25 глава (1/1)

Мужчина сидел в кресле, опираясь локтями о поверхность стола, и с непроницаемым выражением лица ждал. Он уже выглядел как прежде, а не побитой слабой версией себя. Глубоко внутри Мин чувствовал патологическое разочарование, что, скорее всего, та хилая близость, которая установилась между ними за последние месяцы, сейчас будет спущена в водосточную трубу, а он уже не находил былого удовольствия в ссорах с родителем, но, видимо, это неизбежно.– И как это понимать? — Пхиравит-старший никогда не был склонен лезть в личную жизнь сына, и всё же увиденное вызывало множество вопросов. – Так и понимай. Правда, не так мы хотели, чтобы ты узнал, – сказанное ?мы? обжигало язык, но привычным ?я? хотелось пожертвовать. – Вполне вероятно, что я уже слишком стар, потому что не понимаю. Сначала ты встречался с девушкой, которая тебя похитила и втянула нашу семью в разборки с вооруженными людьми, что могло стоить и тебе, и мне жизни, а теперь ты целуешься с Планом, из-за чьего присутствия в доме устраивал истерики? – Не делай вид, будто тебя когда-то особо интересовала моя личная жизнь.– Не путай понятия. Я не вмешивался, но это не значит, что она меня не интересовала. Но ты уже взрослый парень, и не мне указывать кого тебе любить, но…– Жизнь показала, что парень меня тоже может заинтересовать, – выдавил из себя главное Мин и посмотрел на отца с привычным вызовом во взгляде, который так и кричал: ?Ну же, нападай!?.– В начале ты с ним едва мог в одной комнате находиться, после похищении вы подружились, а теперь ты решил, что он тебе нравится? Я правильно понимаю?– Ты ведь сам рассказывал мне, какой он чудесный молодой человек. Поздравляю, в этот раз ты оказался прав. Я крупно ошибался в отношении Плана. Но я предупреждал – не стоило приводить его сюда.– Ты что, снова делаешь это назло мне?– Нет, просто напоминаю – это ты привёл его в мою жизнь. И знаешь, я об этом не просил. Но так случилось. И теперь могу даже поблагодарить за это. – Ты не можешь быть с ним. Этих слов Мин ожидал с самого начала. Они даже задержались по его подсчётам. – Понимаю, ты печёшься о будущих наследниках для своего бизнеса, и из меня в который раз не получилось идеального сына, но…– Я никогда не был против однополых пар и придерживаюсь взглядов Фрейда о врождённой бисексуальности. Мне всегда нравился План, однако я не понимаю, как вы дошли до этого. Никогда не замечал в тебе подобной тяги. Или сплетни о вас с тем актёром были правдой? Я настолько плохо знаю тебя?– Нет, тогда это была газетная утка, ничего больше. Просто... после истории с безумной девушкой твой сын оказался достаточно простым, чтобы заинтересоваться хорошим человеком. И так вышло, что этот человек — парень. – Я не хочу, чтобы вы были вместе не потому, что он парень, а потому что он мой пациент. – Я знаю о его состоянии. План рассказал мне ещё до того, как я уехал в Шанхай, поэтому тогда так резко и сорвался, — откровенно признался Мин. — А теперь... всё решилось. Ты же сам сказал ему, что он может продолжать спокойно жить, как и любой другой, если будет придерживаться правил. Теперь, когда я об этом знаю, можешь не волноваться, что снова втяну его в опасные дела и буду рисковать его безопасностью. С этим покончено. Ситуация с Наной не пройдёт невыученным уроком. – Да, он может. Но даже если быть осторожным, в жизни происходит сотни случайностей, которые невозможно просчитать и предвидеть. Даже тебе. В таких случаях тяжелее всего именно близким пациента. Знаешь, как нелегко было поначалу его матери? Куда тяжелее, чем Нари ему показывала. А тебе с трудом удалось пережить смерть матери. Настолько, что это повлияло на твои решения на счёт своего будущего. – Я не стал врачом, чтобы не быть похожим на тебя. Смерть мамы я давно принял, но твоё отсутствие в тот день – нет, – Мин никогда прямо не говорил этого отцу, так же, как и отец не признавался в том, что знал о мотивах сына.