Глава 11 (1/1)

—?Давайте еще раз! Чудесно выходит!—?У меня неловкие пальцы. Я не успеваю за вами.—?Нужна практика. Практика и только практика! И все получится.Небрежно спадающий локон ласкал высокий умный лоб. Белые руки, будто зеркальное отражение его собственных, снова запорхали и извлекли из клавиш мелодию.—?Это же даже не Рамо. Сыграть вам ?Перекличку птиц?? Там темп довольно быстрый.Азирафаэль, завороженный, кивнул и чуть отодвинулся, освобождая на банкетке больше места. Элеонора засмеялась, поправляя рукава домашнего желтого платья. Он прикрыл глаза, прислушиваясь к рождению музыки.Слушать ему нравилось больше, чем пытаться исполнять. Собственные пальцы были твердыми и ломкими, как сталактиты. Куда им угнаться за невесомыми танцующими движениями. Глупец пытался поймать журавля в небе, когда от него улизнула и синица.—?Максимилиан любит Моцарта,?— сказала Элеонора.?Почему бы Максимилиану не любить поесть и выпить???— подумал Азирафаэль.Но Робеспьер не пил. Не ел. Не предавался похоти и толком не спал. Он был призраком Афинодора [1], бродящим по дому и бряцающим несуществующими цепями.Революция питала его, а не вино и хлеб.Элеонора наливалась для него соком. Благоухала. Оголяла плечи и подкрашивала красивые полные губы. Робеспьер держался монахом с отсохшими от воздержания чреслами.Если бы Ева не вкусила яблока, она до сих пор жила бы с Адамом в Эдемском саду. Золотая клетка. Бессмертные и убогие. Какой в этом толк??Божьим словом сыт не будешь. А тут революционным. Еще хуже?.Элеонора похоронила тонику [2] под белыми клавишами и подошла к окну. ?Птичья перекличка? смолкла.—?Идут голубчики.Азирафаэль тоже поднялся и занял место у покатого плеча.В снежном вихре Кроули шагал в ногу с Робеспьером, активно жестикулируя.Элеонора нежно помахала рукой.Робеспьер, будто бы почуяв этот жест, остановился, вскинул голову.—?Смотрит на меня, как поэт на свою музу, правда? —?спросила Элеонора.Азирафаэль уловил ее горькую насмешку. Неосуществимая гражданка Робеспьер.И без слов было понятно, что она давно хотела большего, чем невинные прогулки по Марсовому полю и беседы о добродетелях. В девичьих грезах она видела встречи с Робеспьером по-иному: храбро и даже дерзко он должен был ожидать ее глубокой ночью под окном, пришпоривая белогривого коня, готового унести ее из отчего дома в… откуда он там родом? Хотя, судя по тоске в ее глазах, было бы достаточно одного ослика. А можно и вообще пешком (Азирафаэль ни разу не видел Робеспьера на коне. Он вообще сомневался, что тот умеет ездить верхом).Но с музами не сбегают. Музами не греют постель. От них не хотят детей. Муз костерят, обвиняют в собственном бессилии и ждут, что они придут в момент отчаянья. Скверная это работенка?— быть музой у поэта.Элеонора это понимала, как никто другой. Молчала.—?Гражданин Серпэн тоже на вас так смотрит,?— сказала она. —?Ваш Павсаний. [3]Азирафаэль перевел взгляд на Кроули. Ох уж это его потерянное выражение лица, будто его бросили, как пса на привязи. И жрать не положили. Привязи-то только нет. А миска стоит на расстоянии вытянутой руки. Но Кроули записался с Робеспьером в один клуб.Азирафаэль предпочел бы, чтобы Кроули был Алкивиадом [4], который желал своего Сократа до сердцебиения беснующихся корибантов [5]. Только, увы, ему до Сократа далеко. Да и Алкивиад уподобился в конце Павсанию. Соблазнение ничем не кончилось. Непоколебимость, целомудрие, мораль! Скупое преклонение без плоти.Не быть ему сатиром [6] Диониса. Кроули отберет его тирс [7], а фаллос стыдливо прикроет одеялом. Ангелам не положено.Кроули давно мог его выследить и завалиться без приглашения. Азирафаэль не скрывался. И совсем не обиделся бы, если бы Кроули распахнул дверь с ноги и принес ужин с собой.Они бы устроили тараканьи бега. Побили бы палками фонари на улочке борделей. Выкурили бы в пыль восточную траву, купленную задешево у пропойцы-сифилитика. Заказали бы все вино в табльдоте и убежали бы, не заплатив. Наведались бы в Порт-Сен-Мартен послушать политические диспуты взамен умершей музыки. И, может быть, ночью развалили бы инвалидку-кровать его ?