То, что приходит ночью (1/1)

Чондэ уходит за несколько часов до рассвета, оставляя Бэкхёна одного – ему, у которого не то, что своего жилья нет, даже чашки для чая заимствованные из кабинета начальника, позволено ночевать в ?Луне?, если больше негде, по сути – всегда. В любой из комнат он может устраивать себе спальню, перекусывать в помещении для персонала (у него специальная полка) и развлекаться чтением книг из маленькой библиотеки Исина. Ему доверяют, так почему бы и нет.Хотя книжки старшего слишком уж скучные.Бэкхёну хочется принять ванную – вопрос не столько гигиены, сколько по-человечески влекущего желания оказаться в тепле, и в старом здании есть специально отведённая для ?особых? пожеланий клиентов комната, самая потрясающая из всех на вкус Бэкхёна. Всегда холодные стены в ней отделаны превосходно переходящими из тёмно-серого в смоляной гранитными пластинами, пол – исключительно чёрный, уверенной рукой пролитая на шёлк китайская тушь. Свет от небольших бра по углам красноват и приглушён, окон нет, а в почти незаметных графитных полочках ждут своего часа вязкие и плотные ароматические масла.Это удовольствие дороже всего стоит, на него лишь смотрят, денег всегда недостаточно – кажется, ?по делу? здесь бывало чуть меньше дюжины человек за всё время, но это было при совсем другом хосте, он давно уже ушёл к одному из клиентов, оставив своё подаренное имя вместе с неприглядным прошлым. Или его просто выкупили? Не суть.Посреди самой комнаты – несомненная гордость Исина, сделанная на заказ ванная из окрашенного тёмным бордо мрамора. Да за неё одну не жалко целое состояние отдать, какой бы неудобной на первый взгляд не казалась, ведь красота, величественная красота творений человеческих, и есть та вещь, за которую, по правде, стоит проливать кровь столь же сочную, как и этот гладкий минерал. Но каждый имеет право думать так, как хочет, не так ли?..Бэкхён медленно касается рукой прохладного бортика, ведёт кончиками пальцев по приятной матовой поверхности. Ловит смазанное отражение и следит за тёмным рефлексом на своей молочной коже. Он уже закрыл помещение на все возможные замки и включил сигнализацию, сейчас его время получать удовольствие, и это вполне справедливо.Он бережно откручивает изящный посеребренный краник и пускает вместе с паром горячую воду, распахивает кимоно очень осторожно, неторопливо, прикрывает в наслаждении глаза от тихого звука соскальзывающей с плеч едва тёплой ткани. Сейчас он наедине с собой, своим телом и тем, что ещё осталось от души. Чем не новое великое таинство мира, чем не на каждом шагу кричащее ?возлюби себя??О, Бэкхён любит. Очень любит, тут даже не нужно сомневаться.Оставшись совершенно обнажённым, ждёт, когда ванная до краёв наполнится, а пока, присев на изогнутый бортик, бережно проводит пальцами по пожелтевшим отметинам на икрах и бёдрах, на бархатной коже предплечий. Чуть придавливает кончиками и морщится. Его прекрасное тело покрыто метками недостойного мужчины. Это совсем не нравится.Стоит потребовать с Исина дополнительной оплаты, порча ?товара? абсолютно, строжайше запрещена, и все это знают. К тому же, раз очередной ?чёрный галстук? позволил себе подобное, наверняка его кошелёк с трудом закрывался от обилия свежеотпечатанных йен... что говорит о том, что очаровательный Мастер Син получил куда больше обещанного. Поделиться только забыл.Но Исин действительно рассеян, этого от него вполне стоило ожидать. К тому же, у него сейчас какие-то свои проблемы – он плохо спит и мало разговаривает, едва не падает, приходя на работу, и для Бэкхёна это уже повод для беспокойств. Он обязан старшему слишком многим, чтобы закрывать глаза даже тогда, когда просят.Тёплая вода ласково касается нервно реагирующей кожи, вызывает непроизвольный вздох, но затем заставляет прикрыть глаза от блаженства. Время постепенно останавливает ход и превращается в расслабляющее ничто, наполненное лишь тонким, ускользающим ароматом чистой белой камелии и розоватой водой – говорит о том, что пора любить своё тело.