На лице родителя появилось странное выражение, которое он не мог распознать, но в какой-то момент даже показалась, что мужчина заплачет. Хотя он ни разу в жизни не видел отцовских слёз. Мин верил, что тот просто потерял способность плакать, поскольку находился бок о бок со смертью более четверти века. Слёзы, должно быть, ушли вместе с тысячами потерянных душ. Мин помнил отца именно таким: постоянно занятым, непоколебимым, строгим и отвергающим его раз за разом. Многие вещи исказились для него, и, хотя внутри были какие-то далекие воспоминания о более теплом, заботливом отце, который брал его на руки и часто смеялся, это скорее походило на замыленный и очень далекий сон. Он знал, что это его воспоминания, но связи с ними не чувствовал. – Это ошибка, о которой я буду жалеть до конца своих дней, — заговорил отец, однако создавалось впечатление, что это кто-то другой. Потому что этот мужчина просто не мог этого говорить. — Я виню себя за это сильнее, чем даже ты меня. Я злился на несправедливое стечение обстоятельств годами и замкнулся в себе. Замкнулся настолько, что даже тебя оттолкнул, а ведь ты был ребёнком, моим ребёнком, и, даже если ненавидел меня, нуждался во мне. С каждым годом ты отдалялся всё сильнее, а я никогда не был хорош в выражении чувств. Оказалось, без твоей матери, я не мог даже с родным сыном найти общий язык. Раттана всегда упрощала и помогала вести беседы так естественно, что даже мне удавалось забыть о любых страхах. Она была моей душой, моей радостью, моим смехом, моей смелостью. Если бы не она, я бы не достиг того, что имею, — глаза озарились несвойственной им нежностью, когда он упомянул женщину, которая покинула их обоих так несправедливо рано. — Она всегда знала, как важна для меня работа, и была готова быть на втором месте. И мне так жаль, что я позволял ей уступать раз за разом, жертвуя собой, и не успел напомнить, что несмотря ни на что, я любил её так, как умел, всей глубиной своего эгоистичного сердца. Она была лучше меня; таким человеком мне никогда не стать. Однако ты — другой. В тебе живет частичка твоей матери, и я каждый день нахожу Раттану в тебе. Изначально мне было больно видеть это сходство, поэтому я скрылся за работой, но сейчас... ты даришь мне утешение. Я смотрю на тебя и вижу, что наша любовь с Раттаной не закончилась даже после её смерти. Она живёт в тебе, и я хочу, чтобы ты был счастлив. Она бы не простила мне, даже переродившись, если бы узнала, что я не справился с главным своим долгом. Я поступал неправильно, когда давил на тебя из-за медицинского. Я думал, что лучше знаю, что для тебя важнее. Ведь помнил, как в детстве ты хотел стать врачом, и воспринимал твой отказ как подростковое упрямство и один из способов пережить горе, но я ошибся. Если бы Мину снился сон, где его семья счастлива, то в нём его мать была бы жива и обнимала его каждый день, а отец – извинился бы за одинокий кошмар длиной в десять лет и был готов любить его любым, со всеми принятыми решениями кем быть, а кем – нет. Но мертвецы не оживают. А вот живые могут измениться и найти дороги к искуплению. И его отец, который всегда был тем, чьего одобрения он так желал, но страстно это отрицал, сейчас говорил о своих чувствах. Мин забыл сколько ему лет — тринадцать или двадцать четыре. Пока живы родители, ребёнок всегда остаётся ребёнком, неважно сколько ему лет. Сердца детей неизменно будут тянуться к ним, даже переступая через осколки искалеченного и болезненного прошлого. И неважно как глубоко оно зарыто, в детях всегда живёт желание простить родителей. – После того, что с ней случилось... я не мог стать врачом. И до сих пор не хочу, — выдохнул Мин, описывая тысячи мельчайших сплетений эмоций, страданий, горечи в два простых предложения. Как это оказалось просто и как долго формировалось. Зачем нужны учения с тысячами страниц, если правду можно облечь в несколько слов?