жирной задницей?, испугав грохотом тараканов и соседей снизу.Это весело. За такой мир можно бороться. И меч, и крылья не жалко отдать.?Лучше бы он смотрел на меня, как на кусок хорошо прожаренного мяса, который хотел бы сожрать?,?— лениво подумал Азирафаэль.?В его случае бутылка бургундского, наверное?.Он скопировал мягкую улыбку Элеоноры и ее плавный взмах рукой.Голубчики смотрели на своих муз, как на солнечное затмение.Музы несли свой крест и махали руками. Что еще делать-то.—?На вашем месте я бы вернулась к работе,?— Элеонора оборвала печальный ход мыслей. —?Мы же не хотим, чтобы вас упрекнули в праздности?—?Я весь в трудах! —?сказал Азирафаэль и скорее измазал запястья в краске. Он старался лишний раз не возвращаться к картине.По правде, спонтанные уроки музыки с Элеонорой увлекали его куда больше, чем важный заказ. Азирафаэль даже корил себя за такое непостоянство во рвениях, но работа над портретом спорилась плохо. Основные черты уже были прорисованы, но Азирафаэля не покидало ощущение, что он что-то упускает.Элеонора, которой он никак не мог воспретить вмешиваться в творческий процесс, и вовсе прямо заявляла об этом:—?Хотите верьте, хотите нет, но я его вижу другим! Тут нет… эффекта присутствия!?Эффект присутствия ей подавай…??Между прочим, это твоя маман отвлекает его каждое утро!??— это было правдой.Гражданка Дюпле обхаживала Робеспьера, как уже состоявшегося зятя, любовно подливая ему кофе, подслащенный толками о всенародной поддержке его политики.Остальные жители дома доставляли куда меньше хлопот. Отец Элеоноры и вовсе мелькал на пару мгновений, прицепляя у зеркала республиканскую кокарду, после чего пропадал до обеда. Гражданка Дюпле при этом хвалилась, что тот наравне с Робеспьером спасает Францию, работая присяжным в Трибунале.Азирафаэль мучительно пытался вспомнить, не он ли выносил ему смертный приговор, но вскоре утешился тем, что, вроде, не видал его в тот день.—?Я волнуюсь за него,?— сказала Элеонора, когда он выписывал тонкой кисточкой блики в волосах. Очередная беседа, когда Робеспьер ушел в Комитет, а он остался работать над отдельными деталями в портрете.Иногда Элеонора угощала его кофе. Иногда сидела у окна и выискивала того, кого сейчас просто не могло быть на мерзлых дорогах. Сегодня она выбрала второй вариант.—?Отчего же? —?спросил Азирафаэль, пытаясь не потерять концентрацию. Создавая картину, он, конечно, мухлевал, выдавая обыкновенное чудо за свое мастерство.—?Он плохо выглядит… ему бы на побережье. Песок. Солнце. Море. Подальше от городского смрада и интриг. Эта работа душит его. Не могли бы вы намекнуть ему? Сама я не смею.—?Если не посмеете вы, никто не посмеет.Элеонора покраснела и спешно отвернулась.?До чего же эта женщина не ценит своей огромной власти. Одно ее слово?— и сотни тысяч жертв террора будут спасены. Конец казням и кровопролитию!?Недавно Азирафаэль стал свидетелем неприятного зрелища: прямо под окнами дома Дюпле двигалась процессия, возглавляемая охраняемой телегой. Бритые затылки и срезанные воротники конвоируемых не оставляли сомнений в их дальнейшей участи. Но среди них нашлись горячие головы, чьи крики обитатели дома №336 не могли не услышать. ?Сдохни, кровавый тиран!? и ?Приспешники Антихриста??— это еще сдержанные выражения. Самого ?Антихриста? уже давно не было дома. Зато Элеонора стояла у полуприкрытого шторой окна и долго не отходила. Надо же было идеологу террора поселиться на улице, служившей дорогой от Трибунала к главному месту казней?— Площади Революции! Оставалось только гадать, как домочадцам удается спать спокойно. Может, стены этого дома не пропускали того угара, ядовитым одеялом расстелившегося по всей Франции??Целью общества является общее счастье??