Пролог. (1/1)

Возвращение в Сеул спустя два года после случившегося было сродни лишению кислорода. Ынчоль уже несколько раз успел пожалеть, что согласился на предложение вновь посетить этот город. Воспоминания тяжёлым камнем упали ему на плечи, как только он увидел в иллюминаторе долину, окружённую невысокими горами, и реку Хан.Ему показалось, что его голова готова взорваться от воспоминаний, которые одно за другим пытались протиснуться сквозь уже давно запертую дверь за задворками памяти. Он обхватил голову руками и начал нервно ёрзать на сидении.— С тобой всё в порядке? — поинтересовался рядом сидящий Шинхва, касаясь плеча Ынчоля и пытаясь заглянуть ему в глаза.Шинхва — оживлённый, весёлый и уверенный в себе парень. Он показался Ынчолю таким в момент их первой встречи, и спустя года его характер ничуть не изменился, несмотря на всё то, что ему пришлось пережить.— Всё хорошо. Просто боязнь самолётов, ты же знаешь, — соврал Ынчоль.— Что-то ты поздно спохватился, мы ведь уже почти прилетели, — недоверчиво проговорил тот и откинулся на спинку сидения. — Ты уверен, что всё хорошо? — переспросил он.— Да, Шинхва, я уверен, — ответил Ынчоль, пытаясь улыбнуться.Он поднял голову и ещё раз посмотрел в иллюминатор — они и правда уже почти прилетели. В то же самое время в его голове шла невообразимая борьба между тем, чтобы вспомнить Минсока, и между тем, чтобы постараться запереть воспоминания о нём где-то очень глубоко внутри себя.Ынчоль до сих пор помнил вишнёвый сад и приятный аромат, исходящий от белых цветков, падающих с деревьев ему прямо в руки. Помнил, как солнце поднялось к зениту, а затем начало скатываться к западу. Помнил, как со стороны реки Хан слабый ветер пригнал перистые облака, которые вскоре уплыли. Ынчоль не понимал, почему в его память врезался именно пейзаж. Честно говоря, он даже не старался обращать на него внимания, не говоря уже о том, чтобы его запоминать. Сидя под вишней рядом с Минсоком, он мог думать только о том, насколько близко находятся его губы — парень наклонил голову и положил её Ынчолю на плечо — а тот, в свою очередь, мечтал о том, чтобы прикоснуться к ним и почувствовать их вкус. Ынчоль был уверен, что в тот момент они были такими же вкусными, как и вишня, под которой они сидели.Ынчоль был влюблён, и эта любовь не давала ему покоя. Минсок слишком отличался и просто не мог воспринимать его как человека, которому мог бы открыть свои сердце и душу. Тогда, чувствуя тяжесть чужой головы у себя на плече, Ынчоль старался раствориться в моменте и представить, что Минсок ответил на его чувства, и они находились на очередном свидании. Но это были только мечты — реальность была далеко не так прекрасна, как ему бы хотелось.Спустя два года Ынчоль начал забывать лицо Минсока и ему требовалось намного больше времени, чтобы вспомнить его неловкую улыбку, которая так редко появлялась на его лице; его аккуратные скулы и прямой нос; симметричные брови, длинные ресницы и слегка пухловатые губы. Собирая пазл из черт лица Минсока, Ынчоль мог получить полноценную картинку, которая постепенно превращалась в парня, которого он когда-то любил.— Приди в себя, мы уже приземлились, — донёсся голос Шинхвы откуда-то издалека, вырывая Ынчоля из столь болезненных воспоминаний.Тот резко дёрнулся, когда парень провел рукой по его шее.— Что с тобой?— Прости, я, видимо, уснул, — в очередной раз соврал Ынчоль, хотя ему и правда показалось, что он спал — всё казалось совсем нереальным — он будто смотрел на себя со стороны.Отстёгивая ремень безопасности, Ынчоль поднялся с места и размеренным шагом направился к выходу из самолёта.— Ты обещаешь, что не забудешь путь к этому саду? — прозвучал в голове голос Минсока, вновь вырвавшийся из-под корки подсознания.— Обещаю, — с уверенностью ответил Ынчоль. — И ты тоже не забудешь.— Откуда ты знаешь?