– Я был бы рад, если бы мой сын последовал моему пути, но, если нет, это не делает тебя хуже. Ты остаёшься моим ребёнком, и я ... люблю тебя, — никогда отец не звучал так неуверенно и неловко, как в этих словах. Он, как и Мин, разучился говорить о любви. Любовь умерла в них вместе с женщиной по имени Раттана. А теперь наконец возрождалась. Для одного — в собственном сыне, для другого — в парне, который сломал его стены. – Папа… Слово сорвалось неосознанно, будто шло в комплекте с фразой ?я люблю тебя?, но не верилось, что её действительно произнесли. Туманный образ из прошлого прояснялся, делая фигуру молодого мужчины, который всегда возвращался вечерами и целовал их с матерью, более отчётливой.– Мне нужно знать только одно: то, что между вами с Планом — это просто эксперимент или временная забава? Знаю, молодые люди в наше время любят экспериментировать.Мину хотелось объяснить, что План – не пятнадцатиминутная поездка на заднем сидении автомобиля со случайным попутчиком. Для него он скорее долго заждавшийся поезд, который обязательно довезет к месту прибытия, каким бы оно ни было, даже если Мин сам точно не знает куда направляется. – Но если не забава, я не буду препятствовать, – от следующих слов Мин застыл, боясь даже выдохнуть. – Думаю, как твой отец, в этот раз я должен лучше позаботиться о человеке, которому ты отдал своё сердце. План – достойный парень, который должен прожить длинную и хорошую жизнь. И у меня есть возможности проследить, чтобы так и случилось. – Ты… всерьёз? – хриплым от невозможности всего услышанного голосом переспросил Мин. – Если моё желание, чтобы ты последовал по моим стопам, делает из меня врага родному сыну, я отступлюсь от этого. Будь кем хочешь и люби кого пожелаешь. Я захотел стать врачом по собственной воли и создал больницу опять же для себя. Главная мечта моей жизни сбылась, но мне не следовало перекладывать на тебя свои желания и стремления. Если ты не хочешь заниматься со мной больницами, даже в области управления, я приму твой выбор. Прости, что это заняло у меня так много времени. Твоя мать всегда твердила, что я слишком упрям, хотя раньше я считал это преимуществом. Но с годами на многое открываются глаза. – Но… как же больницы? – петля, которая затягивалась у горла все сильнее с каждым годом. – Это всегда будет твоим наследием, но мне только пятьдесят один и до состояния дряхлого старика ещё далеко. Я буду заниматься больницами сам, а когда уже не смогу, у меня есть преимущество, и оно тоже передастся тебе по наследству — это право владельца руководить и решать. Если твоё решение — не участвовать лично, будет достаточно найти достойных и проверенных людей для этого. Просто проследи, чтобы наш с матерью второй ребёнок жил вместе с тобой и после нас. Она многим жертвовала ради того, чтобы у других появилась возможность жить. – Я... не знаю, что сказать. – Он путался в мыслях, словно в непроходимой трясине, и любое неосторожное движение могло стоить ему жизни. – Подумай, чем ты хочешь заниматься, и после обсудим твоё будущее вместе. Я помогу, если это, конечно же, не будет расходиться с законом и приличиями.Понадобилось какое-то время, чтобы взять себя в руки. Мин не верил в сказки, но отец всегда говорил то, что имел в виду. Он предлагал построить ему собственную мечту и снимал с плеч самый тяжелый камень, позволяя выпрямиться во весь рост.– Не переживай, становиться как Напаты у меня намерений нет, да и открывать стриптиз-клуб тоже.