То, что ты видишь (1/1)

Беззвучные деревья с тонкими, будто из слоновой кости вырезанными стволами неспешно увлекают вперёд, всё дальше и глубже в прохладную тень старого дня в бесконечной сансаре Вселенной. На них слоем тончайшим и тихим забвение оседает, безвозвратно утраченное время, кажущееся лишь навязчивой пылью. Бесценное, оно по-прежнему играется в умирание за звенящие на ладони сребреники. ?А было ли предательство??, - насмешливо спрашивает каждый раз, незримо касаясь сердца сомнением.Но это другая вера, какое до неё дело - в этой яви призрачные кицунэ под гниющими камелиями бродят.Дорожка под ногами - из цельного серого камня, гулко отбивает оставшийся после кого-то шаг, требует внимания у прохладного воздуха, пропитанного насквозь сладчайшим сожалением и так и невысказанными последними словами. Небо беспросветно-серое, ровное – как гладь умиротворённого моря, отражающего лишь вечное сияние полной серебристой Луны. Как там говорилось – и каждый цветок приглашён танцевать под этим блаженством?..Этот мир никогда не должен был существовать, подобный Неудобному Идеалу Несовершенной Мечты. Обрамлённый всеобщим Прошлым, Любовью и Памятью и, вопреки всему, Проживающий.Исин снова оказывается здесь против собственной воли, и каждый раз всегда как первый, хотя ни пейзаж, ни даже колебания острых, мертвенно-белых листков на окружающих деревьях не меняются, застывшие в прекрасной пластиковой статике. Трава под ногами такая же светлая, слишком резко оттеняет чёрную землю собою. Посреди открытого небу куска земли словно ведьминым кругом очерченная пустота – пугающая, хоть и невидимая, ощутимо опасная. Но неизбежно влекущая. Почти звенящая в предвкушении. Чувствующая сердце, кричащая чужой безнадёжностью с самого дна.Берег небольшого замёрзшего озера, обсидидианово-непрозрачного, появляется перед глазами ненавязчиво и мягко. Остывшая в чистом стекле красота его - в обрамлении тысячи крошечных льдистых творений, вопреки тяжёлому небу отражающих лишь кромешную тьму своих глубин. Затхлый ветер, которого никто никогда не почувствует, не в силах привести в движение эту навечно обречённую гладь. Подходишь к краю, и руки холодеть сами по себе начинают.Оно знает его.Это существо, что прячется внутри, определённо знает.- Зачем ты зовёшь меня?.. – вопрос, на который ответа не было и не будет, но слабая надежда Исина не уходит просто так. Неясный сон упорно не хочет раскрывать свои тайны. Или же Чжан Исин слишком не знающий сейчас, чтобы принять их.Ему бы подойти ближе, спустится к самой кромке неподвижной воды и попытаться разглядеть хоть что-нибудь, коснуться этой вязкой тьмы, вслепую коснуться хоть чего-нибудь. Только страшно так, что в горле пересыхает мгновенно - может и утянуть, понимает это совершенно ясно, а потому лишь дальше отходит. Деревья всё так же немы.Небо всё так же умирает.Исин ничего не понимает и не знает, сумеет ли.---Возможно, в этом мире сны – лишь отражение спутавшихся нитей безумного происходящего, то самое внутреннее и страшное, что поедает нас с непередаваемо упоительной жестокостью. Утоляет сладкими сомнениями и боязливым трепетом, пока не видим, вязнем в обожаемом самообмане предсказаний. Трактуем в свою пользу. Возможно, это не больше чем едва различимые отголоски миллионов умерших и переродившихся событий собственной души, ослабевающей ночами настолько, что не хватает сил контролировать границы и желания, когда всего за несколько шагов можно уйти и больше не вернуться. Перевернуть камень от входа* и встретиться в глухой чаще с навсегда пятнадцатилетней девочкой в нежно-голубом платье* и порядком уставшим Джонни Уокером*, делающим особые флейты из кошачьих душ.* Возможно, это лишь те самые исключительные предупреждения свыше, в которые верят не все, но слышал хоть раз каждый.Возможно, это и есть всё.Сны для Исина – вроде надоедливых заметок на память, разноцветных стикеров-напоминаний, что клеятся повсюду и хаотично внутри головы, но через несколько часов благополучно забываются, продолжая, однако, тускло светиться пока не материализовавшимся пророчеством.Он всегда решает, что подумает о них позже, а когда набирается воли и сил, уже слишком поздно.Эффект отсрочки.