— гласил первый пункт Декларации прав человека и гражданина. Покидая гостиную дома Дюпле, Азирафаэль то и дело бросал взгляды на ее выставленный в резной оправе текст. Почему именно это по-детски наивное изречение осело в его памяти? Оттого ли, что лишено сухого юридического слога, не поддающегося его переводу? Точного ответа Азирафаэль дать не решался, но напрашивалась одна аналогия. Неистребимая слепая вера в недостижимый идеал?— где-то он уже встречал это.Была ли у семейства Дюпле потребность замолить мнимые и реальные грехи? Если и была, то это не имело значения: все равно с конца фримера церкви по всей стране закрыли для богослужения.?Одно хорошо?— теперь хотя бы грабить не будут??— с грустью осматривал Азирафаэль заколоченные окна очередного собора. Тем сильнее в нем росло желание откликнуться на недавнее приглашение знатной дамы. Затея, конечно, безрассудная, но рядом нет Кроули с его ?гори оно все синим пламенем, с-с-с-слушай меня, ангел?.Миссия зовет, а это прекрасный шанс ?стать своим? среди местных ?аборигенов?. Мало ли, вдруг с Робеспьером все пойдет не так. Тогда Небеса ждут от него ?вызволения дофина?, а кучка преданных людей, готовых среди ночи вскочить по его зову?— дополнительный козырь в рукаве.***—?Бедная-бедная мадам Ролан! Она взошла на эшафот, как истинная Жанна д’Арк!—?Когда она воскликнула ?о, свобода, сколько преступлений свершается во имя твое!?, я дрожал всем телом!—?Надеюсь, от гнева, а не от трусости?—?Мадам! Вы оскорбляете потомка шестисотлетнего рода!—?Положите свою родословную в клозет, мсье.—?Эти бесы в красных колпаках за все ответят! Не думал дожить до времен, когда благородное происхождение будет стоить жизни.—?Лучше умереть, чем мыкаться, как крысы, по законспирированным квартирам! —?подал голос второй мужчина.—?Дорогой Дювернуа, если вам так не терпится украсить вашей головой корзину для капусты, мы вас не держим. Разницу едва ли кто-то заметит.—?Граф, я требую удовлетворения!—?Усмирите пыл, господа! —?ледяной голос хозяйки импровизированного салона заставил всех умолкнуть. —?Или за вас это сделает Национальная гвардия. Время дворцовых интриг и дуэлей прошло. Нас и без того осталось слишком мало.Все немногочисленное общество, собравшееся в парадной зале брошенного эмигрантом особняка, расступилось, дав дорогу мадам Клермон. Сухожильная, цепкая, клыкастая, она свирепой гарпией рождала эхо стуком узких каблуков. Красный подол собирал за ней пыль. Шелестел, как мертвая опавшая листва.—?Этот бал призван объединять, а не сеять распри. Давайте же наденем ленты в память о покинувших нас близких.Все, как один, исполнили указание. Шеи окаймились несуществующей кровью.Только теперь Азирафаэля озарило: красная лента на шее символизировала след от ножа гильотины. По количеству лент можно было сразу определить, насколько Террор проредил то или иное знатное семейство.Параллельно с этим аристократы с брезгливостью снимали трехцветные кокарды и швыряли их в шляпу лебезившего лакея. Этот же лакей зажег немногочисленные свечи в висевших на стенах канделябрах: тюль на хрустальной люстре оставался нетронутым.—?Как вы уже могли догадаться,?— более любезным тоном продолжила мадам Клермон,?— нас всех собрал здесь не просто случай. Рада представить вам Жана Батиста Кёронта, новую надежду Франции!Для Азирафаэля последнее оказалось полной неожиданностью. В тот день он надеялся ограничиться одной ролью наблюдателя. Но протянутая в его сторону рука мадам Клермон не оставляла выбора.—?Право, я в недоумении! —?устремленные на него жадные взгляды вызывали тягу к бегству. —?Совершенно не нужные почести…Язвительный хохот мадам Клермон прервал его:—?Мсье Кёронт лукавит. Скромное ремесло художника всего лишь обманная маска. На самом деле перед нами ключ к освобождению Франции!—?Прошу прощения, мадам?Азирафаэль знал, что когда волнуешься на публике, лучше сконцентрироваться на реакции одного человека. Как назло он выбрал низенького сухого старичка, лицо которого изображало чистое, как королевская водка, презрение.—?Бросьте шифроваться. Нам-то вы можете открыться! Что говорит Фрэнсис Дрейк [8]? Планирует ли Питт реванш после сдачи Тулона?!?