– Тогда мы сможем договориться, — казалось, разговор исчерпал себя, и впервые на лицах обоих сквозило облегчение и радость. — Последний вопрос о Плане. — он кивнул, разрешая. — Ты правда уверен в этом? Не припомню, чтобы у тебя были сильные привязанности в прошлом. Временами я интересовался у Нун твоими делами, ведь с ней ты разговаривал куда охотнее и не дерзил через слово, и она всегда жаловалась, что даже если у тебя есть любимый человек, ты никогда не приводил его домой, или, по крайней мере, тогда, когда она могла вас увидеть. – Я ни к кому не чувствовал подобного. Не знаю, что будет дальше, но сейчас... сейчас я уверен. В качестве ещё одного врача вместо меня ты получишь этого докторишку в роли моего парня. – Иронично, – хмыкнул отец.– Жизнь полна сюрпризов. Мужчина снял с переносицы очки и улыбнулся ему. Показалось, что вместе с ними он снял и многолетний груз, отягощающий сердце, которое всё же страдало все эти годы и в котором было место для Мина. Со снятым грузом каждый задышал свободнее.* * * * Мин ждал Плана во дворе его жилого комплекса, оставив машину на парковке, но тот не спешил выходить. Прошло пятнадцать минут, но ничего не изменилось, и Мин набрал знакомый номер. Звонок остался без ответа, поэтому пришлось самому подниматься в квартиру. Ему открыли не сразу. План предстал перед ним крайне раздраженным и немного растрёпанным.– Прости, ты долго ждал? – Я звонил, но ты не ответил. Всё в порядке? – он оказался внутри квартиры, которую заполнил плач. Это...?– Прим устроила истерику. Из-за неё задержался, – ответил на немой вопрос План. Они оба прошли в гостиную, где на диване сидела, уткнувшись в подушку, девочка и содрогалась от рыданий.– Что случилось? Стоило признать — эта картина пугала. С детскими слезами Мин не имел никакого опыта, да и Прим казалась скорее счастливым и уверенным ребёнком, чем той, кто способен легко расплакаться. Могла ли она узнать правду о состоянии Плана? Но тут девочка оторвалась от подушки, заметив его, и почему-то её лицо вытянулось от неожиданной злости.– Пи Мин, это ведь не может быть правдой, да? Скажи, что ты не встречаешься с моим братом! Мин так и застыл. На прошлой неделе парень выстоял даже разговор с отцом, который вопреки всем законам мироздания и здравого рассудка поддержал его. Но почему-то теперь Мин нервно сглотнул, опасаясь ярости на детском личике. Это был неизведанный ему ранее вид опасности. На который нельзя отреагировать ни ругательством, ни физической силой, ни ледяным взглядом. Мин не имел никакого представления, как ответить на подобное.– Тебе не стыдно вести себя так? Успокойся, — План терял последние капли терпения. Сейчас они с сестрой волком смотрели друг на друга, как два врага в эпицентре войны. – Ты украл у меня Пи Мина! Я уже рассказала всем девочкам в классе, что мой жених живёт в замке. И хотела отпраздновать там одиннадцатилетие! – Мин понимал, что не время смеяться, да и План казался по-настоящему сердитым, но про себя он подумал, что считает это милым. Первые женские слезы из-за него, которые его умиляли.– Хватит нести чушь! Будет тебе уроком не болтать глупости кому не нужно.Девчушка не удостоила старшего брата ответа, только презрительно отвернулась и подбежала к Мину, вцепившись в руку.– Ничего, если тебе нравятся и девочки, и мальчики, но просто подожди несколько лет, пока я вырасту. Тебе не нужен этот противный неряха! Я буду намного красивее и умнее его, когда вырасту. И я ведь обещала, что буду хорошо учиться, чтобы стать как Пи'Мин. Он правда не знал, что на это ответить, но План снова его спас.– Иди в свою комнату. Ты под домашним арестом! Когда мама вернётся, я расскажу, как ужасно ты себя вела. – Это ты ужасный! Ты забрал того, кого люблю я! Братья так не поступают. — И девочка убежала, громко хлопнув дверью. План устало поднял с пола подушку, которую сбросила Прим, и положил её обратно на диван.– Иногда я не понимаю, в кого она такая бесстыжая. Мама её разбаловала, – с порицанием ворчал он, не приглушая голос, будто специально хотел, чтобы сестра услышала. Но ответом стала лишь громкая музыка, и План застонал. – А ведь она даже до подросткового возраста ещё не дозрела. Пошли отсюда. Мне срочно нужна доза кофеина.