарабатываешь, а??— она собирает всё своё мужество, всю свою обиду и вкладывает в каждое слово, проглатывая понимание, что так нельзя, что она сама его этим же попрекала?— предвзятостью. —?Она знает, что ты своё тело продаёшь, словно на аукционе, тому, кто больше даст? —?она видит, как он ладони в кулаки сжимает, как его спина напрягается всё больше с каждым словом. —?Судя по тому, как выглядит этот дом, работаешь ты не покладая рук.Юнги подаётся вперёд, словно от выстрела прямо в голову, словно она огрела словами, которые болью отозвались внутри, которые разворотили снова едва затянувшиеся раны. Или даже не успевшие ещё затянуться. Его пошатывает на месте, будто все силы вмиг покинули тело. Когда он поднимает на неё взгляд, там?— ничего. Там такая оглушающая пустота и мрак, что даже поразительно, что так бывает вообще. Что так возможно.—?Ты, блять, идиотка,?— шипит он, стремительно сокращая расстояние между ними, и хватает её за волосы, с силой оттягивая вниз, так, что у неё почти темнеет перед глазами.—?В отличие от тебя, не шлюха,?— протягивает Йевон, болезненно усмехаясь ему прямо в лицо. Хотя самой неприятно от этих слов, у самой тело дрожит от напряжения и отвращения.Он, казалось, хочет что-то ответить ей, что-то колкое, когда сердце глухо ухает вниз с тихим ?Юнги?? и шагами за спиной. И они оба замирают на месте. Он не закрыл дверь. Йевон видит в его глазах какой-то дикий первобытный страх, чувствует, как его дыхание прерывается и даже почти прекращается, как зрачки расширяются до размеров радужки. Она шепчет едва слышно виноватое ?Прости?, но он даже не слушает её и не смотрит.Он только горько улыбается куда-то в никуда.Как необычно (заброшенно) за широкой улыбкой, когда видно десны: только сжатые зубы, разодранная глотка, а в спине?— нож. Прошёлся насквозь.И больше ничего там нет, всё вываляно в грязи.