Можно я пойду???— Азирафаэль покосился на дверь. Он стоял, как недотёпа. Язык сох к нёбу, ладони потели. На него убийственным девятым валом нахлынула паника.?ЧЕГО ОТ МЕНЯ ХОТЯТ ВСЕ ЭТИ ЛЮДИ?!?Тем временем публика, глядя на потерявшего дар речи гостя, зароптала.—?Вы же Жан Батист Кёронт? —?мадам Клермон опасно сузила глаза. —?Чьи рекомендации я получила намедни?! Граф д’Антригу лично ручался за вас! Вы выставились в Лувре, к вам подошли…?КРООУЛИИИ, ЧТО ЗА ДОКУМЕНТЫ ТЫ МНЕ ПОДСУНУЛ?! НЕ ВИДЕТЬ БЫ ТЕБЯ ЕЩЕ ТЫСЯЧУ ЛЕТ?.Азирафаэль коротко выдохнул. Призвал на помощь самообладание. Ти-ше. Дыши, Азирафаэль. Не паникуй. Ты всегда можешь смыться. Ты же ангел.В конце концов он попал туда, куда и хотел?— к роялистам. Осталось только поскорее придумать легенду, чтобы его не разорвали на части. В жизни ему уже приходилось лгать. Справлялся тогда, справится и сейчас.—?Милостивые мадам и мсье, Фрэнсис Дрейк передал через меня свои… заверения, что старая добрая Англия и впредь не оставит вас. Но, увы, Его Величество пока не готово посылать своих поданных на новую бойню. Было принято решение ослабить власть узурпаторов изнутри.—?Что вы предлагаете?! Новую Вандею?!—?Н-нет. Все тоньше,?— ответил Азирафаэль. —?Мы должны их скомпрометировать. Посмотрим, насколько будут крепки штыки французских солдат, когда они узнают… —?и тут он сделал долгую паузу, лихорадочно выбирая наименее безумный вариант.Этой паузой не преминули воспользоваться: раздались гневные крики ?УБЬЕМ РОБЕСПЬЕРА!? Их поддерживали ?ДА, СМОГЛА ШАРЛОТТА, СМОЖЕМ И МЫ!?, ?ЗАРЕЖЕМ БЕШЕНУЮ СОБАКУ!?Помощь Азирафаэлю пришла с неожиданной стороны.Мадам Клермон взревела:—?ВЫ ЧТО, ОПОЛОУМЕЛИ?! Освежите память! Что нам дало убийство Марата?! Нового мученика. Чернь только сильнее ополчилась против нас. Дайте мсье Кёронту договорить!—?Кх-м. Я хотел сказать, что революционные солдаты оробеют, узнав, что… прямо под носом их вождей выкрали наследника престола.—?Проходили мы это все. Или все забыли барона де Баца [9]? —?подал голос замеченный Азирафаэлем старик. При этом большая часть присутствующих стало с неукротимым интересом разглядывать носки своих туфель.—?Клялся жизнью матери, что вызволит короля и королеву! Миллионы брал! —?прогнусавил он. Видно, у него хватало презрения не только на Азирафаэля, но и на всю братию. —?И что?! Ни Людовика, ни Марии, ни денег!—?Теперь все будет иначе. На моей стороне… —?Азирафаэль многозначительно посмотрел наверх. —?Высшие силы.—?Мадам Клермон,?— обратился к названной молодой человек с военной выправкой. —?Зачем мы тратим время на этого шарлатана? И слепому ясно, что он морочит нам голову. Он нас всех выдаст!И в ножнах заблестел клинок шпаги. И минуты не прошло, как молодчик обнажил опасное лезвие, отозвавшееся ледяным звоном в гробовой тишине. Никто за него не вступался.Ну что за невезение? Уже второй раз в этой треклятой стране его пытаются убить. Доселе Азирафаэль стремился не использовать данные при сотворении способности. Он похоронил их глубоко?— на самом дне своей сущности. Закидал, как землей, литературой, едой, алкоголем, сном?— человеческим. Но, кажется, некоторые вещи все равно рано или поздно всплывают, как…Молодчик сделал выпад, и Азирафаэль молниеносно выбил опасную шпагу ногой.На заре времен этой ногой он должен был столкнуть павшего ангела с края Небес. Но, глядя на то, как бывшие братья взвизгивают от боли, он колебался.—?Что стоишь в стороне?! Какой-то особенный?! Выполняй свой долг! —?рявкнул старший херувим.Вынужденный подчиниться Азирафаэль встретился взглядом со своим собратом по несчастью. Бегтиэль, стоявший на коленях, насмешливо цокнул языком и опустил кудлатую голову.—?Я не хочу этого делать,?— сказал Азирафаэль, наклоняясь к другу. —?Но Всемогущая велит мне…—?Всемогущая, говоришь? —?Острая, как бритва, ухмылка плясала на его губах. Бегтиэль казался безумным. —?Тогда держи загадку: под силу ли нашей Матери пасть, если она всемогущая?—?