– Не думал, что она была серьезна всё это время, – правдиво удивился Мин, когда они вышли из квартиры и спускались по лестнице.– Ты в её глазах Прекрасный Принц. А я, должно быть, злая мачеха или сводная сестрица.– Как она узнала? – Я разговаривал с мамой по телефону и сказал, что мы сегодня едем на концерт, а она пожелала, чтобы свидание прошло удачно. И пока мы болтали, Прим услышала часть разговора. Я пошутил, что сбылась её мечта — нашёлся человек, который заберёт меня, и для неё освободится комната, а она устроила целое шоу из-за этого.Иногда невозможно предугадать реакцию близких, даже если знаешь их очень хорошо. Никто не предполагал, что из всех членов их семей не отец Мина устроит самый большой скандал из-за их отношений, а именно десятилетняя сестра Плана. До сих пор с трудом верилось, что это взаправду происходит с ним. Он встречается с Планом, отец почему–то понял его и не стал даже препятствовать, а главное – ему больше не нужно работать в ?PR Medicine?, и впервые в жизни Мин мог быть тем, кем хочет. Не сыном доктора. Не наследником огромного бизнеса. Не бездейственным виновником смерти матери. Не поврежденным мальчишкой.Он собирался быть собой. И рядом будет правильный человек. Розововолосый докторишка, который старше него, но при этом выглядящий школьником, играющий на барабанах и с его сердцем. Мин собирался стать его любимым инструментом.* * * *Концерт был неприлично громким, угрожающим повредить барабанные перепонки и неистово запоминающимся. План и Мин насладились им сполна, поскольку страсть к музыке была их общей меткой, невидимыми чернилами выведенной на теле. И пускай они были зажаты, как рыбёшки в консервной банке, пропитаны запахом бедности и пота, Мин был готов обменять свои устаревшие болезненные воспоминания этим мгновением. – Тебе понравилось? – спросил План, когда они вместе с толпой продвигались к выходу по окончанию концерта.– Да, – на большее он был не способен. Горло охрипло, и он был опьянён ощущением свободы. Было настолько непривычно и ново, что приходилось каждый раз напоминал себе — это его новая реальность. И весь этот азотный вакуум поступков, хрупкий кислород обещаний и аргоновые бесформенные ощущения, в которых терялся диоксидный углерод надежд, и в самом деле превращались в воздух, которым он отныне дышал. Дышал вольно и счастливо. План стал разглядывать толпу и должно быть заметил кого-то знакомо, поскольку активно замахал вытянутой рукой и радостно улыбнулся. Проворно петляя через людей, к ним приближался Перт. Но даже этого мальчишки было недостаточно, чтобы испортить Мину настроение, поэтому он даже не был раздражен его появлением. – Пи План! Ты таки воспользовался билетами? А почему мне не позвонил? – Ты ведь с новыми участниками своей группы пришёл. Зачем там я? – без тени сожаления ответил План.– Я бы тебя познакомил со всеми! – младший наконец соизволил заметить Мина. – Пи, и ты здесь. Не думал, что тебя интересует альтернативный рок. – Меня интересует кое-что другое.План подавил смешок, а Перт переводил недоуменный взгляд с одного на другого.– Неужели никого получше не нашёл, чтобы взять с собой, Пи?Мин снисходительно покачал головой, обдумывая, почему ему не хочется даже злиться на этого мелкого засранца. План же снова одарил младшего подзатыльником, повторяя урок манер, который юный студент никак не хотел усваивать. – Боюсь, тебе придётся привыкнуть к нему, Нонг. * * * *План загадочно сказал, что у него есть что ему показать и велел идти за ним, когда Мин подвез парня домой после концерта. Он был не прочь последовать за розововолосой макушкой, куда бы она ни завела, но вслух подобные глупости не срывались.Они оказались на крыше. План каким-то образом лишь спустя несколько месяцев обнаружил это место в своём жилом комплексе. Отсюда открывался неплохой вид на высотки и торговый центр. Бангкок — Господин Величество. Шумный, суетливый, иногда удушливый и слишком большой. В нём легко потеряться, как в любом мегаполисе, и почувствовать одиночество даже среди такого числа людей.