— Ну... — задумчиво протянул Ынчоль, так как не ожидал, что парень задастся подобным вопросом. — Мы же пришли сюда вместе. Кто знает, может, мы вернёмся сюда ещё раз.Минсок поднял голову с его плеча и посмотрел ему в глаза. Какое-то время парень смотрел на него, не отрываясь. Ынчолю было неловко, так как тот никогда не делал ничего подобного. Вдруг Минсок прислонился своей щекой к его, от чего на душе у Ынчоля запели соловьи. Впервые парень сделал что-то настолько интимное по отношению к нему.— Я рад, что ты так сказал, — протянул он. — Жаль, что у нас не получится сюда вернуться.— Почему? — удивлённо спросил Ынчоль.— Это неправильно, — тихо, почти шёпотом ответил Минсок, возвращая свою голову на плечо парня. — Ты не сможешь быть рядом со мной всегда и ходить в этот сад каждый раз, когда мне захочется. Понимаешь?— Ты ведь не про сад сейчас говоришь, да? — расстроенно спросил Ынчоль, наконец поняв, что парень имел ввиду. — Почему ты всегда всё усложняешь? Ты же знаешь о моих чувствах — бери и пользуйся. Кто знает, вдруг ты поймёшь, что всё-таки что-то чувствуешь ко мне? Тебе нужно расслабиться.— Зачем ты говоришь это? — Минсок поднял голову и поднялся с земли.Ынчоль наблюдал за тем, как парень отряхивал брюки от приставшей земли и листьев вишни.— Что такого в моих словах?— Ты совсем меня не знаешь, — раздражённо произнёс он, отворачиваясь. — Говоришь мне расслабиться, но даже не понимаешь, настолько это сложно. Если я расслаблюсь, то рассыплюсь и больше никогда не соберусь снова, — он запнулся, будто хотел сказать что-то ещё, но не стал. И ему не нужно было — Ынчоль понял его и без слов.Когда он только перешёл в старшую школу, у него появился хороший друг — Чанук, который уже тогда дружил с Минсоком. Однажды Чанук пригласил друзей прогуляться, и так они познакомились. Тогда Минсок не показался Ынчолю парнем, на которого можно положить глаз, ведь он был уверен, что Минсок и Чанук были намного ближе, чем показывали на публику. Они были знакомы с самого детства, очень часто проводили время в компании друга друга и только тогда, когда Минсок был рядом с Чануком, он улыбался и казался счастливым. Неудивительно, что, когда тот покончил с собой, парень закрылся в себе. Ынчолю и без того было тяжело находиться рядом с ним, так как у них не было ни единой темы для разговора, а после смерти друга с ним стало просто невозможно контактировать. Когда Ынчоль смотрел на него, он не мог не вспоминать Чанука, и это причиняло ему боль. Он не смог этого стерпеть и оборвал всякое общение с Минсоком приблизительно на год, чтобы дать оправиться ему и оправиться самому.Спустя года Ынчоль вспоминал Чанука, и при звуке его имени у него что-то болезненно сжималось внутри. Он так и не смог понять, что подтолкнуло того на самоубийство — для парня это навсегда останется загадкой.Ынчолю было страшно осознавать, что рано или поздно смерть заберёт и его.Смерть никогда не может быть желанной настолько, насколько жизнь, даже если человек сам избирает себе путь избавления от мирских мук при помощи верёвки, мыла, и старого, покачивающегося от его веса, стула. Ынчоль думал, что какие бы тяжёлые времена не переживал человек, желание жить в разы превосходит желание умереть. Однако Чанук доказал ему, что это не так. Он не хотел его осуждать, ведь тому, наверное, было виднее.— Ынчоль , — тихо позвал Шинхва, вызволяя его из тюрьмы воспоминаний.— А? — откликнулся тот, оглядываясь.С огромным удивлением Ынчоль осознал, что они сидели в такси на заднем сидении и ехали по городу, будучи уже далеко от аэропорта.— Где мы? — приходя в себя, спросил парень.— Уже почти подъехали к отелю, — ответил он и положил руку Ынчолю на колено.Парень отвернулся и посмотрел в окно такси, разглядывая улицы Сеула, которые они проезжали.Забыл ли Ынчоль дорогу к тому вишнёвому саду? Да.Но мог ли он говорить за Минсока? Хотя, какая теперь разница? Он не смог бы посетить сад даже в том случае, если бы помнил путь к нему.