Бэкхён неторопливо проводит ладонями по пока ещё сухим плечам, осторожно увлажняя кожу, мягко касается худой груди и переходит на шею, едва слышно постанывая. Нравится делать так, как хочется самому, слишком разительный контраст с тем, что обычно делают другие. Чуть оцарапывает себя, опускаясь ниже и погружая пальцы во влекущее тепло не сопротивляющейся воды, тонет в возбуждающих обоняние маслах. Кончиками пальцев водит по выступающим рёбрам и слегка надавливает на низ живота, выгибается с новым стоном, укладывая ладони на бёдра расставленных ног.И никого нет вокруг.А было бы неплохо… подглядывания ведь заводят ещё больше – от одной только мысли дрожь проходит…Пальцы любовно оглаживают ягодицы, изредка сдавливая, не торопясь коснуться пока ещё мягкого члена – Бэкхён играет на выдержку и терпение, и он довольно хорош в этом, сколь угодно долго может оттягивать подступающий оргазм. Ему нравится прикасаться к себе не спеша, растягивая прикосновения в томных секундах, потому что грубости и без этого хватает. Его тело – величайший соблазн, совершенство ровных линий и чистота светлого фарфора, лишённого любого из человеческих изъянов. Вытянуть ноги из воды и, наблюдая, для самого себя соблазнительно развести в стороны, опираясь стопами о прогревшийся мрамор бортиков; прохлада играет на контрасте ощущений.Он не собирается кончать сегодня, это было бы слишком неинтересно. Куда лучше подводить к наслаждению, намеренно себя же в нём и ограничивая, обрывая у самого края. Это продолжается далеко не первую неделю – настоящая жажда и тоска по истинности ощущений, не смазанной из-за проходящих тенью других мужчин. Всех не тех, не дающих вкуса.Бэкхён продолжает ласкать себя, вновь ощущая голод. ---Чондэ глубоко втягивает предрассветный воздух, свежий и прохладный, пока ещё лишённый каких-либо красок – солнцу вставать не скоро, весь мир замирает неоконченным действием, повинуясь капризным прихотям. Небо грязно-серое, тёмное, полнящееся остатками мрачной ночи, но уже готовое к возрождению.Это и прекрасно в утре - его стремление увести подальше темноту.Дом Чондэ расположен довольно близко, пешком чуть меньше получаса, если не отвлекаться и идти дворами, а это совсем неплохо. Уже сегодня завтрак пропадает, ведь глаза почти слипаются, да и всегда можно купить чего-нибудь в ближайшем магазине, нежели готовить самому – думая об этом, спать хочется ещё сильнее.Он совсем не такой, как молчаливо улыбающийся и самовольно уходящий в объятия ночи Исин, не такой, как прикрытый тончайшей вуалью сумерек Бэкхён. Это не его время и не его мир. Лучше понятный и не страшный день, сухо-логичный, последовательный, с определённой зависимостью в мыслях и поступках, чем скрытая демонами тьма, где думанное безо всяких усилий становится настоящим, а призраки оживают воспоминаниями и терзают безжалостно сердце.Всё это… сверхъестественное… пусть проходит мимо, Чондэ не готов к нему.Был твёрдо уверен?..Под стандартным решётчатым забором его дома обнаруживается сидящий на корточках и привалившийся спиной к кованым узорам парень, странный совсем, пугающий. Пусть кожа Бэкхёна бледна, но хотя бы выглядит более-менее здоровой, у этого же блондина она почти прозрачная, просвечивает сочные пурпурные вены на покоящихся на коленках руках. Его глаза другие, это становится понятно мгновенно. Чондэ слышал слишком много непонятных историй, чтобы оставаться спокойным.Он осторожно приближается к высокой калитке, нащупывая в кармане тонкой джинсовки ключ. Не смотреть, не замечать, не думать. Долго не может попасть в замочную скважину, царапает металл о металл и сам передёргивается от неприятного лязга.Сидящий парень вдруг встаёт.- Я не знаю, кто ты такой, но свали к чёрту по-хоро… - голос Чондэ предательски подрагивает, затем окончательно срываясь, когда незнакомец мягко касается его руки и помогает открыть. Ледяные пальцы, такое же молчание, приглашающе распахивающаяся дверь.Чондэ резко выдёргивает руку и почти влетает внутрь небольшого дворика, с бешено колотящимся сердцем захлопывая дверь и оставляя парня с совершенно пустым лицом там, на ?опасной? границе. Замок щёлкает так вовремя.Не смотреть, не замечать, не думать.Повернувшись, Чондэ застывает и роняет из ослабевшей руки связку глухо звякнувших ключей: оставленный позади человек стоит теперь перед ним.