Но сейчас они были лишь вдвоём, восседая на бетонном парапете, вглядываясь в тёмное полотнище бездонного неба, освещённого тысячами вывесок, фонарей, реклам. Вместо звезд на небе их окружали городские огни. – Я подумал над тем, чем заниматься дальше.План устало обернулся, но в нём читалась лишь приятная, разнеженная усталость, как после идеально проведенного дня. Мин подробно пересказал парню сложный разговор с отцом в тот же день вечером и докторишка счастливо утверждал, что всегда знал, что Кхун Равит намного лучше, чем о нём думает Мин. – Рассказывай скорее. – Буду заниматься управлением, но не отцовских больниц, а открою собственную студию звукозаписи. Мне всегда было хорошо рядом с музыкой. Мин долго думал, понимая, что никогда не обладал конкретной мечтой, не считая разве что банального – быть счастливым. Но он быстро осознал, что музыка была ближе ко всему из занятий, которые дарили ему это ощущение, хоть и такое мимолетное. И в этом План мог понять его лучше всех. Музыка для обоих была чем-то особенным: для одного страстью жизни, а другого – спасением и тайной отдушиной. А теперь появилась возможность больше не таиться и выпустить сокровенное на свободу. – Я уже вижу тебя в этом образе, – в привычной уверенной манере поддержал План. – У меня уже на примете есть первые клиенты для тебя. Группа Нонг Перта, – услышав это имя, Мин пренебрежительно скривился.– Ну уж нет! У них должна быть собственная студия, раз уж он подписал контракт. Ты знаешь, мы недолюбливаем друг друга. Лучше тебя запишу, бесплатно на правах парня. – Не понимаю, почему он тебе не нравится… – Задай ему ответный вопрос.– Я задавал. – И…?– Не буду передавать его ответ, иначе вы никогда не поладите, – отказался План.Мин покачал головой, но смирился. Если мы выбираем любить человека, иногда приходится и терпеть их семью или близких. Ему повезло, что семья Плана была невероятно теплой и понимающей, поэтому он думал, что в состоянии справиться с одним раздражающим младшим. – Ты не разочарован? – снова рассёк приятную тишину Мин. – Чем? – Тем, что уступил мне.– Это так не работает, – не согласившись, План нахмурился. – Звучит так, будто ты заставил меня.– Ну, знаешь, никто так долго не отказывал мне, – усмехнулся Мин.– А вот сейчас могу начать разочаровываться, – съязвил докторишка. – Таким как ты необязательно кичиться. У других тоже есть глаза, они и так видят и понимают. – Видят что?– Я не собираюсь тешить твоё самолюбие.– Что я хорош собой?– Вот видишь, ты и сам знаешь. Даже Нонг Кванг так сказала.– Стой... та беременная? Ты с ней виделся? - имя этой девушки наглухо врезалось в память, и Мин до сих пор помнил, как сжимал её руку, пока она тужилась. – Да, мы поддерживаем связь. Её семья приглашала нас на ужин, чтобы ещё раз отблагодарить, но ты тогда уже улетел. Я пошел один, и мы немного поговорили о тебе. Нонг Кванг сказала, что только в больнице потом рассмотрела тебя, и ей стало стыдно, что такой красавчик видел её в весьма интимный момент, – пошутил План. – Я не особо рассматривал, знаешь ли.– Помню. Пришлось тебя ударить, чтобы ты вообще в сознании остался. Прости ещё раз за тот случай.Да уж, не самый героический момент его жизни. Хотя Мин никогда не стремился быть героем.– Нашли тех ублюдков?– Да, но они отделались судом, ведь фактически они с ней ничего не сделали и попытку изнасилования достаточно сложно доказать. Но ее сестра и парень вроде как разобрались с ублюдками отдельно. – Наш мир полон дерьма, – прошептал Мин. – Но и хорошего достаточно. Но она счастлива с малышкой. Знаешь, как назвали? Ваан. Она действительно сладкая (прим.автора: Ваан означает ?сладкая?). Но все же надеюсь, что в акушера-гинеколога мне больше никогда не придётся играть. Уж лучше заниматься головой под наркозом. – План собирался сосредоточиться на нейрохирургии в будущем.