Это не загадка, Бегтиэль. И Падение?— это наказание, а не проявление воли. Но ответ тут прост: она может всё.—?Тогда она самая обыкновенная нечестивица, как и все. И не ей распоряжаться подобным! —?процедил он сквозь зубы. —?Я НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛ.—?Бегтиэль…—?Подумай над этим, Азирафаэль. Впереди вечность. Только думать будем в разных условиях,?— сказал Бегтиэль и, резко распрямившись, прыгнул сам.Позже это назвали парадоксом всемогущества.Братья кричали и падали, не расправляя крыльев. Ветер не позволял. Да и едва ли эти бесполезные махины помогли бы им. Разве что спланировать?..Молодчик тоже упал. И тоже закричал. Кажется, он сломал ему запястье??Как неудобно?.Азирафаэль брезгливо подобрал выбитую шпагу, и та вспыхнула красным горячим пламенем.Когда-то он сделал выбор в пользу книг взамен ратного дела. Книги баловали разными концовками, в то время как тут всегда одна?— скучная до разочарования. Скучно-скучно-скучно! Пожалуйста, что угодно, но только не эта ску-ка!—?Мне надоело,?— капризно сказал он. —?Вы не представляете, как мне это надоело! Еще до рождения Земли надоело!Когда его одолевало волнение, он повторялся. Путался. Обжигал щеки стыдом и отвращением к себе.Сталь плавилась и капала на пол. Остывала. Вскоре разить стало попросту нечем. Азирафаэль откинул бесполезный оскопленный эфес.—?ИисусМария! Кто вы, черт подери, такой? —?наперебой восклицали со всех сторон.—?Поди масон какой-нибудь навроде Бальзамо! —?не смутился только один старик.—?Будь я копия Бальзамо [10],?— заметил Азирафаэль,?— то не стоял бы сейчас перед вами, рискуя жизнью и добрым именем. Вы можете меня прогнать и остаться один на один с революционерами. Или дать мне шанс искоренить это зло. Умоляю вас, не сторонитесь протянутой руки.—?Слушайте его,?— чуть ли не в религиозном экстазе мадам Клермон всплеснула руками. —?Я верю ему! Я много думала, и пришла к выводу: спасение Франции не под силу обычному человеку. Кем бы вы ни были, мсье Кёронт, сделайте все от вас зависящее.—?Пренепременно,?— Азирафаэль легко коснулся скулящего молодчика. Тот прижимал руку к груди со слезами в глазах. Легкого касания хватило, чтобы скулеж сошел на нет.Хорошо, что он не заработал статус нового мессии. А то люди любят кликать Антихристами кого попало. Почему бы и в Спасители рядового ангела не записать??Уж лучше факир?.—?Это фокус. Шутка. Не всерьёз. Как иллюзион Кемпелена [11]! —?сказал Азирафаэль. —?Хотите вашу шпагу назад?Молодчик отрицательно затряс головой. Дурной, как у застоявшейся мочи, запах страха застыл в воздухе. Хуже, чем в клозете. Но его хоть проветрить можно.—?Теперь, когда все недоразумения улажены, предлагаю почтить память почивших танцем,?— поспешно объявила мадам Клермон.?Такой панихиды я еще не видел?,?— удивился Азирафаэль.Был объявлен ?День рождения принца Георга?. Неудачный выбор. Куда охотнее он станцевал бы ?Черную лошадку?, которую имел удовольствие разучить на балу дебютанток в аббатстве Даунтон. Веселое было времечко… Здесь же его ждали прихрамывающие па де буре и вальяжные прогулки под руку.Огоньки свечей рождали длинные угловатые тени. Губы собравшихся выдыхали белый холод. За битым оконным стеклом валила снежная сечка. Глухая тишина давила каблуком на хребет.Азирафаэль сглотнул.Знать, несмотря на ушедшее в прошлое балы, не растеряла навыков. С выверенной точностью происходила смена позиций, создавая затейливый рисунок танца. Сухие хлопки в ладоши ознаменовывали конец очередной фигуры. Руки обхватывали руки и тут же отпускали, выписывая вензели в воздухе. Головы почтительно склонялись. Кавалеры кружили своих дам, прощая им холодность и отчужденность.Они двигались, слушая тишину и собственную скорбь. Живые мертвецы, не успевшие уронить головы в корзины. Фантомы, пережившие породившую их эпоху, и тем отчаяннее пытавшиеся замедлить вращение Земли.Азирафаэль стоял без своей визави. Наблюдал пляски смерти.Ангелы не танцуют.На самом деле их никто никогда не приглашал.