– Чем быть между женских ног? Ты так уверен в своих предпочтениях, — усмехнулся он, возвращая в атмосферу тающую, как масло, лёгкость. – Ты там побывал за нас двоих, – План скривился, прищуривая глаза. – В прошлом. Сейчас я сосредоточен на настоящем. И если ты не заметил, я весьма постоянный в своих чувствах, если они настоящие, – своего отца, к примеру, он ненавидел больше десяти лет. Удивительный показатель постоянства! Мин считал ревность опасным и токсичным чувством, в которым если переборщить, можно можно захлебнуться. Но ревность могла быть и другой. К примеру, милой, если означала яркий багряно-черный огонь по краям радужек, в которых Мин видел свое отражение. Ему нравилось отражаться в глазах Плана. – Хочу знать, что тебе во мне нравится, – просьба сорвалась с языка неожиданно, Мин поддался спонтанному порыву. Этот новый вид ребячества – влюблённо-волнующий, заполнял его до краев.– Ноги. Мин ожидал, что План будет отпираться, но тот так быстро ответил, что парень даже не сразу осознал ответ, а потом искренне удивился. Он ожидал чего угодно, но только не этого.– Ноги? – Да, они у тебя непозволительно длинные. Выглядит круто. – Ты помешан на том, что выглядит круто. – Хватит дразнить меня. – Но я рад, что тебе нравится. Никогда прежде не был так благодарен своим ногам. – Придурок. – Ты тоже крутой. – Наглая ложь, но спасибо.– Нет, я и вправду так считаю, – Мин был равнодушен к лести, да и для других никогда особо не старался. – Ты был крутым, когда побежал меня спасать, даже несмотря на мои обвинения и грубости перед этим, или когда на равных говорил с моим отцом, или когда был похищен Ганом, но поверил мне и ждал. Но самым крутым ты был, когда рассказал мне правду о себе. – Ты не боишься, что пожалеешь о своём решении? – Быть с тобой? – в ответ кивок. – В моей реальности было мало того, что делало меня счастливым, но я привык и научился так жить. Но когда узнаешь, что может быть лучше – даже страх не в силах преодолеть эту тягу. С тобой лучше, чем без тебя. Ты – моё ?лучше?.– Ты тоже смелый, – сказал План, улыбаясь ему уголками рта, и протянул руку, за которую Мин взялся. Их пальцы так легко переплелись, будто всегда только и ждали этого.– Значит мы честные, грустные и смелые. Звучит и вправду круто. Поздравляю, ты добился цели, теперь даже не обязательно для этого красить волосы. – Мне нравится этот цвет. Отстань.– Когда я впервые увидел тебя, подумал, что это нелепо. Но теперь мне и самому нравится. – Мин, прекращай.– Что прекращать?– Моё сердце не каменное.Мин это знал. Оно гибкое и мягкое. Понимающее. Сильное. Страстное. Бездонное. Никакой звезды, падающей с небес не было, но Мин все равно загадал желание. Парень, который не верил ни в судьбу, ни в рок; который жил с рациональностью в крови и грубостью на языке. Закрыв глаза и стараясь растянуть этот момент, он хотел лишь одного – чтобы человек рядом с ним направил на него все чувства, копившиеся годами в этом маленьком теле и большом сердце. Чувства делают людей глупыми, нерациональными, внезапными и зависящими. Мин хотел попробовать и эту дорожку – познать любовь и утонуть в ней. Он знал, что брать с людей обещания, которые они могут не сдержать, было за пределами его системы координат. Мин знал, что готов отпустить свою боль и злость, которая множество лет пожирала его изнутри, подобно паразитирующему организму. Он сам его выкормил и пригрел. Но Мин устал от повреждённости души и наконец был готов залатать её. И вместо обещания он мог попросить.– Ты должен мне просьбу, помнишь? – Уже придумал? И что же это?Воспоминания не смогут победить настоящее. У памяти есть пределы, в то время как настоящее безгранично в этот самый момент. Особенно если ты счастлив и свободен. — Не становись воспоминанием. Оставайся моим настоящим.